Степка поперхнулся, разом прекратил рев. Сообразив, что от отца ждать помощи нечего, вытряхнулся из трусов и, громко швыркая носом, сосредоточенно стал отрывать от них колючие репейные шарики.

— Вот я и говорю, чо писать. Все как ясный день… — опять начал Проня, но и на этот раз его прервали.

Бойкий, весь облупившийся от загара сорванец из стайки нахохлившейся ребятни, наблюдающей с берега за Столбовым, звонко крикнул:

— Вить! Вон там камень замытый есть!

— Где? — повернувшись к нему, спросил Столбов.

— Вон там! — парнишка подбежал к берегу и показал в озеро. — Я в него сколько раз макушкой долбался, когда нырял. Глубоко над ним, но донырнуть можно.

Столбов медленно добрался до указанного места и стал прощупывать дно шестом. Парнишка понаблюдал, плюхнулся в воду и подплыл к Столбову.

— Вот тут вот! — крикнул он, скрываясь под водой.

Столбов нырнул следом. Через несколько секунд оба вынырнули, подержались за бревна, чтобы отдышаться, и опять скрылись в воде. На этот раз они пробыли под водой дольше обычного и появились с чем-то тяжелым. Подполковник не сразу догадался, что это чемодан. Облепленная тиной и озерным илом находка и впрямь походила на большущий камень. Столбов, придерживаясь за бревна, подгреб к мелкому месту, обмыл чемодан и тяжело вынес его на берег. Вокруг мигом собралась толпа.

Пластмассовые упругие стенки чемодана ничуть, не пострадали от воды и не потеряли своего первоначального коричневого цвета. Но никелированные замки открыть не удалось — то ли заржавели внутри, то ли были замкнуты. Пришлось их взломать. Подполковник перевернул чемодан и встряхнул. Вместе с илом на землю упали несколько кирпичей и тяжелый разводной ключ. Все, как по команде, склонились над ним. Только Резкин и Маркел Маркелович продолжали смотреть на чемодан.

— Его? — тихо спросил Чернышев. — Морячка?

— Похоже, что его, — так же тихо ответил Резкин.

— А ключ Витькин… — вдруг сказал Проня, показывая пальцем на ключе выбитые зубилом две буквы «В. С.», как иногда механизаторы метят свои инструменты.

Столбова будто ударили из-за спины. Он резко качнулся вперед и уставился на ключ.

— Правда, твой?.. — посмотрев на Столбова, удивился Маркел Маркелович. — Как он в чемодан попал?

Столбов растерянно обвел взглядом присутствующих, пожал плечами. Чернышев поймал Проню за тельняшку, притянул к себе:

— Ты об этом ключе следователю толковал?

— Поговорим в конторе, подожди, Маркел Маркелович, — остановил подполковник и прикрикнул на раскрывших рты ребятишек: — Брысь, котята!

Егор Кузьмич Стрельников, переводя взгляд с одного на другого, удивленно проговорил:

— Антересная история, слышь-ка, а? Чемодан — в озеро и концы — в воду.

Проню повезли в контору на милицейской «Волге». Степка, так и не надев усыпанные репейными колючками трусы, сидел у отца на коленях, восхищенно крутя головенкой по сторонам. У своей избы Проня попросил шофера притормозить и вытолкнул Степку из машины.

— А-а-а… — привычно запел Степка.

На крик из ограды мигом выбежала Фроська. Увидев Проню в машине, схватила ребенка на руки и запричитала:

— Посадят дурачка, как пить дать — посадят! Вот же послал господь Бог несчастье на мою голову…

Перед тем, как Слава Голубев позвонил подполковнику и попросил начать в Потеряевом озере поиск чемодана, Антон Бирюков успел сделать многое. Вместе с Жариковым он прежде всего побывал в областном управлении внутренних дел и узнал, что Бухарев, как и предполагалось, арестован за убийство женщины, труп которой подняли из канализационного колодца. Подтвердилось и другое предположение Бирюкова — в раскрытии этого преступления принимал участие начальник отдела уголовного розыска Стуков.

Степану Степановичу Стукову, прозванному сослуживцами «Эс в кубе», было под шестьдесят. Большую их часть он проработал в уголовном розыске. Работу свою Степан Степанович знал настолько, что ходили слухи, будто уголовники, преступления которых начинал раскрывать Стуков, безнадежно говорили: «достукался». Это означало: сколько ни крути и ни скрывайся — скамьи подсудимых не миновать.

