— Успокойся уже! Тебя никто не ругает, нельзя всегда и везде быть номером один, — чуть раздраженно сказала рыжая. — Но я ни черта не поняла. Объясни нам понятней. Связь с тейгу тебе чем-то грозит?

— Ничем не грозит, — поддерживая внешнее спокойствие, ответил я. «Если я не сойду с ума и меня не поглотит сущность демонической твари в артефакте, конечно». — Ты ведь помнишь силу, которую испускает мой меч, если попытаться им овладеть?

— Помню. Жуткая штука! Как ты ей вообще пользуешься? — передернула плечами девушка, очевидно, вспомнив свою попытку синхронизироваться. Как я знал, ещё прошлый командир Базы приказал проверить на совместимость с Яцуфусой весь Отряд, и всех, кроме меня, постигла неудача.

— Я втянула часть этой энергии в себя и стала испускать ту же силу, что и меч. Так понятно?

— Понятно. Но зачем тебе это, Куроме? Я с Кей Ли была через сиденье, и то мороз по коже пробежал! Страшно представить, что чувствовала ты сама, — Акира бросила странный взгляд.

— Ничего особенного, — поспешно ответил, увидев, как нахмурился Натал. Выслушивать его лекцию о необходимости соблюдать осторожность, было выше моих сил. — У меня хорошая совместимость, всё в порядке. Зато представь, что выйдет, если совместить этот фокус с КИ.

— Да уж, представляю, — хихикнула девушка. — Мятежники с запачканными портками будут разбегаться, как крысы! Отличная идея, Куроме! Амм… только если захочешь её использовать, стой подальше от нас, хорошо?

— Хорошо. Я, пожалуй, отдохну, — дурная, иллюзорная (или нет?) мощь окончательно схлынула, оставив после себя слабость и какую-то маетную опустошённость.

Завернувшись в дорожный плащ, я откинулся на спинку сиденья и, прикрыв глаза, постарался заснуть. Сон не шёл. К нервному отходняку присоединились ранее приглушённые холодом симптомы перенапряжения. Сам холод тоже никуда не делся и вместе с раскалывающейся головой я «наслаждался» сильным ознобом, дрожа под плащом.

«Клятый холод! Клятая глупость! Клятый мир! Сожри вас всех Бездна!»

«Ополоснуться или не ополоснуться? Вот в чем вопрос», — размышлял я, стоя перед запрудой, образовавшейся благодаря некогда упавшему в мелкую речушку или крупный ручей осколку скалы. Как и предыдущая, очередная караванная стоянка находилась рядом с источником воды. Также в паре километров располагалась деревенька.

К счастью, самоубийственный эксперимент закончился далеко не так плохо, как мог бы, и к вечеру мне стало заметно лучше. Отдохнув, проветрившись в патруле, напившись горячего чая и опустошив запас лечебных «печенек тёмной стороны», удалось прийти в относительную норму. Оттого я и явился на берег запруды.

Потрёпанные жизнью домики и такие же крестьяне меня не интересовали, а предаваться ничегонеделанию не хотелось. Поэтому, несмотря на некоторую слабость, я решил уделить свободное время тренировкам. Не став звать никого из ребят, я погонял своего разумного миньона, заодно вытянув из него немного информации под предлогом разговора «за жизнь». Как воин духа, Кента мне не ровня, но его техника боя имела интересные нюансы. Послушать о жизни небогатого дворянина, офицера, а затем мятежника тоже оказалось любопытно, многие вещи открылись с иной стороны.

Не понадобилось ни угроз, ни хитрых манипуляций, ни ещё чего-то подобного. Оказалось достаточно изобразить интерес парой наводящих вопросов, немного подыграть — и вот ко мне потекли довольно занимательные, пусть и обобщённые, данные о мятежниках. Люди вообще любят рассказывать о себе и своих интересах. Что уж говорить о мнящем себя спасителем заблудших душ Кенте? Самое сложное — терпеть снисходительный тон, к которому, забывшись, иногда скатывался мертвяк: видите ли, я напоминал ему дочку. Я его пару раз одёргивал, но в результате он сбивался с мысли, так что пришлось терпеть.

