Девушка слабо улыбается. Она чувствует, как аура Карана воздействует на неё, и не только в хорошем смысле, но и в плохом.

– Да, – усмехается профессор, – наверное…

Каран наклоняется и оставляет на губах ученицы мимолётный поцелуй, ей кажущийся долгим прикосновением. Растерявшаяся девушка неловко замирает, а профессор отпускает её и невозмутимо отпивает из пиалы. Затем прерывает ученицу раньше, чем она приходит в себя:

– Сладких снов. И удачи на завтрашнем экзамене.

– Ч-что?

Отступив, девушка мотает головой.

«Экзамен? О каком экзамене он говорит?»

– И передай ректору, что я вляпался в долг, а про широхов ничего не узнал. Они слишком редкие, чтобы поймать сразу столько, но все были настоящими. Продавал их человек. Хоть мага я не заметил, прилавок, как и объявление, были под иллюзией. Из-за повышения цены многие маги остались ни с чем и заплатили наёмникам, чтобы отнять купленных широхов. Я тоже поймал хвост. Они напали и мне пришлось подставить спину, защищая широха. Затем, на шум прибежали волки, а наёмники убежали. Вскоре пришла ты. Я, кажется, всё сказал?

Тишина снова врывается в комнату вместе с лёгкими порывами ветра. Маг поворачивается к окну, вслушиваясь в неслышимый никем из Академии плач. Постояв в растерянности и запомнив сказанное, девушка возмущённо краснеет, когда запоздало осознаёт произошедшее.

– Постой!..

Повернувшись, Каран затыкает ученицу взглядом и столь же резко смягчается.

– Спокойно ночи, Арэна…

Вздрогнув от тени улыбки и вспыхнувшего пламени в чёрных глазах, ученица разворачивается и выбегает в коридор. Только что Каран произнёс её имя таким шёпотом, что девушку пробрала дрожь, приятная и в то же время говорящая, что она попала в хитро сплетённую ловушку.

Белый туман, мягко и холодно клубящийся перед глазами, напоминает пушистые облака. Они льнут со всех сторон и приятно касаются кожи. Конран раздвигает их руками, желая взглянуть на то, от чего всё время отмахивался, и плывёт в белоснежном мареве наслаждаясь покоем и тишиной.

«Оно казалось мне враждебным…»

Юноша не спит, плавает между настоящим и неведомым миром. Видит облака, парящие над кроватью, плывущие по полу, заполнившие комнату. Подняв руку, может коснуться одного из них, развеять. Или вглядеться в причудливые формы и попробовать найти в них смысл. Никакие воспоминания не ложатся на них тяжёлыми красками, не тревожат покой. Никакая ложь не становится истиной.

Конран прикрывает глаза и пытается погрузиться глубже. Белых магов учат ощущать пространство вокруг и самого себя. Так они могут почувствовать повреждения в теле и ауре или ощутить «Святую лисицу». Юноше интересна отнюдь не она, просто после подслушанного разговора у него не получается успокоиться.

Чем больше Конран задумывается над мелочами, что заполняют его жизнь, тем сильнее вязнет в тумане. Он не знает, как давно живёт один в маленьком доме. Не понимает, что может связывать мага Ордена, послушницу монастыря и южан. Не помнит лиц тех, с кем каждый день здоровается, о чём их или чужие разговоры. Не видит смысла в том, что Ниа и Юхи таскают его с собой ловить рыбу, собирать ягоды или грибы, смотреть на звёзды, сидеть у костра рассказывая сказки и всячески развлекаться. Он даже не представляет, какой сейчас месяц.

Конран терзается болезненными вопросами и, не находя на них ответа, чувствует себя угнетённым и преданным. Было ли его желанием забыться или он медленно тает под действием чужой воли, он не знает. Воспоминания путаются и расплываются, смешиваются, подобно облакам или каплям на ровной глади воды. Он бы, несомненно, всё понял, если бы его небо очистилось или вода перестала капать. Но каждый день всё начинается по новой. И в этой петле Конран начинает себя терять, пока на ум не приходит то слово – Авэлэй.

«Что оно означает?.. Кажется, что-то очень важное…»

Приоткрыв глаза, юноша решает поиграть в ассоциации. Это один из способов выявить ложь – так говорила его матушка. Подобрав наиболее странные слова, юноша чётко воспроизводит их в памяти, словно загадку, и быстро пытается подобрать слово-ассоциацию, словно разгадку. В мыслях беспорядочно мелькают образы и слова, слишком хаотично, чтобы понять. Зажмурившись, Конран теряет между ними связь, зато чувствует боль в голове и зарывается пальцами в волосы.

