Наконец, наши взгляды нашли точку пересечения, и время словно застыло. Растворилось окружающее пространство. Только наши взгляды и кипевшие внутри эмоции. Его аквамариновые глаза — чистые и распахнутые, в расширенных угольно-черных зрачках отражалось мое искаженное лицо.

Взгляд Барса завораживал. Оттенок морозной голубизны сменился синевой штормового моря, сливающейся с чернотой зрачков. У меня перехватило дыхание от непривычных ощущений, возникших при обычном зрительном контакте.

Но ситуация несколько отличилась.

Сейчас мы зависли на грани чего-то безумного. Затаились, прежде чем сигануть с обрыва в неизвестность.

Я с осторожностью прикоснулась к вырезу его футболки, отчего он вздрогнул, точно от удара электрошокером. Пряча глупую улыбку, провела подушечками пальцев по горлу Бориса, перекатывающемуся под красноватой кожей кадыку, и остановилась, когда он издал неясный звук, похожий на рваный вздох.

— Долго дразнить меня будешь? — спросил, впечатав короткий, но пламенный поцелуй в мои губы.

Это прикосновение передалось трепещущим жаром, прокатившимся по всем позвонкам, от затылка до копчика, и растеклось волнами дрожи в конечности.

Стремительно придвинувшись ко мне, Барс нетерпеливо опрокинул меня на спину, склонился и зажал одной ладонью мои запястья над головой. Падение на кровать выбило остатки воздуха из легких, и я сделала новый глоток, втянув через нос запах мужчины. Сладкий, с толикой горчинки. Приятный аромат парфюмерной воды щекотал ноздри, взволновал сердце, заставив его трепыхаться пойманной в оковы грудной клетки птицей. Казалось, еще немного, и оно проделало бы путь наружу.

Мое сознание плавилось, как воск свечи. Каждой клеточкой своего естества я впитывала этот манящий, невероятный запах.

Так пах потрясающий секс.

Барс что-то произнес, но я не различила, увлекшись изучением его лица, обрамленного светлыми прядями. Вглядывалась в опасную синеву глаз, замерших на уровне моих. Тонула в них, грязла в омуте, как в топком болоте. Пропадала, рискуя никогда больше не выбраться оттуда.

Я повиновалась спонтанности происходившего, ощущая приливы энергии: она обжигала внутренности, неторопливо сползая к низу живота. Вдыхая сухую агонию, облизала пересохшие губы, которые тут же накрыли его, влажные и упругие.

Я выпустила немой стон.

Как же тянуло, безумно тянуло в эту негу похоти и страсти, переплетавшиеся с нитями нежности и хрупкой дымкой сумасшествия.

— Хочу тебя, Ася, — пьянящий шепот Бориса обволакивал мой слух, лился по венам огненными струями, распространяя бешеное желание. Внезапно он взял меня за подбородок и, сменив милость на строгость во взгляде, посмотрел прямо в глаза. — Не смей давать заднюю, поняла? Я тебя трахну. Здесь и сегодня. Я, — оставлял на моей коже невидимые ожоги от властных прикосновений. — Тебя, — дразнил, скользя по контуру губ языком, но не целовал. — Трахну.

И он с резким рывком припаялся к моему рту своим плотоядным и напористым, разрушив хлипкую стену, которую я так тщательно выстраивала. Целовал меня настойчиво и нежно одновременно.

Я поддалась, обвив руками его шею. Барс крепко держал меня за талию, углубив поцелуй, вдавив меня в матрас и с каждой секундой, казалось, уничтожал все больше и больше свободного пространства между нами.

Я как будто помешалась. Неистовое желание слиться с этим мужчиной воедино нарастало с каждым следующим вдохом и выдохом, с каждым опаляющим огнем кожу взглядом и чередой непрекращающихся поцелуев, от которых мои губы пухли и пульсировали.

Барс разорвал телесный контакт, чтобы дать нам возможность перевести дыхание, и принялся ласкать мочки моих ушей. Сперва поиграл язычком с левой, затем с правой, и снова с левой. От контраста ощущений возбуждение шло в крещендо.

— Если это сон, — забормотал Некрасов, с мучительной медлительностью водя ладонями по моим изгибам, — не смей меня будить.

Я бы рассмеялась, если бы мой рот не был занят озвучиванием невнятного мычания и стонов.

