Иногда ему снилось, что он разорился, бредет нищий по улице, и все прохожие показывают пальцами на его лохмотья, а знакомые опасливо переходят на другую сторону, и к кому бы он ни обращался с протянутой рукой, выпрашивая милостыню, никто ему не подавал.

Просыпаясь в холодном поту, он шептал: «От сумы, да от тюрьмы – не зарекайся!» и приберегал кое-что «на черный день» – вывозил деньги заграницу или превращал их в драгоценные камни, но, не доверяя домашним сейфам, хранил драгоценные камни в банковских, стальных казематах. Однако, небольшую часть камней – самые первые его сбережения он прятал в укромном уголке своего огромного участка.

Сначала он прятал крохотную шкатулочку с драгоценными камнями под крыльцом своего родного дома в Подольске, но, когда мать умерла, и он передал дом во временное пользование своей соседке-однокласснице, с которой у него когда-то случился мимолетный роман, шкатулку пришлось перепрятать, чтобы была всегда под рукой и не нашли случайно чужие люди. Пословица «Подальше положишь, поближе возьмешь» была ему хорошо знакома, но он предпочитал другую: «Дорого яичко к Христову дню».

Если кто-то еще наивно полагает, что сведения журнала «Форбс», ежегодно публикующего список самых богатых людей мира, достоверны, то они глубоко ошибаются – подпольных миллионеров и даже миллиардеров никто никогда не считал (особенно в нашей стране!). Под яркие лучи прессы и общественного внимания попадают только те миллионеры и миллиардеры, кто не может скрыть своих истинных доходов – теневые же миллионеры и миллиардеры живут себе припеваючи в тени – в «несобственных» коттеджах, отдыхают на солнечных берегах Средиземного моря в «несобственных» виллах, плавают на «несобственных» яхтах и тратят несуществующие у них, с точки зрения государства и правоохранительных органов, наличные.

Как ни странно, но благодаря падению рубля, банк Вячеслава Львовича Бурмистрова пошел в гору и в течении последних пяти лет ежегодно разрастался, поглощая мелкие, разорившиеся региональные банчата и залоговую недвижимость (в уплату не выплаченных кредитов). Недвижимость (в том числе разорившиеся предприятия и фирмы) перепродавались за смехотворные суммы, а наличные сверх мизерной цены платились огромные – стать владельцем «заводов, домов, пароходов» хотели многие, особенно криминальные структуры, уставшие от передела собственности, войн и крышевания все тех же «заводов, домов, пароходов», решившие, наконец, заняться легальным бизнесом и получать легальные доходы – ну, почти легальные. Неучтенные деньги делились между учредителями банка, «советниками» со стороны и всеми заинтересованными государственными службами – денег хватало всем, и банк не трогали: не доставали проверками, не отбирали лицензию, не насылали ОМОН и не обвиняли во всех смертных грехах.

Легальные доходы позволяли Бурмистрову жить на широкую ногу, а нелегальные тратились на все остальное, что не подлежало налогообложению: на вещи, драгоценности, дорогие безделушки и женщин. Правда, на последних денег тратилось гораздо меньше, чем на свою собственную персону – в какой-то степени домоправительница была права, назвав хозяина скупердяем, он, и правда, был прижимист, но это не отпугивало охотниц за богатым мужем (перспективы на будущее супружество лишь разжигали страсти вокруг богатого холостяка).

Два его предыдущих брака закончились разводом – здесь Лаврентий Павлович и Борис Яковлевич успели хорошо подготовиться, убедить «богатого жениха» подстраховаться, заключить брачный договор и не включать в общую собственность добрачное имущество – делить при разводах довольно кратковременных браков стало нечего, и бывшие жены, кусая губы от злости, навсегда уходили из его жизни. Он даже содержание им не платил – покупал им косметический либо парикмахерский салон, и они от него отставали. Детей у него не было, алименты платить не надо – он этому радовался, но после смерти матери стал иногда задумываться о наследниках своего состояния: кому оно достанется, если не его детям?!

