Сона надела розовую рубашку.

— Andiamo da me (пойдем ко мне — итал.), — Леонардо обнял ее за талию.

— Держи в руке пакет, закрой глаза и вспоминай свою комнату, свою кровать и больше ни о чем не думай.

Вокруг изменились запахи и звуки. Скрипнула кровать. Знакомый скрип, но у ее мебели иной звук. Девушка открыла глаза и почувствовала, что устала от тяжести тела мужчины. Попыталась освободиться от его объятий, отстранилась от него и устремила взгляд в деревянный потолок.

— Получилось, мы уже у тебя, — Сона посмотрела в серьезные глаза любимого.

— Ты фея, волшебница и красавица каких еще свет не видел, — Леонардо ее поцеловал.

Послышались шаги, кто-то быстро сбежал по лестнице.

— Нас видели, — испугалась Сона.

— Наверное, слуга, — беспечно махнул рукой Леонардо, — он часто подслушивает и подглядывает. Что ты загадала у родника?

— Вернуть тебя в твою эпоху.

— Я хотел, чтобы ты осталась со мной, но, видимо, не сбудется. Что станет с тобой, если ты сейчас же вернешься назад? Там, у твоего дома ждут бандиты. Останься у меня до утра, утром уйдешь к Вове.

— Тревога осталась, но ничего не вижу.

Дневной свет ослабел, но еще можно было не зажигать свечи. Художник поднялся, сел на кровати, надел рубашку, из бумажного пакета достал рисунки и начал их рассматривать.

— Чудеса! Доказательства, что путешествие происходило наяву.

Сона чувствовала, что ей пора возвращаться к себе, но не хотелось расставаться с Леонардо. Сидя на кровати, обняв колени, очарованная девушка неотрывно смотрела на Мастера, желая запомнить каждый миг.

Чтобы лучше разглядеть рисунки, художник подошел к окну, сел к мольберту. По очереди клал зарисовки на подставку, иногда что-то исправлял. Кажется, время остановилось.

Неожиданно…

— Сюрприз! — с криками и хохотом в комнату ворвались трое парней.

Леонардо подбежал к кровати, схватил одежду и стал торопливо одеваться. Сона съежилась и укрылась простыней.

— Ты не один? Она русалка? Где ты ее нашел? — гости говорили, перебивая друг друга.

— Почему вы здесь? — сердито оборвал их Леонардо.

— Твой слуга сказал, что ты ждешь нас у себя с сюрпризом, — ответил кто-то обескуражено.

— Какой еще слуга? Вы его никогда не видели. Я никого к вам не посылал, — прервал Леонардо, надевая верхнюю одежду.

— Попались, голубки! Что здесь происходит? — произнёс чей-то свирепый голос.

В комнату входили люди в монашеской одежде. Сона сжалась в клубок, пытаясь спрятаться под простыню.

— Иди сюда! Не прячься! — кто-то вцепился ей в волосы.

— Оставьте ее! — Леонардо пытался прийти ей на помощь.

Всех присутствующих монахи стали выпихивать из комнаты. Леонардо успел прихватить плащ. Они кубарем катились по лестнице, внизу их хватали другие послушники и выталкивали на улицу, где их ждала телега. Леонардо, его приятелей и Сону посадили в нее, к ним подсели двое монахов, остальные окружили повозку и покатили вниз по улице.

— Strega (ведьма — итал.)! — Сона услышала резкий женский крик.

Она обернулась на голос. В окне стояла женщина в зеленом платье. Девушка опустила голову: «Наверно, кричала ревнивая хозяйка Леонардо».

Сона сидела напротив Леонардо, он накрыл ее плащом и сжал кисть напуганной девушки, пытаясь хоть как-то поддержать, а левой рукой застегивал пуговицы верхнего одеяния.

Расширенными от страха глазами, ставшими огромными словно блюдца, Сона, не мигая, смотрела на Леонардо, не обращая внимания на крики людей и дома, мимо которых проезжала телега. Было еще достаточно светло.

«Что с нами будет?» — ее глаза были полны страха и тревоги.

Леонардо сохранял спокойствие, пытался взглядом ободрить.

Ей казалось, что его губы шептали: «Успокойся, ты натурщица, заикайся, растягивай слова». Может, Леонардо пытался внушить ей важные мысли?