— Асенька, — тянул ласково. — Ася…

Неожиданно убаюкивающий тон заменил грубым хватанием за волосы. Натянул мои рыжие пряди на кулак и оттянул голову в сторону, открывая больше пространства для жарких лобзаний. Засасывал так, что у меня не возникло сомнений — на шее будут красоваться багровые отметины.

— Хочу видеть тебя, — Барс приподнялся с меня и помог стянуть через голову футболку, а следом полетел куда-то в сторону бюстгальтер. — Да, малышка, — вновь накрыл мое тело, покрывшееся мурашками, и двинулся языком к затвердевшим соскам. — Они так и напрашиваются на то, чтобы я хорошенечко их вылизал, — игриво покусывая и оттягивая чувствительные комочки плоти, едва-едва ощутимо, скорее щекочуще водил пальцами по ореолам.

Тяжело дышал, упираясь стояком в мое бедро.

— С ума сводишь, — сказал, пронзив мое нутро одним молниеносным зрительным контактом, от которого мурашки мелкой россыпью покрыли мои голые плечи и грудь. Низкий голос с сексуальной хрипотцой проник в самые потаенные глубины сознания, связал наши тела сладострастной эйфорией. Разряды тока импульсами отдавались под ребрами.

— Это… взаимно, — я прикусила нижнюю губу, вызвав у Некрасова абсолютное оцепенение.

Я сказала то, что чувствовала. В данный момент. С ним.

Блондин с рыком перевернул меня на живот, вжавшись в спину горячим и покрывшимся тонкой пленкой пота торсом. Сорвал одним взмахом рукой мое кружево, прикрывавшее интимные места, а другой ладонью обвил мягко горло.

— Который месяц не могу забыть твой вкус, дорогая, — прошептал на ухо и начал неспешно ласкать подушечками пальцев возбужденный бугорок круговыми движениями, размазывая липкий сок по половым губам.

Ловил и глушил ртом мои хриплые стоны. Проскользнул двумя пальцами внутрь, умело скользя вдоль влажных стенок. Смазка тянущимся маслом стекала по его ладони, хлюпающие звуки перемешивались с моими неразборчивыми фразами. В основном они состояли из его имени и повторявшегося: «О боже».

Эти ощущения сжигали дотла.

— Как же в тебе узко… как же горячо, — Барс рычал, утыкаясь носом в мой затылок. Захватил зубами небольшой участок кожи на задней стороне шеи и оттянул. Вжался в мои ягодицы твердой эрекцией, разжигая между ног пожар.

— Пожалуйста… — просила я, а о чем — не понимала.

Борис покрывал мою спину поцелуями, сминал попку, оставляя громкие шлепки и красноту. И резко, чересчур резко, но до того приятно, что едва не потеряла сознание, врывался пальцами внутрь. Стремительно толкался, насколько это было возможным. Доводил до исступления отсутствием единого ритма и бешеным рвением все разрушить, а после восстановить. И вновь вырывал у меня из-под носа оргазм. Приближал вновь. Отнимал. Кружил большим пальцем вокруг той самой точки, овладевая моим разумом, телом.

Настоящий дьявол. Разжег ненависть, которую впоследствии переформатировал в неутолимую, неподвластную страсть.

Невыносимый до мозга костей, но мягкий и способный на заботу, искренность, понимание. И, безусловно, невероятно привлекательный, обаятельный, сексуальный сукин сын.

Барс…

— Моя, — разносилось у самой кромки уха.

Перед глазами все плыло, мутнело, размазывалось в неясную картину.

— Девочка моя. Только моя, — от двух сложенных в короткую фразу слов мне окончательно сорвало башню.

Извиваясь от всепоглощающей истомы, я издала протестующий всхлип, когда Барс вынул пальцы.

— Ты мне нужен, — на грани нервного срыва взмолилась я, изнывая каждой фиброй души под его тяжелым телом.

Длинным, крепким членом Барс заполнил пустоту внутри меня одним сильным толчком. Я горела, плавилась в разрушительной агонии. Чередой тягучих и плавных, яростных и быстрых движений он вывел меня на грань между явью и каким-то фантастическим состоянием, название которому я не могла подобрать.

Я почти тут же сжала его мышцами в тугое кольцо, приготовившись к взрыву. Урагану. Мощному цунами. Коктейль невероятных ощущений лился через края, и мое тело судорожно содрогалось под мужчиной. Я натянулась подобно струне и обмякла через пару мгновений.