Бирюков познакомился со Степаном Степановичем на преддипломной практике и, направляясь вместе с Жариковым в уголовный розыск, радовался предстоящей встрече. Обрадовался и Степан Степанович.

— Какими судьбами?! — воскликнул он, когда Антон и Жариков вошли в его кабинет.

Антон улыбнулся:

— Гора с горой не сходится…

— А пьяница с милиционером всегда сойдутся, — шутливо подхватил Стуков, взъерошил свой седенький короткий чубчик и сквозь массивные роговые очки стал разглядывать Антона. — Первый раз вижу тебя лейтенантом. А что? Идет, честное слово, идет! — и гостеприимно предложил: — Ну, садитесь, садитесь. Рассказывайте, с чем пожаловали.

— Хотим посмотреть на Бухарева, — придвигая Жарикову стул, сказал Бирюков. — У вас его фотография есть?

— Конечно, — Стуков порылся в столе, достал небольшой снимок и подал Антону.

Со снимка смотрело широкоскулое небритое лицо пожилого мужчины: наморщенный лоб, спутанные волосы, короткая крепкая шея и тяжелый, будто испуганный, взгляд широко открытых глаз прямо в объектив фотоаппарата. Жариков, взглянув на фотографию, сразу признал бывшего сменщика. Бирюков поблагодарил его за помощь и, пожимая на прощанье руку, сказал:

— Портсигар чуть позже вам вернем.

— Зачем он мне! — отмахнулся Жариков.

Оставшись вдвоем со Степаном Степановичем, Антон подробно рассказал причину своего визита. Стуков покачал головой:

— Так, так. Сейчас должны привести на допрос оригинального типа. Такого клоуна нам разыграл, что пришлось психиатров подключать. Думали, свихнулся. Оказывается, все в норме — мепробамата перехлестнул. В больнице немного подлечили.

— Граф-Булочкин? — спросил Антон.

— Совершенно точно. В вашем районе его задержали. Так вот: Бухарев не знает, что Булочкин задержан, и всю вину за убийство женщины валит на него. Булочкин с Бухаревым вместе отбывали наказание. Бухарев-то раньше освободился, в шестьдесят пятом году, работал шофером, а последние два года опять покатился по прежней дорожке. Пока неизвестно, чем вызвана последняя встреча Графа с Бухаревым. По имеющимся у нас сведениям, она носит почти случайный характер, но между ними произошёл какой-то конфликт, после которого Граф улизнул из Новосибирска в ваш район. На предыдущих допросах он показаний об этом принципиально не стал давать. Сейчас по поручению следователя проведем небольшой эксперимент. Показания Бухарева полностью записаны на магнитофонную ленту. Кое-что из этой записи прокрутим Булочкину и посмотрим, как он на это среагирует.

Антон подал Степану Степановичу портсигар, взятый у Жарикова.

— Надо узнать, как вот эта серебряная штука попала к Бухареву.

— Думаю, узнаем, — уверенно сказал Стуков. — Булочкин — рецидивист махровый. Такие не щадят, с позволения сказать, своих «коллег». К тому же, Граф, еще не зная показаний Бухарева об убийстве женщины, сильно на него обозлен. Пока затрудняюсь сказать, чем эта злость вызвана, но уверен, что, спасая свою шкуру, Булочкин выложит все, что знает о художествах Бухарева, если только он сам к этим художествам не причастен.

В кабинет заглянул сержант и доложил, что доставлен для допроса Булочкин. Стуков кивнул, и сержант пропустил в кабинет Графа. Антон сразу приметил, что лицо Булочкина посвежело, руки перестали дрожать, взгляд стал высокомерно-презрительным. Граф спокойно прошел к приготовленному для него стулу, неторопливо сел и, нахмурив брови, уставился на Антона.

— Мы с вами где-то встречались, — проговорил он.

Антон наклонил голову:

— На первом допросе, в райцентре.

— Ба! Лейтенант из провинции. Вы соскучились обо мне или приехали на стажировку в областной угрозыск? Вас по-прежнему интересует мой друг Юра? Он в самом деле приказал долго жить? Или, может быть, в прошлый раз вы с подполковником неумело пошутили?