— С чего ты взял? — ответил он вопросом на вопрос.

Хан криво усмехнулся и вдруг не сдержался, и бешенство вырвалось вспышкой зова:

— С..ный интеллигент! Я что, дурак? Ничего не вижу?

Джордано на мгновение опешил: он никак не ожидал, что настолько задевает Хана. Или причина была в самом Хане? Он отчетливо вспомнил их беседу за ужином в день поединка.

— Успокойся! — Джордано не отвел глаз, пытаясь своим спокойствием погасить его злость. — Сейчас ведь Катя вернется.

Хан побледнел, тяжело задышал, но уровень фона стал падать. Джордано облегченно перевел дух:

— Ты действительно упертый дурак, вообразил неизвестно что, — он попытался улыбнуться, только глаза стали грустными, как у побитой собаки. — Просто мои ассоциации оказались слишком сильны. Мне нужно время, чтобы прийти в норму, а конкретно ты тут не причем.

Хан не поверил:

— «Ты не причем!» — он передразнил Джордано. — Конечно! Ты же — чистенький! Для тебя недопустимо служить в организации подобной НКВД!

— Да, какая разница, что считаю я допустимым для себя! Ты-то для себя сам обосновывал выбор и сделал это не вчера. Значит, на это были и есть причины. А я…

Джордано вдруг замолчал и медленно через силу произнес:

— Что ты знаешь о том, с чем можно жить, а с чем нет! — он уже не мог себя контролировать. — У меня просто нет морального права, кого-то судить.

Повисла звенящая тишина.

Не глядя друг на друга они переваривали произошедшее.

Утекали минуты. Вот-вот должна была вернуться Катя, Хан вечером должен уехать в Краснодар, а они так ни о чем и не поговорили, только перегрызлись, будто два глупых молодых кобеля.

Джордано раньше не замечал у Хана склонности сомневаться в правильности своих решений и теперь пытался оценить вероятность того, что тот его просто провел, заставив сорваться на оправдания и выболтать, то о чем запрещал себе даже вспоминать. Правда, в последний год запретные воспоминания навязчиво раз за разом всплывали в памяти.

«Если я только узнаю, что…» Джордано про себя хмыкнул: да, его нужно будет отделать когда-нибудь потом, после того как отдаст подготовленные документы для новой реализации. И бессмертный решился взглянуть на соседа. Тот, почувствовав его движение, тоже зашевелился, залез в карман и достал сложенную бумажку:

— На, черт тебя задери! Прочитай и отдай назад мне.

Джордано расправил помятый листочек. Там оказались имя, адрес и схема, показывающая как добраться до указанного места. Запомнив схему, Джордано вернул бумажку, и Хан, чиркнув спичкой, сжег листок.

— По указанному адресу тебя будут ждать вечером в субботу. Там будут документы, легенда и инструкция. Отдашь бумаги Янделя и можешь или сразу уйти, или остаться до утра. Лучше останься, чтобы спокойно прочитать документы, ни к чему все тащить с собой. Прочитаешь и лишнее уничтожишь.

— Не маленький! — пробурчал Джордано. — Что за человек — хозяин квартиры?

— Вор. Мастерский вор! И провокатор. Он чуть младше тебя и никогда не утруждал себя праведным заработком, но по-своему — честен. Если что-то обещает, то делает, Хан усмехнулся, взглянул в глаза Джордано, Если его бес не попутает, и пройдешь проверку на вшивость.

Джордано усмехнулся в ответ:

— Компания у тебя, однако!

— Вроде в прошлый раз документы ты доставал у субъекта другого пошиба. Саргиз-Кахетинец, насколько я знаю, еще генуэзцам правил подложные бумаги, сбывал низкопробные камни, а дерьмовые железки с липовым узором продавал крестоносцам за хорасанские клинки. Да и с врагами предпочитал расправляться, подведя под топор палача.

— О боги! Ты действительно невыносим! — Джордано хрюкнул, слегка отходя от пережитого напряжения.

А Хан, довольный произведенным эффектом, удовлетворенно улыбнулся.

