Его ладонь сама намотала её волосы на кулак, глаза закрылись, и он чувственно толкнулся ей навстречу.

«...купила их специально... изготовили на заказ...» — слышал он бормотание её разума.

«Да? — послал он в её сторону. — Расскажи мне».

«Они рассчитаны на удерживание вампиров, — послала она. — Они сделаны специально для удерживания вампиров. Это значит, что ты не сумеешь их сломать, Ник. Это значит, что тебе придётся попросить, бл*дь. Тебе придётся просить о том, чего тебе хочется... может, даже уговаривать меня на это...»

Та боль в его груди усилилась.

Он издал очередной стон, но сумел сохранить мысли ясными.

«Мало толку, если я разгромлю твоё кресло», — заметил он.

«Они не для кресла, — послала Уинтер. — Я встроила органику в кровать. Дома, — пояснила она. — Я действительно могу приковать тебя там наручниками. По-настоящему. Я могу приковать тебя, и ты не сумеешь вырваться. Анти-вампирское. Всё это анти-вампирское... и поверь мне, Ник, мы этим воспользуемся...»

Боль прокатилась по нему рябью, такая резкая, такая неожиданная, что он издал очередной сдавленный звук, крепче стискивая её волосы.

«Тебе нужна помощь, — парировала она в ответ. — У тебя проблемы с контролем и доверием... и миллион других проблем, которые, по моему мнению, нам нужно прорабатывать одну за другой, трахаясь до полусмерти...»

Ник издал хриплый смешок, крепче сжимая её волосы.

Боль пронзала его грудь.

Он не знал, была ли это его боль.

Он не знал, была ли это её боль.

Он не должен был испытывать боль. Это фишка видящих... а не вампиров.

Он вообще не понимал эту боль.

Не понимал.

Он никогда прежде не чувствовал такого...

На мгновение эта боль усилилась.

«Хрень собачья, — пробормотал его разум. — Ты понимаешь. И ты испытывал... ты это испытывал. Ты это знаешь...»

Уинтер остановилась.

Что-то в её разуме остановилось ещё до того, как она прекратила свои физические действия.

Медленно, чувственно выпустив его изо рта, Уинтер посмотрела на него — её сине-зелёные глаза помутились, боль исказила её черты и линию поджатых губ. Просто при взгляде на неё, при виде этого выражения на её лице боль ухудшилась в сто раз, наполовину ослепив его. Когда зрение вернулось к нему, Уинтер по-прежнему смотрела на него, и он почувствовал, как боль вновь устремляется к пику...

Он по-прежнему не знал.

Он по-прежнему понятия не имел, его это боль или её.

«Я знала, — послала Уинтер через кровь. — Бл*дь, я знала. Чёртов лжец... чёртов лжец. Это тот видящий, о котором ты мне рассказывал, с которым ты был раньше. В которого ты влюбился...»

— Уинтер, — прорычал он. — Нет.

— Враньё.

— Уинтер...

— Валяй, — сказала она, крепче сжимая его член ладонью. — Отрицай. Отрицай то, что я только что услышала, Ник. Скажи, будто мне это послышалось.

Проблеск той боли и обиды отразился в её голосе.

В этот раз это была не только секс-боль.

Его реакция на это тоже была не совсем рациональной.

Вместо желания утешить её, как нормальный бл*дь человек, Ник захотел опять её укусить. Он хотел схватить её за волосы, уложить на стол и трахать, пока не почувствует, как она открывается ему, пока он не ощутит каждую крупицу этой боли и горя, которое в неё вплеталось.

Ему хотелось, чтобы она поделилась этим с ним.

Он хотел, чтобы она показала ему всё.

Всё это ощущалось как какая-то раздражённая, ни на что не направленная... нужда. С ней он нуждался, бл*дь. Он чувствовал, как вампир в нём требует этого, а более человеческая часть Ника отпрянула от того, как это проявлялось. Он также ощущал, как видящая в ней подначивает его.

— Прости, — сказал Ник, когда Уинтер снова взяла его в рот. — Прости...

