— Ты жив там? — заглянув в колодец, крикнул Чернышев.

Бирюков поднял голову — до поверхности было около трех метров. Он спустился еще на метр и почувствовал под ногами воду. В сумраке колодца смутно различались осклизлые бревна сруба, густая жижа внизу. Антон несколько минут внимательно осматривал стенки, но, кроме свежих борозд, оставленных на бревнах грейферным ковшом при чистке, ничего не увидел.

— Ну, что там? — снова крикнул Чернышев.

— Ничего! — громко ответил Антон и поразился, как глухо прозвучал голос, — узкая горловина колодца словно не хотела выпустить звуки на волю.

Здесь, в глубине, стояла глухая тишина. Казалось, наверху замерла жизнь, насторожилась. «Без веревки отсюда ни за что не выбраться», — подумал Бирюков и торопливо стал подниматься из колодца.

Он появился у колодца незаметно. Сняв старомодный картузишко, низко наклонил облысевшую голову и заискивающе проговорил:

— Здрасьте, граждане-товарищи. Бог в помощь…

— Здорово, Кузьмич, — ответил Чернышев и смерил удивленным взглядом щуплую фигурку старика. — Ты чего это сюда приплелся?

— Дак вот… — замялся старик. — Слышь-ка, Маркел Маркелыч, в деревне антересную историю сказывают: будто бы из колодца человека достали.

— Кто сказывает?

— Дак вся деревня говорит. А я к, таким историям сызмальства антересом страдаю.

— Страдал бы себе на печке. Не лень было такой круг пешим ходом топать?

— Зря, Маркел Маркелыч, сердишься, — старик погладил макушку. — Я этот колодец очень даже хорошо знаю и свидетелем номер один могу выступить.

— Когда понадобишься… — начал было Чернышев, но Антон перебил его:

— Извините, Маркел Маркелович. Мне интересно с дедом побеседовать.

— Интересно — беседуй. Только он тебе нагородит — семь верст до небес и все лесом. — Чернышев погрозил старику пальцем: — Смотри, Кузьмич! За ложные показания и пенсионеров к ответственности привлекают.

Старик обиженно заморгал:

— Неужто я без понятия, Маркел Маркелыч?

— Ты и с понятием соврешь — дорого не возьмешь. Ладно, беседуйте. Пойду культстан погляжу.

— Давно колодец вырыт? — спросил старика Антон.

— Дак, слышь-ка, я тебе сущую правду скажу, — старик посмотрел вслед Чернышеву. — И Маркел Маркелыч не даст соврать. Вырыт колодец в одна тысяча девятьсот тридцать восьмом году. Дата точная, поскольку собственнолично принимал участие в его рытье. А выбирал место для колодца и руководил всей работой Мишанка Пахомов. Был такой колодезный мастер, в одна тысяча девятьсот сороковом году помер. Сколько теперь действует в Ярском старых колодцев с доброй водой — все Мишанка соорудил. Секрет, слышь-ка, мужик знал. Как-то, находясь в хорошем настроении, поделился тем секретом со мной. Не поверишь, овцы и гуси ему показывали место, где близко от поверхности земли водоносный пласт проходит. Овца, она, значит, выбирает место для лежанки на сухой земле. Где стадо овец легло ночевать, там хоть заройся — воды не отроешь. А вот гусь — обратное дело. Гусь — птица водяная и устраивается на ночлег в такой точке, где подземная вода к поверхности рвется. Тут для колодца и самое место! Дак вот, когда рыли данный колодец, я у Мишанки, можно сказать, помощником номер один был.

Бирюков хотел задать еще вопрос, но старик говорил не прерываясь:

— И опять же из-за своего любопытства здесь присутствовал. Думал, антересное отроют. Тут, слышь-ка, такая история, — старик показал на клеверное поле: — Во-о-он там курганы… Видишь?

Антон посмотрел по направлению, указанному стариком, и быстро насчитал на поле семь едва приметных холмиков.

— Дак вот, сказывают, в них захоронены войны Ермака Тимофеевича. В этих местах у него битва с татарами состоялась. Теперь курганов ровно семь, а было ровно восемь. Один перед Отечественной войной разрыли. Из Новосибирска люди приезжали. Полное лето рыли. Наши колхозники помогали, в их числе и я на раскопках трудился. Даже от Маркела Маркелыча неприятность поимел. Он до войны у нас уже председательствовал и при людях меня тогда оконфузил. Сказал: «Надо в колхозе, Кузьмич, работать, а не придуриваться. Ермака без тебя откопают». Только я не в обиде за эти слова. Молоденьким тогда был Маркел Маркелыч.