Но предположить то, что он сядет в тюрьму, да еще по такой статье, а все его состояние окажется в руках недоброжелателей – даже врагов, он не мог: просто не задумывался о том, что может оказаться в такой безвыходной ситуации. Ему всегда казалось, что он от всего застрахован: и охрана есть, и деньги, и здоровьем Бог не обидел… А вот поди ж ты!

От сумы да от тюрьмы!!!

От сумы он уберегся, а вот от тюрьмы нет!

Теперь он сидел в одиночной камере следственного изолятора – за деньги, оказывается, и здесь можно получить определенные блага – и думал «за жизнь».

В чем же он так ошибся, и за что Судьба так жестоко наказала его тюремной камерой?!

Шикарный черный шестисотый «Мерседес» быстро домчал Киру домой – на правах хозяйки машиной распоряжалась она и телохранитель (в отсутствие Бурмистрова) охранял ее персону. Кира могла бы наслаждаться поездкой на такой машине, но нога все больше болела, и она всю дорогу искала удобное положение ноге, пристроив ее на сиденье.

По привычке, Кира сама открыла дверь иномарки и тут же получила очередное замечание телохранителя – здоровенного тридцатилетнего мужчины с каменным лицом и такими же каменными плечами.

– Первым всегда выхожу я, – ровным голосом поучал он «объект охранения» – Николай настоял, чтобы ее сопровождал телохранитель и именно Виктор. – Проверяю обстановку. Подъезд. Вы сидите в машине. Открываю дверь – вы выходите…

– Ладно, ладно, – вздыхая, проворчала Кира, мстительно думая о том, что через день-два опухоль спадет, и она будет, как прежде, одна ездить на своем Леопольде, и телохранители лишатся своей работы.

– Это вряд ли, – будто прочитав ее мысли, все тем же ровным голосом возразил телохранитель. – Если вы поедете на своей машине, мы будем следовать за вами. Лучше вам, Кира Дмитриевна, сразу смириться с нашим присутствием.

– А…

Но спрашивать, откуда он узнал о ее желании побыстрее пересесть в свою машину Кира не стала и, злясь от бессилия (богатым тоже не сладко приходится), занялась поисками ключей от квартиры в своей сумочке.

Дома, первым делом она выпила обезболивающее, сразу две таблетки, потом полила цветы (кто знает, когда ей удастся выбраться домой) и, переодевшись в джинсы и свободные невысокие кроссовки, собрала в спортивную сумку необходимые вещи. Сумка получилась довольно тяжелой, и Кира с надеждой посмотрела на Виктора, но он только качнул головой – по «телохранительским» правилам руки телохранителя всегда должны быть свободными. Повздыхав, Кира потащила тяжелую сумку из квартиры, похвалив себя за то, что вовремя разместила «животин», как говорит дед Михалыч, по разным местам, а то бы пришлось тащить самой еще и клетки с питомцами: кот Маркиз остался в загородном доме Дмитрия Викторовича Юшкина и Павла Шубина, совершенно не желая покидать свои роскошные апартаменты, а Пончика и Капитана Флинта оставила на попечении сторожа Михалыча на конюшне. Там он развел бурную деятельность, показывая «морского свина» и «говорящую птичку» деревенской детворе и старушкам соседкам.

Телохранитель все время находился рядом, помощи своей не предлагал, но, как показалось Кире, очень хотел дать ей пинок для скорости, ибо хромала она сама и тащила тяжелую сумку к машине со скоростью сонной улитки.

На Таганке в маленьком трехэтажном доме с белоснежной лепниной и сахарными ангелочками над входом, с роскошным интерьером и доброжелательным персоналом в офисе Дмитрия Викторовича Юшкина, Киру, не смотря на «спортивную» одежку, узнали. Узнали, с уважением оглядели, стоящего за ее спиной, телохранителя и даже сообщили о ее визите «по инстанции».

– Здравствуйте, Кира Дмитриевна, – вставая с «венского» стула, поздоровался охранник у двери и тихо заговорил в микрофончик.

– Здравствуйте, – ответила Кира и, хромая, поплелась по холлу.

– Добрый день, Кира Дмитриевна, – засияла улыбкой длинноногая красавица-администратор, поднимаясь из-за сверкающей стойки. – Чем могу вам помочь?