«Знак – чёрный. Род – обещание. Кольцо – истина. Белый – хаос. Небо – пустошь. Авэлэй…»

Поток мыслей прерывается резко. Словно рвётся струна и прекращается рваная мелодия. Отступает боль. Конран облегчённо выдыхает и отнимает руки от головы, смотрит на бледные пальцы и чувствует белое пламя внутри вен.

Вырваться из тумана оказывается сложнее, чем он предположил. Но одно понимает точно – путаница в памяти, слабость и то, что происходит, точно не его рук дело. А значит, кто-то обманывает Конрана.

Уронив руки на постель и вглядевшись в туман, юноша вдруг осознаёт, как противна ему ложь. Он сам не знает по какой причине ненавидит её сильнее, чем расстраивается от предательства. И крохотное желание оставить всё как есть, не разрушать мирную жизнь – приводит его в замешательство и раздражает.

Стук в дверь впервые застаёт Конрана в постели. Растерявшись, он неуклюже взмахивает руками в желании спрятать свой маленький секрет в тесной комнате. Среди деревянной мебели нет ни одной его вещи, помимо мантии Ордена. Чуть позднее он понимает, что, скорее всего, видит туман только он, и решает не прогонять. Пригладив волосы, юноша идёт открывать.

Юхи привычно здоровается и хлопает его по плечу, проходя на кухню. Конран следует за ним, встряхивая белыми прядями, упавшими на глаза. Под ними пролегли тени, поскольку юноша долго не мог уснуть и терзал себя неприятными мыслями. Умывшись водой из бочки и укоризненно покачав головой своему отражению, беловолосый приводит себя в порядок. Привычно усевшись за столом, окружённом белым туманом, Конран хмуро смотрит на маленькую деревянную пиалу с настойкой. Юхи всегда наливает её прежде, чем маг заходит на кухню.

«Стоит поменьше пить и есть с рук лжецов…» – замечает Конран.

Сославшись на плохое самочувствие, пусть и рискованно, маг отказывается от завтрака. Тем более, что тот никогда ему не нравился. Юхи не настаивает. Отказ может вызвать подозрение или звучать оскорблением, однако ничего не происходит. А если друг не настаивает, значит, в настойке нет отравы. Конрану хочется верить, что южанин не притворяется. Слишком много времени они провели вместе.

«Тогда зачем каждое утро приходит ко мне? У него полно приятелей. Сомневаюсь, что это простое гостеприимство. Он приставлен проверять моё состояние? Или у южан принято завтракать с гостями? А как же Ниа?»

– Раз ты плохо себя чувствуешь, Кон-кон, мне бы не хотелось настаивать… Но вчера Нир попросила сводить вас двоих в город.

– Что? – юноша отвлекается от разглядывания тумана и ему не приходится изображать удивление, потому что умело сотканная ложь и так поражает его. – Нир попросила? Мне бы не хотелось рушить её планы… я пойду.

– Планы? – рыжеволосый смеётся, чуть не расплескав содержимое бутыли. – Не говори так зловеще. Я бы оставил вас одних… боюсь только, в нашем городе вы легко заблудитесь или что-нибудь случится.

– Столица Винэль столь огромна?

Попытавшись вспомнить столицу Ивиль, Конран натыкается на застилающий память белый туман. Хоть он и навязчив, почему-то не раздражает. Не так сильно, как ложь, с которой приходится мириться.

– Да. Она имеет три крепостных стены. Можно сказать, Винэль – это три города сразу. Мы посетим только первый, чтобы не задерживаться. А в сердце чужаки не допускаются вовсе. Там хранятся важные рукописи… И зачем объясняю? Ваше Благословлённое королевство даже к стене не подпускает.

– Д-да.

Замявшись, юноша всё яснее понимает: с памятью что-то не так. И сильнее всего настораживает магия. Конран не может вспомнить, когда в последний раз пользовался ею и что она из себя представляет, помимо возможности отрастить лисьи ушки. А ведь она могла бы его защитить. Хоть Юхи и называет себя магом, Конран ни разу не видел его умений, как и того, что умеет Ниа. Никто в поселении, вообще, не использует магию при юноше. Он понимает это только сейчас.