Катя поёжилась и нехотя спросила:

— А что там? Ну, тюрьма — это бред, конечно.

— Папа говорил, что там была усадьба. Лет сто назад что ли? А потом детский дом. Но сейчас там все развалилось.

Школьный звонок выдал какую-то душераздирающую музыкальную фразу. Мальчишки расползлись с парт, и стало видно, что Семенов притащил в школу новый телефон, который они и разглядывали.

— А чья усадьба? — Катя всерьез заинтересовалась, но её тёзка уже оборвала разговор и отправилась на свой ряд к окну: в класс вошла Ангелина Сергеевна.

После уроков, выйдя на спортплощадку, Катя заметила одинокую фигурку в знакомой куртке у школьного забора. Митька её дожидался, хотя уроки у первоклашек закончились час с лишним назад. Обычно его из школы забирала бабушка, но последнюю неделю она болела, а родители строго запретили Мите переходить через дорогу одному. Но дело было совсем не в машинах на дороге или в том, что у школы не было светофора. Митька боялся синего забора, который начинался сразу за шоссе. Катя вздохнула и пошла к брату. Хорошо, что Вика со своей свитой уже отправилась в сторону проспекта. Наверное, в парк пошли.

Катя поправила брату шапку, дернула за съехавший рюкзак, и они вместе пошли к пешеходному переходу. Разговаривать никому из них не хотелось. Тротуар поднимался вверх, на склон холма, параллельно дороге; две минуты — и за кирпичной пятиэтажкой показался поворот. До заборов нужно было пройти ещё немного, но Митька цеплялся за сестру, как только видел кривой американский клен, росший в углу ветхого ограждения. Катя молчала, думая о своём.

— Кать, — брат потянул её за руку, отвлекая от мыслей о безнадежно загубленной общественной жизни, — Кать, скажи, ты их видишь?

— Кого? — она остановилась, недоуменно глядя на мелкого.

— Их, — Митька ткнул пальцем в сторону кустов за синей решеткой. — Понимаешь, они иногда подходят и ждут, когда я иду…

— Ты ужастиков насмотрелся что ли? Покойники или зомби мерещатся? Тоже мне, «Шестое чувство»!

Катя смотрела этот фильм уже дважды и оба раза потихоньку плакала, но брату про это знать было нечего. Митя шмыгнул носом.

— Нет, ты что, зомби — они же только в кино. Это люди, наверное. Или, может, не люди? Они там живут и смотрят. Шепчутся. Страшно.

— А ты не обращай внимания, — Катя фыркнула и опять поправила съехавшую митькину шапку, — или в другую сторону гляди.

Брат с сестрой повернулись и одновременно посмотрели на забор больницы. Все кусты уже сбросили листья, трава на газонах пожухла, и никто из пациентов больше не сидел на лавочках. Митя тяжело вздохнул.

— Они выходят, когда никого тут нет.

Катя подошла к заросшей ограде. Мелкий потащился за ней, вцепившись в рукав пальто намертво. Подумав, Катя коснулась решетки и попыталась просунуть туда другую руку.

— Ай! — в палец что-то впилось. Митька тут же дернул её назад так, что ткань затрещала.

— Отстань! — Катя разозлилась уже всерьёз. — Ты мне чуть пальто не порвал, придурок!

— Они тебя укусили? Где? Покажи! — похоже, Митька и в самом деле был напуган.

— Совсем уже? Это только колючка.

Катя поднесла руку поближе к глазам. Под кожей был виден шип какого-то растения. Девочка осторожно потянула его назад, шип вышел легко, но самый кончик обломился и застрял. Придется дома вынимать иголкой, с тоской подумала Катя. И всё из-за мелкого! Мало того что каждый раз его надо провожать домой и оглядываться, не заметит ли их компания Вики.

— Тебе его надо обязательно вытащить, скорее! — Митя был сам не свой. — А то они тебя заберут…

Мелкий нервно переминался с ноги на ногу, почти поскуливая, тянул сестру к дому. А он ужас как переживает, отметила про себя Катя. Когда-то она тоже всерьёз думала, что за забором из кустов кто-то следит за ней, провожает жадным взглядом, а потом уходит назад, в сплетение веток и заросли крапивы. Но спустя несколько лет оказалось, что Вики, её свиты и травли в классе она боится больше. Надоело. Катя тряхнула головой, оглянулась и заметила, что на одном из блоков забора сетка отогнулась наружу.

— Пошли, — она решительно шагнула и потянула сетку на себя. Та легко отошла, открывая вполне широкий и удобный лаз.

— Туда?

— Туда. Убедишься сам, что никого там нет.

