— Надо же, какая сильная любовь была у них, — с уважением в голосе, произнес Леонардо.

— Да, мой отец не смог пережить того факта, что поверил матери и отвернулся от любимой, а мама не смогла смириться с мыслью, что любимый умер от разрыва сердца и у нее сердечко не выдержало.

Решив, что малышу прохладно, Сона взяла его на руки.

— Ты совсем не любопытная. Я предложил тебе: возьми яблоко и печенье. Ты больше ничего трогать не стала, а ведь там есть ещё кое-что.

— Мало ли что там может лежать, — пожала плечами Сона.

— Вот, я и говорю: не любопытная.

Леонардо достал из узелка что-то, развернул и протянул ей.

— Возьми на память обо мне, — на расшитом шелковом платке лежали украшения: колье, серьги, кольцо и браслет.

— Какие красивые драгоценности! Твоя работа, — она посмотрела на Леонардо, он кивнул, улыбаясь. Сона решительно отодвинула его руку, — но я не могу принять дар. Что скажу мужу: взгляни на мои фамильные драгоценности? Оба дома, в которых жила, рухнули. У меня кроме ночной рубашки и сумочки с мелкими предметами ничего не осталось. Или признаться, что мне их любовник подарил? Вова нас искренне любит, счастлив и нам тоже хорошо с ним. Не хочу, чтобы всё изменилось в одну минуту. Ты не думай, что он тихий и молча будет сносить подобные поступки. Я ему так и не осмелилась рассказать, как мы с тобой встретились и кто ты на самом деле.

— Он любит моего сына? — Леонардо положил украшения на одеяло.

— Да, очень любит и балует его, сажает на колени и все ему разрешает. Малыш тянет его волосы, уши, теребит нос, а Вова только смеется.

— Я ему завидую: он играет с моим сыном, спит с моей женщиной. Он выиграл, я проиграл. Останься со мной, мы ведь любим друг друга, что ещё нам надо? — Леонардо смотрел на нее с надеждой.

— Во Флоренции? Нет, нет, ни за что! Мне понадобилось всё моё мужество, чтобы решиться прийти сюда еще раз, — Сона отрицательно покачала головой.

— Куда делись монахи? — хитро щурясь, тихо спросил Леонардо.

Она с опаской посмотрела по сторонам и тихо рассказала:

— Представь картину: ночь, центральная улица, мы трое стоим в свете фар, вокруг сигналят машины, стоят люди и страж порядка идет к нам.

— Что говорили люди? — Леонардо усмехнулся и погладил бороду.

— В толпе смеялись: «Может, они устроили уличный спектакль как новый вид искусства». Их увезли в дом для сумасшедших. Кто бы им у нас поверил, что они монахи и служат инквизиции во Флоренции, а я ведьма. Что о них говорили у вас?

— Прошел слух, что они сговорились с блудницей и сбежали с ней, но их пока не нашли, хотя искали всюду, — рассмеялся Леонардо.

Мастер на шесте укрепил игрушечного голубя и установил его так, чтобы птица летала над малышом. Мальчику понравилось. Вачис встал на ножки и стал приподниматься, тянуться к игрушке. Иногда ему удавалось коснуться птицы и голубь начинал двигаться быстрее, что приводило ребенка в восторг, который он выражал весьма бурно — хлопая в ладоши и топая ножками.

Не теряя времени, художник рисовал малыша в движении.

— Кажется, у меня появятся синяки от его бурного восторга, — видя как ребенок пытается подпрыгивать, лицо матери стало озабоченным и она двумя руками поддерживала сына, чтобы Вачис не соскользнул с коленей.

— Ты хорошая мать, — Леонардо почти непрерывно рисовал обоих, стараясь запомнить выражения лиц, движения рук, — заботишься о моем сыне, я тоже хочу быть полезным ему. Ты не хотела, чтобы я остался у тебя и боишься остаться со мной. Что же нам делать?

— Оставим как есть, — Сона опустила голову.

Вдруг, словно очнувшись, Леонардо что-то завернул в платок и положил Соне в карман платья.

— В платке ложка, возьмешь с собой. Платье оставь себе, ты всегда сможешь ему объяснить. Красивый камушек повесь сыну на шею, как талисман, — Леонардо дал ей крупную бусинку на нитке.

Бусинка оказалась из серого камня с полосами белого цвета в виде креста.