Постепенно Сона успокоилась — на нее нашел какой-то дурман или оцепенение. Она прикрыла глаза, давая ему понять, что все поняла.

«Перед судом предстанут: сын весьма уважаемого нотариуса и, главное, племянник матери самого Лоренцо Медичи. Может, судьи не знают на кого получены анонимки. Когда выяснят кто мы, в их интересах будет закрыть дело, не предавая огласке, — такие мысли пролетели в голове художника, поэтому он оставался спокоен».

Их привезли во двор мрачного черного высокого здания, бесцеремонно вытолкали из телеги, каждого окружили два монаха и повели внутрь строения. Сона укуталась в плащ Леонардо. Было больно идти босиком по холодным плитам, девушка часто спотыкалась, кто-то сзади грубо ее подталкивал.

Пройдя по узким коридорам, они вошли в просторное помещение с единственным окном, где их посадили далеко друг от друга, к каждому задержанному подсели сопровождавшие монахи. Между скамейками и окном стоял длинный стол с тремя высокими креслами. В левом углу зала уселся монах с пером и бумагами, перед ним горела большая свеча — он молча записывал всё происходящее. Тягостная тишина повисла в воздухе.

После долгого ожидания справа от окна открылась дверь, в помещение вошли трое судей в черных длинных одеждах и больших шапках, и сели в кресла. Снаружи стемнело. Мрачный, серый зал освещался тремя факелами, висевшими за спинами чиновников.

Сона решила, что главный тот, кто сидел в середине, другие с ним о чем-то тихо совещались. «Наверно, они ‘ночные судьи’. Я читала про ‘рот истины’ — усмехающемся рте фигурки барельефа с отверстием, куда ревнивцы и завистники бросали анонимки — доносы. Чиновники вынимали их, рассортировывали и отдавали правосудию. Доносы рассматривали судьи Флоренции. Их называли ‘ночные судьи’ — организация боролась с проституцией и однополой любовью. Я пропала — меня схватили в таком виде — в ночной рубашке, обзовут блудницей или еще хуже: ведьмой — языка не знаю, буду мычать».

Девушка лихорадочно думала: что делать? Вдруг вспомнила, что два года посещала театральный кружок.

«Вот и покажи актерские данные», — твердила она себе.

— Пусть встанет тот у кого всех задержали, — громко велел главный судья.

Леонардо встал.

— Назовите себя.

— Леонардо…

— Сын нотариуса самого… — его прервал крик из зала — голос одного из приятелей Леонардо, все повернулись в сторону говорившего. Тот поднял вверх указательный палец правой руки.

Монах, сидевший рядом с подавшим голос, одернул его руку, ночные судьи что-то шепнули старшему.

Главный судья сердито стукнул деревянным молотком по столу:

— Будешь говорить, когда спрошу тебя.

— Позоришь имя уважаемого человека! — судья обратился к Леонардо. — На тебя поступила бумага о том, что ты у себя в комнате занимаешься богопротивными делами. Что делаешь? В чем успел отличиться?

Леонардо начал не спеша перечислять круг своих занятий:

— Пишу картины, изучаю математику, инженерное дело и архитектуру, посещаю…

— Сегодня, что ты делал сегодня? — сердито перебил судья.

— У меня была натурщица, я сделал несколько набросков для моей картины, — спокойно ответил Леонардо.

— Где натурщица?

— Вот она, тут сидит, — Леонардо указал на Сону.

— Что остальные делали у тебя?

— Они вошли всего на минуту раньше ваших помощников. Зачем пришли? Не знаю, не успел их спросить.

— Ты был почти раздет. Почему?

— Ну, — замялся Леонардо, — господин судья, я — мужчина, натурщица — привлекательная девица, ну и… почему бы нет?

— Разврат! Родитель знает о твоем поведении? — гневно спросил судья.

— Он видел ее как-то раз, но я не собираюсь жениться, чтобы их знакомить.

— Откуда она? Кто такая?

— Она плохо говорит, заикается и еще что-то не то в речи. Я не понимаю ее слова. Для меня не важно, о чем болтает. Я с ней не разговаривал, а рисовал.

— Садись! — велел ему судья.

— Натурщица, встань! — судья велел Соне.

Монахи ее подтолкнули, девушка встала, кто-то сорвал с нее плащ Леонардо, она осталась в рубашке.