Как оказалось, революционное движение не обладало и малой частью того единства, которое я представлял при словосочетании Революционная Армия. В принципе, логично, но раньше я как-то не задумывался о сортах мятежников.

А меж тем среди них существовало множество фракций с разными, подчас конфликтующими позициями: от радикалов, стремящихся полностью уничтожить существующий миропорядок, сепаратистов и откровенных бандитов, что под революционные лозунги грабили и жгли поместья — до довольно адекватных партий с конструктивными планами реформ. В число последних входили либералы, которые к революционному движению вообще относились постольку-поскольку, республиканцы — и, наконец, лоялисты, к которым принадлежал мой миньон.

Кента не был хорошо политически подкован, поэтому более-менее представлял платформу только своей собственной фракции. О либералах он знал, что они по большей части поддерживались интеллигенцией и буржуазией; а за республиканцами стояла аристократия, желающая расширения прав Палаты лордов. Ну, зато о лоялистах он рассказывал с жаром и убеждённостью.

Они-де и не революционеры вовсе, а настоящие патриоты, желающие свергнуть преступный режим Онеста и спасти Императора. Естественно, в качестве новых советников и министров малолетнего правителя должны выступить «радетели за благо страны» в лице «низвергателей тирана».

Впрочем, несмотря на невысокое мнение о целях вожаков лоялистов, декларируемая программа выглядела неплохо. Нормированный двенадцатичасовой рабочий день, фиксированная арендная ставка за обрабатываемую землю для крестьян, запрет телесных наказаний. Ну и равное налогообложение всех сословий, а не как сейчас, когда дворяне, являясь богатейшей прослойкой населения, налогов практически не платили.

По словам Кенты, практически все положения программы лоялистов — калька с запланированных, но так и не воплощенных в реальность реформ прошлого Императора.

Что ж, так становилась понятней внезапная «неизлечимая болезнь» монарха и «тяжёлая тоска», которая свела в могилу Императрицу. На этом фоне, скорее, удивительно, что премьер-министр Чоури не заболел от переизбытка яда в организме или не утонул в ванной, а просто получил отставку.

Ишь, чего удумали! Бороться со своим правящим классом?! Суицидники, как есть суицидники.

О себе лысый говорил уже не так охотно, всё ещё подозревая меня в нехорошем. Но убедившись, что я не пытаюсь вытянуть из него имена и явки, расслабился и разговорился.

Родившийся в западной части страны, отпрыск небогатого рода потомственных военных всегда отличался повышенным чувством справедливости и прямотой, от чего и страдал. Сначала из-за конфликта с местными «золотыми детишками» его чуть не выпнули из военного училища. Затем, распределённый (не без участия «новых друзей») в одну из худших частей, специализирующихся на уничтожении монстров, он не смог подняться выше капитана.

Для сравнения: звание лейтенанта могли присвоить даже Адепту «с улицы», который пожелал вступить в армию. Не без своих нюансов, но такова общая практика. Примерно достигший нижней планки Воина капитан — это даже не смешно.

Секрет столь «успешной» карьеры крылся в характере лысого. Он не только не понимал, как можно экономить боеприпасы, заваливая монстров мясом бесправных рядовых, но и активно отстаивал свою позицию, борясь с воровством и несправедливостью. Не сказать, что ему было не с чем бороться, в Армии действительно наступили нелёгкие времена, а с приходом нового министра обороны и вовсе бедственные, но начальство и интенданты Кенту активно не любили.

А как любить такого человека, который не понимает, что жучки и личинки — тоже мясо, а значит, и солдатская каша от них только выигрывает? Или того, что из ста патронов в год на винтовку девяносто пять являются виртуальными и требовать их у снабженцев — акт глупости и невоспитанности? Не удивительно, что с приходом нового военного министра, который начал череду перестановок и сокращений, неудобного офицера отправили в отставку с формулировкой «неполное служебное соответствие».

Но тут ему «на выручку» пришёл друг молодости, который и открыл лысому глаза на творящееся беззаконие и необходимость с ним бороться. Так Кента превратился в приближённого одного из вожаков повстанцев, офицера Революционной Армии и инструктора «воинов добра».