— Красивый талисман, но лучше ты завяжи ему на запястье, не туго.

Леонардо завязал бусинку на правое запястье и обнял обоих.

Малыш захныкал.

— Вачис с тобой не согласен, хочет остаться со мной.

— Мой сладкий, — мать поцеловала сына в щеку, — ты голоден.

Сона посмотрела на солнце.

— Обычно, в полдень Вачис ест и засыпает. Нам пора возвращаться.

Мать стала торопливо одевать малыша, взяла его на руки и пошла в сторону грота, так что отцу пришлось быстро собрать плед и пойти следом за ней.

В гроте Леонардо расстелил одеяло на сене. Сона села и дала малышу грудь. Мастер устроился на табурете и стал рисовать.

Малыш заснул, Леонардо сел рядом и обнял обоих.

— Отпусти нас, пожалуйста, нам пора, — тихо попросила Сона.

Леонардо крепко поцеловал ее в губы и ребенку ручки.

— Малыш на самом деле сладкий. Каждый раз, когда Вачис будет тебя целовать, знай, что я тебя целую.

— Я так и думаю, ведь он твой сын, твоя копия.

— Мне всё равно не насмотреться. Говоришь, я буду жить долго?

Сона кивнула.

— Кому нужна долгая жизнь в одиночестве?

— У тебя будут интересные увлечения, сделаешь массу полезных открытий, напишешь много картин.

— Ладно, — Леонардо отпустил ее, тяжело вздохнул и пересел на табурет, — можешь идти. Возможно, ты найдешь себя и сына на моих полотнах.

— Они идут сюда! — с тревогой в голосе вскрикнула Сона.

Леонардо увидел страх у нее в глазах, взял табурет, поставил его на входе в грот и сел, вытянув ноги.

— Ничего не бойся.

К гроту бежали трое монахов. Леонардо стал делать зарядку: поднимал и опускал ноги, вскидывал руки, совершая ими круги в воздухе.

— Где она? — в безумном возбуждении выкрикнул один из них.

— Вы кого-то потеряли? — выдохнув, после долгой паузы с издевкой в голосе спросил Леонардо, встал с места и продолжил упражнения.

Заходящее солнце хорошо освещало уютную комнату. Лучи дневного светила отражались на стеклах книжного шкафа, расположенного у стены противоположной окну. Золотыми кружочками засверкали ручки на стеклянных дверцах. Левее шкафа стоял диван, покрытый тканью с веселым рисунком, к нему примыкал круглый стол с мягкими стульями. На противоположной стороне на тумбе разместился телевизор.

Путешественница во времени, дремавшая в сидячем положении, очнулась от какого-то гудения. Огляделась и поняла откуда шел звук — на столе вибрировал телефон. Ребенок мирно спал у нее на коленях. Сона протянула правую руку и взяла мобильник — звонил Вова. Напряженная женщина вздохнула облегченно и улыбнулась:

«Успела сбежать от монахов. Я у себя дома — в безопасности».

— Малыш спит у меня на руках, — тихо сказала в трубку.

— Только хотел спросить: что купить? Я сейчас в магазине, скоро буду дома.

— Купи, что хочешь.

— Хорошо.

Сона быстро уложила сына в кроватку, сняла платье и запихала в диван.

«Хорошо, что полость внутри не забита вещами. Надеюсь, Вова не заглянет в него прежде, чем я спрячу подарки Леонардо».

Взяла халат и побежала в ванную. Ночную рубашку бросила в ворох грязного белья, собранного в корзине для стирки.

Приняв душ, едва надев халат, жена в прихожей столкнулась с мужем.

Теперь, благодаря стараниям супруги, Вова выглядел современным и успешным мужчиной — всегда ухоженным, со стильной прической, в джинсах и сорочке согласно моде.

— Успела принять душ?

— Да, пока ребенок спит, но я ничего не успела приготовить, — пробормотала виновато, словно пойманная на месте преступления.

— Сейчас что-нибудь сделаем с рыбой, — подмигнул ей супруг.

Смущенно улыбаясь, женщина пошла на кухню. В спальне захныкал малыш.

— Беги к нему, я сам разберусь с красной форелью.

Заботливая мать поспешила к сыну, быстро его переодела и срезала лишние концы нити, что свисали с бусины.

— Что это у него на руке? — нахмурился Вова, когда она с Вачисом пришла на кухню.