Они шли уже минут пятнадцать, наверное. Шли медленно, с трудом продираясь сквозь кусты, которые никак не кончались, а словно с каждым метром становились гуще и непролазнее. Вдобавок откуда-то появился туман. Он не давал увидеть то, что было впереди, оседал неприятной мокротой на лицах. Катя остановилась. Она подумала, что заблудилась в трех соснах. Наверняка они где-то незаметно свернули и идут теперь параллельно забору — вот кусты и не кончаются. Брат позади неё притих.

— А теперь куда?

— Не знаю, — Катя беспомощно пожала плечами, — а ты как думаешь?

Митя покрутился на месте. Задрал голову. Покрутился ещё раз.

— Туда, — он ткнул пальцем немного вбок от того направления, по которому они шли от забора.

— А почему?

— Не знаю, — брат повторил катин жест и, отодвинув её в сторону, зашагал вперёд.

Катя приготовилась к долгому пути, но через несколько метров кусты вдруг кончились, и они с Митькой вывалились на дорогу, по краям которой росли деревья. Листва вся уже давно опала и засыпала дорожку целиком. Голые чёрные стволы выступали из тумана.

— Что это? — почему-то шёпотом спросил Митя.

— Здесь раньше усадьба была. Наверное, это аллея, — таким же шёпотом ответила Катя.

— Куда пойдём? Налево или направо?

Туман скрывал почти все вокруг. Видно было только небольшой кусок аллеи да ветви кустов за спиной. Стояла тишина: куда-то пропал шум шоссе, который дети слышали какое-то время с начала похода. В зарослях кустов никто не шуршал, птиц тоже не было слышно, даже ветер не трогал ветви деревьев. Катя поёжилась и уже было открыла рот, чтобы предложить брату пойти в разные стороны, а потом вернуться и встретиться в этой точке, но взглянула на Митьку и промолчала. Мелкий стоял, вцепившись в лямки рюкзака. Лицо у него было таким серьёзным, что Кате стало не по себе.

— Ладно, — помедлив, сказала она, — сначала пойдём налево. Ей казалось, что в той стороне должно находиться шоссе.

Катя и Митя медленно побрели по аллее. Под ногами хрустели листья — это был единственный звук, который не исчезал в густом тумане. Катя провела рукой по ткани своего пальто, стряхивая влагу. Палец с остатком колючки дернуло. Девочка остановилась и подняла голову.

С одной стороны аллеи в ряду деревьев был пробел — что-то вроде небольшого лужка или полянки, заполненной туманом.

— Смотри, что там? — Катя шагнула вперёд. Рука брата вцепилась в её пальто.

— Не ходи!

— Да я только гляну — и обратно, — Катя разжала Митькины пальцы и подошла к лужку поближе. Брат остался на аллее.

Сойдя с дороги, она сделала два шага, споткнулась и чуть не налетела на камень — высокий, черный. На нём была какая-то надпись. Как в сказке, успела подумать Катя, но тут она увидела слова. Попятилась, опять споткнулась и упала прямо на кучу листьев, вскочила, подобрала сумку и бросилась к аллее.

«И жизни ея было тридцать лет и пять месяцев», — белые слова на чёрном фоне стояли перед глазами. «Могила. Я нашла могилу, — Катя в панике задохнулась, зажмурилась, а затем широко открыла глаза. — Я не боюсь, совсем не боюсь. Не страшно. Подумаешь, могила. Митьке только не говорить».

Она помотала головой и огляделась. Брата на аллее не было. Катя бросилась в одну сторону, в другую — никого. В куче листьев лежала вечно съезжающая Митькина шапка.

— Митя! Митя, ты где?! Мелкий!

Сколько времени Катя бегала взад-вперёд по аллее с шапкой в руках и кричала, вспомнить она потом не смогла. Она упала на колени в кучу листьев, не обращая внимания на испачканное пальто, и заплакала. Сорванное горло болело.

Туман потихоньку начал рассеиваться. Из-за чёрных влажных стволов проглянул луг, заросший высокой, в катин рост, травой. Она была сухой, желтой и слегка покачивалась под ветром. С другой стороны выступили кусты. Затем появились звуки: шум моторов, гудки машин, чириканье воробьев. От шоссе долетал противный запах выхлопных газов. Катя изумлённо смотрела и не верила глазам: кусты теперь стояли узкой полоской, еле прикрывая синюю сетку в хлопьях отставшей краски. Девочка повернула голову. За стволами дубовой аллеи и высокой травой местность постепенно поднималась вверх. Там, на небольшом холме теперь, когда туман почти совсем разошёлся, были видны остатки какого-то строения с провалившейся крышей. Стена с одной стороны осыпалась. Деревья обступали развалины, словно сжимая кольцо. Почему-то эта картина врезалась в память. А следующие часы остались в сознании Кати какими-то разрозненными фрагментами.