Чтобы прервать словоохотливость деда, Антон спросил:

— Вас как зовут?

— Меня-то? — растерялся старик. — Егором… Егор Кузьмич, по фамилии Стрельников.

— Так вот, Егор Кузьмич, насколько я знаю историю, Ермак до этих мест не доходил.

— Дак, слышь-ка, истории ведь люди пишут. Они очень легко ошибиться могут. Большие ученые мировых стран и те на ошибках учатся, — старик накинул картуз на пригретую солнцем лысину. — Вот в одном журнале было сообщение…

— Что же интересное вы рассчитывали найти при рытье колодца? — опять прервал старика Антон.

— Остатки ермаковских воинов. Антересовало меня, здоровше или нет в те давние времена люди были.

— И что же?

— Ничего не нашлось. Далеко от курганов рыли.

— Экспедиция из Новосибирска тоже ничего не нашла?

Старик, поморщась, махнул рукой:

— Так, кое-что… Глиняные черепушки разные.

— В каком году забросили колодец?

— В одна тысяча девятьсот шестьдесят шестом, — не задумываясь, ответил старик и уточнил: — Тринадцатого сентября.

— У вас отличная память, — поразился Антон.

— Вышло такое совпадение, что аккурат в эту дату я подал заявление на пенсионный отдых.

— Шестьдесят лет исполнилось?

— Как тебе сказать… — старик замялся. — Шестьдесят годков мне раньше стукнуло, а в эту дату старуха настояла, чтобы я покинул работу. По глупому женскому уму оконфузила меня перед начальством. Баба она у меня с норовом, об этом все Ярское знает.

— Отчего колодец забросили?

— Кот в нем утопился. На культстане здоровущий котина общественный жил, по прозвищу Мономах. Вот он, должно быть, ночью и сбулькал в колодец. Понятно, люди стали брезговать водой после дохлого кота.

— Как же его обнаружили?

Старик долго поправлял на голове картуз.

— Дак очень просто. Кажись, Виться Столбов по утрянке зацепил бадьей и выволок Мономаха на свет божий.

— Какой Столбов?

— Я ж говорю, Витька, тракторист колхозный, который на днях свадьбу гулять собирается. Парень, слышь-ка, работящий. Вот только, как жениться надумал, сладу не стало. Маркел Маркелыч кой день его в соседний колхоз на помощь отправить не может. Бугаем уперся Витька и не едет, все канпрессию у трактора ремонтирует. Конечно, и обвинять здорово парня нельзя — за теперешними невестами глаз да глаз нужен…

— Кот в колодце долго лежал? — опять вынужден был прервать старика Антон.

— Вечером видели живого, а утром из колодца достали. Вот история, — старик кашлянул и без перехода спросил: — Неужто человека кто угробил?

Бирюков промолчал.

— Страсть любопытно, каким манером человек в колодец угодил, — не дождавшись ответа, снова заговорил старик. — Без вести у нас никто не терялся. Злодеев, которые могли б приезжего кого-то порешить, в нашем, селе нет. С колчаковской поры об убийствах не слыхали. Да и в ту пору особенных случаев у нас не происходило. Вот в Березовке, за Потеряевым озером, случались антересные истории. Село там раньше бойкое было, на тракту стояло. Разный люд через него шел и ехал. Трактир опять же в Березовке имелся…

Егор Кузьмич Стрельников говорил не умолкая, но Бирюков почти не слушал его. Он старался найти хотя бы слабенькую зацепочку, с которой можно было начать расследование. Однако ни малейшей зацепки не было. Подошел Медников, кое-как стянул с потных рук перепачканные илом перчатки, бросил их на траву.

— Дай заку… — начал было он и, посмотрев на Бирюкова, махнул рукой: — Хотя… ты ведь не куришь.

— Что там разглядел? — спросил Антон.

— Все перемешано. Череп вроде проломлен. Такое впечатление, что кости отрыты из-под земли. Придется в Новосибирск на экспертизу отправлять.