— Женюсь, ты же слышала, ─ твердо отвечает Дориан. Мне б такую уверенность. Его убежденность одновременно злит и восхищает меня. ─ А вот жить где захотим, там и будем.

— Это хорошо. Мне, конечно, тут нравится. Но в Колчестере больше. Там моя школа и Фред. ─ чуть повеселев, заявляет она мужчине и снова ненадолго затихает.

А я уже с опаской жду следующей реплики. И не зря, между прочим.

— А ты маму любишь? ─ спустя минуту внезапно выдает этот ребенок.

Давлюсь вдохом и замираю, взволновано ожидая ответа. Только будет ли он достаточно откровенным.

— Люблю, ─ не задумываясь, говорит мужчина.

Любит?! Это когда же он успел полюбить? ─ не верит рассудок, а глупое наивное сердце стучит, как сумасшедшее, заставляя кровь прилить к щекам. Неужели его мало ранили и обижали? Неужели Сашкиного предательства было недостаточно, чтоб оно поумнело и покрылось броней? Видимо мало, иначе, почему в моей душе зарождается надежда.

— Это хорошо. А то папа маму не любил. И меня не любил. Он тетю Свету любил и моего братика. Только моя мама не мама братику, его мама тетя Света, ─ слегка сумбурно рассказывает дочка. ─ Но это секрет. Ты никому не скажешь?

─ Не скажу, ─ обещает Колчестер.

Ох, Сеня. Теперь-то уж точно нужно прекращать эту беседу, решаю я, но опять застываю, услышав следующее откровение.

─ Как думаешь, меня папа не любил, потому что я не мальчик? Девочка это плохо? ─ с затаенной грустью интересуется дитя, и мое сердце сжимается от боли и сочувсвия. Ну и гад же ты, Сашка, и когда только успел вбить это в голову дочери?

─ Нисколько. Я очень рад, что ты девочка, ─ Дориан безошибочно находит нужные слова, и я благодарна ему за это. Возможно, как раз именно от мужчины Сене и важно было их услышать.

─ Я тебе нравлюсь даже девочкой? ─ подозрительно спрашивает она. Такая недоверчивая, такая осторожная. Моя малышка…

─ Даже девочкой, ─ незамедлительно подтверждает герцог.

─ Правда? ─ продолжает сомневаться Есения.

Ух, если б я могла добраться до бывшего, задушила бы голыми руками.

─ Чистейшая, ─ терпеливо продолжает убеждать ее Колчестер.

Теперь мне понятна реакция дочери на тест, ее переживания и обида. Она невольно постоянно сравнивала себя с мальчиками, пыталась во всем быть лучше, старалась доказать и себе, и непутевому отцу, что и девочкой можно гордится.

─ А у тебя не появится тетя Света тоже? ─ наконец, она, видимо поверив, решает переключиться на другую тему, чему я несказанно рада… Пока не осознаю, что именно она спрашивает.

─ Зачем мне тетя Света, ─ искренне удивляется Дориан. ─ У меня же есть твоя мама. Она лучше тети Светы.

─ Да. И красивее, ─ соглашается мой ребенок. ─ Мама как принцесса. А тетя Света не такая… У нее большая… попа. Может, папа ее из-за попы выбрал?

Зажимаю рот ладонью, чтобы не захохотать и тем самым выдать себя.

─ Не знаю, ─ в голосе мужчины тоже слышится смешок. ─ Но я рад, что у твоего папы появилась тетя Света, а мне досталась мама ─ настоящая принцесса.

— И я рада, дядя черный Дориан, ─ тихо говорит Сеня, снова называя герцога сим странным именем.

─ А почему ты меня так называешь? ─ тоже интересуется его светлость. Да я и сама с любопытством прислушиваюсь.

─ Мне кажется, так правильно, потому что ты черный волк, ─ бесхитростно заявляет дочка.

─ Откуда ты про волка знаешь? ─ удивляется его светлость.

Действительно, откуда?

─ Мне Химера рассказал, ─ привычно объясняет свое поведение Есения. ─ Он очень умный и все знает.

В том, что ее кот умный, наверное, уже никто не сомневается.

─ Только про волка это секрет. Ты же никому не скажешь? ─ заговорщицким шепотом спрашивает Колчестер.

─ Такой же, как и то, что мы из другого мира? ─ уточняет Еся.