— Все, кончай рассуждения. Вон Катерина возвращается, — и он поднялся навстречу девушке, неспешно бредущей по колено в воде вдоль берега.

— Погоди! Ты знаешь, что с Николаем?

Хан обернулся:

— Мог бы и раньше поинтересоваться, хренов учитель! Может его уже и укоротили, а ты только о собственном эго печешься, — его глаза смеялись.

— Я тебе таки морду начищу!

— В следующий раз — обязательно!

И больше не обернувшись Хан ушел навстречу Кате, а Джордано, вновь положив голову на колени, следил за ним глазами: «Все! Затянувшаяся встреча заканчивается».

Они еще будут сегодня о чем-то говорить, смеяться, прикончат завернутый старухой полдник. Потом вернутся на хутор. Перед отъездом Хан не забудет об обещании покатать мальчишек. А потом он уедет…

Вечером в конце следующей недели Джордано подошел к небольшому дому на окраине Краснодара. Калитка оказалась открытой, и он зашел во двор, поднялся на крыльцо, постучал. Дверь открыл высокий жилистый парень, излучавший отчетливое недовольство. Он мрачно оглядел Джордано и в ответ на условленные слова отступил на шаг, пропуская внутрь крохотной верандочки.

— Давай портфель, документы сейчас вынесу, — бессмертный бесцеремонно потянулся к янделевскому портфелю.

Ощущая его скрытую угрозу Джордано усмехнулся в ответ:

— Вначале документы.

Парень скептически оглядел с головы до ног пришедшего, его губы презрительно скривились. Он отлепился от стенки, освободив проход внутрь дома. Хмуро бросил:

— Ну, заходи.

Они прошли через большую, заваленную барахлом веранду и кухню в комнату. Хозяин задернул занавеску, отделяющую следующую комнатку с разобранной кроватью. Джордано четко ощутил, что показавшееся ему еще на пороге присутствие дополнительного фона не плод разыгравшегося воображения: из-за занавески исходил зов второго бессмертного. Он про себя чертыхнулся, недобро помянув Хана.

— Подожди здесь. Сейчас достану, — и хозяин прошел за занавеску.

Возился он довольно долго. Джордано успел оглядеться. Комната была небольшая, посредине стоял стол, накрытый на двоих, с остатками ужина и пустой бутылкой водки. Джордано показалось, что за занавеской о чем-то спросил женский голос. Кажется, он помешал, и враждебность имела простое объяснение. Правда, это не улучшало складывающегося положения.

Джордано отодвинул посуду, очистив кусок стола, выдвинул стул и сел так, чтобы вышедший хозяин прикрывал собой дверь комнаты с занавеской. Портфель засунул под стул.

Наконец появился хозяин с внушительных размеров папкой и еще небольшим свертком.

— Я тебя не приглашал к столу! — в голосе бессмертного слышалась уже неприкрытая угроза.

— Положите документы на стол. Я их просмотрю, потом отдам портфель.

— Может тебе еще и вина налить?

— Надо будет, нальете. До утра еще много времени.

— До утра?! — бессмертный сделал угрожающий шаг вперед, но ему мешала папка.

— Фархат сказал, что вы примите меня до утра, — в голосе Джордано была сама любезность, фон зова придушен до минимума.

А хозяин, похоже, совсем вышел из себя:

— Мне Фархат не указ! Вот твои бумажки, — он бросил папку на стол, — и убирайся от греха!

— Я ему это могу передать?

— Еще минуту будешь испытывать мое терпение, и тебе никогда не удастся это сделать, — в руке бессмертного была финка.

Джордано усмехнулся. Глядя в глаза хозяина и чуть увеличив уровень собственного фона, неторопливо потянул к себе документы:

— Попробуй.

Сознание как в замедленном кино зафиксировало мгновения глупого, не слишком умелого нападения. Противник был достаточно быстр, и в драке с простыми смертными должно быть привык иметь успех, но ему мешали эмоции. Похоже, он даже не сообразил, что с ним происходит, когда хрустнули кости предплечья руки держащей финку, а сам он оказался повернутым лицом, как живой щит, к дулу пистолета своей подруги, стоящей на пороге спальни.