«Иди нах*й, — сердито подумала она в его адрес. — Боже, Ник... заткнись. С чего бы мне хотеть извинений? С чего бы, чёрт возьми, мне хотеть извинений, когда ты наконец-то позволил хоть капельке важной информации о тебе проскользнуть наружу...?»

«Нет, — послал он, хватая ртом воздух. — Нет. Это неправда».

«Лжец. Бл*дский лжец, Ник. Какой же ты обманщик...»

Он притянул её руку обратно к своему рту.

Он снова укусил её, уже выше по предплечью. Угрызения совести накатили на него, когда он понял, что должен кусать её там, где это легче будет скрыть, но и про это он забыл, когда Уинтер застонала, не выпуская его члена и крепче притягивая его этим своим чёртовым светом видящей.

Чувствуя всё это, пока его клыки были в её плоти, Ник невольно закатил глаза. Он старался держать себя в руках, пока она стонала, всё ещё лаская его член губами. Он снова начал пить из неё, в этот раз сильнее... достаточно сильно, чтобы понимать — скоро надо остановиться.

Он должен остановиться, но не мог себя заставить.

«Бл*дь, бл*дь, бл*дь».

Он был на грани оргазма.

Он был так близко, бл*дь...

«Ты не кончишь, — послала она по-прежнему сердито. — Ты не кончишь так быстро. Придурок. Бл*дский придурок».

— Я теперь придурок? — выдавил Ник. — Gaos. Уинтер...

Он застонал, когда она притянула его ещё раз.

«Я могу кончить снова, — послал он, уговаривая, задабривая, притягивая её кровью. — Я не человек, Уинтер. Я не человек... Я могу кончить снова. Нам не придётся ждать...»

«Мечтай, Ник», — послала она, и та боль в ней по-прежнему смешивалась со злостью.

Её язык и губы замедлились, словно гипнотизируя.

Ник отдался ощущениям, снова запрокинув голову.

Он чувствовал, как его самоконтроль ускользает.

Усилием воли он заставил себя убрать клыки, перестать кормиться от неё... и так много её присутствия омыло его, хлынуло сквозь него, скользнуло глубже в его вены, в его разум, и Ник почувствовал, как его голова запрокидывается по-настоящему, глаза закрываются, и он расслабляется в кресле.

Он понятия не имел, как долго это продолжалось.

Как это часто бывало с ней... (слишком часто, пробормотала какая-то часть его разума...), его мозг отключился. Он погрузился во всё более знакомое, извращённое, полупьяное состояние, в котором он едва мог думать, едва мог отслеживать, где находится.

Он знал, что Уинтер по-прежнему его слышала.

Он знал, что его мысли не прекращались.

Они становились как будто более абстрактными, и её разум делал то же самое, омывая его присутствием и образами, затягивая его глубже в неё. Но это не унимало нужду, а лишь усиливало. Ник хотел сильнее открыть её, скользнуть глубже, чувствуя, как она притягивает его, желает того же самого...

— Бл*дь, — простонал он. — Бл*дь...

Он чувствовал, что уже близок.

Это ощущалось так приятно.

Так чертовски приятно.

Ощущения продолжали нарастать, становясь приятнее, болезненнее, вызывая у него отчаяние. Ник так глубоко погрузился в то состояние, что как будто отделился от собственного тела. Его мышцы казались расплавившимися. Боль сделалась такой сильной, что он не мог пошевелиться, не мог думать сквозь неё. Всё стало ещё хуже, чем было. Так плохо никогда не бывало...

Боже, какого хера происходит?

Так никогда не бывало.

Бледно-зелёные глаза промелькнули перед его мысленным взором.

Они задержались там, светлые, цвета молодой листвы с ободком из ещё более бледного сиреневого оттенка.

Они сияли светом, таким количеством света.

Они были такими чертовски знакомыми.

Боль резко усилилась, становясь невыносимой.

— Gaos, — он простонал это слово. Почти проорал его. — Джем... бл*дь... Джем.

Он почувствовал это до того, как она остановилась.

Он был совершенно не в себе, на грани оргазма, когда что-то в ней, что-то в кровной связи между ними оборвалось.

Просто оборвалось нахер.

Поскольку он затерялся в её крови, это ощущалось как удар кулаком по лицу.