Не слушаю дальше, о чем они говорят, а просто тихо ухожу в свою комнату. Хоть шпионить и не очень прилично, но ни капельки не жалею. То, что я только что узнала, дает мне пищу для размышлений и кардинально меняет те выводы, которые были сделаны доселе. И это хорошо, что Дориана некоторое время не будет, так я все смогу обдумать, разобраться в своих чувствах, и к его приезду буду готова озвучить свое решение.

Дни тянутся за днями, сменяя друг друга, как картинки в калейдоскопе, Дориана нет уже почти неделю, хотя телеграммы, которые он присылает при каждом удобном случае, помогают унять тревогу. Неожиданно для себя понимаю, что за последнее время я настолько привыкла к постоянному присутствию этого мужчины в моей жизни, что теперь откровенно скучаю по нему. Даже сейчас я ловлю себя на том, что бездумно пялюсь из окна своей гостиной, которая выходит на подъездную дорожку особняка, и словно ожидаю, что его светлость вот-вот покажется верхом на своей монструозной зверюге. От сего увлекательного занятия меня отвлекает осторожный стук в дверь.

— Эми, можно к тебе, — заглядывает Мари, окидывая мою застывшую у оконного стекла фигуру.

— Да, конечно, — улыбаюсь тетушке и покинув наблюдательный пункт, шагаю ей навстречу.

— Детка, я тут поговорить с тобой хотела, — мнется она, подбирая слова и избегая смотреть мне в глаза. — В последнее время ты сама на себя не похожа.

Если б это был кто-то другой, я бы жутко рассердилась за вмешательство в мою личную жизнь, но это же Мари. Она искренне беспокоится обо мне и желает добра.

Мы присаживаемся на диванчик, и я еще некоторое время колеблюсь, решая рассказывать ли этой доброй женщине о своих печалях, или же хранить все в тайне. Первый вариант побеждает, хотя мне на самом деле более близок второй. Раньше я именно так и поступала, не считая нужным сообщать, кому бы то ни было о своих проблемах, а сейчас чувствую, что необходимо выговорится.

Поведать о случившемся в герцогских покоях перед самым его отъездом, не занимает много времени. Мари слушает все это, широко открыв глаза, и даже не пытается меня перебить для уточнения деталей или непонятных моментов. Только когда я заканчиваю свой рассказ, она на несколько минут замирает, собираясь с мыслями, и тихо спрашивает:

— А ты-то сама чего хочешь?

Удивленно моргаю, понимая, что даже над этим не задумывалась до сего момента.

— Не важно чего я хочу, — отвечаю, слегка недоумевая. Разве она не осознает? — Главное, это Сеня. Ее безопасность и благополучие. Мои чувства совершенно неуместны.

Тетушка горько вздыхает и берет меня за руку.

— Эми, ты не права, — хмурится она, слегка стискивая мою ладонь. — Это тоже важно. Ты живешь ради ребенка, но совершенно не заботишься о себе. Молодая, красивая, умная, у тебя жизнь впереди. Ты заслужила на счастье.

— О чем ты? — решительно не понимаю. — Когда мне о счастье в личной жизни грезить? Да и дочка… А если он ее не примет? Или она его? Разве могу я рисковать? Да и имею ли на это право? Мне о Сеньке заботиться нужно, ее воспитывать, растить, учить, а я о мужчине думаю.

— Ты так считаешь? — хмыкает Мари. — Хороший, интересный и обеспеченный мужчина, как про такого не думать? И ты ему очень нравишься. Это видно. Почему бы не попробовать?

— Мне о ребенке думать надо, а не об ухажерах. — Заявляю я, стараясь скрыть то громадное чувство вины, которое преследует меня каждый раз, когда я понимаю, что испытываю к Дориану.

— А о себе нет? — возмущается моя собеседница. — Что ж ты хоронишь себя? Прячешься за чувством ответственности за дите, хотя на самом деле проблема в другом.

— И в чем же? — иронично поднимаю брови. Не люблю, когда мои эмоции препарируют, как лягушку на лабораторном занятии.

— В том Эми, — сердито повышает голос Мари. — Что ты на самом деле серьезно влюблена в герцога и боишься, что он поступит с тобой, как и отец Есении.

Неловко ерзаю на диване, понимая, что тетушка права. А к Дориану, как не стыдно это признать, кажется, я испытываю более сильные чувства, более глубокие, чем к Сашке.

— Эми, я сказала, что хотела, но решай сама. — поднимается со своего места тетя, видимо, собираясь уходить. — Главное не запрещай себе любить. Ты тоже заслуживаешь на счастье. Нельзя всю жизнь прожить в страхе.