Не успевает Хакуен обернуться, как видит Амэ с натянутой стрелой. Та направлена прямо на девушку. Темноволосый незнакомец исчезает так незаметно, словно он одна из ночных теней. Маг вольных равнин с досадой опускает лук, подбегает к подруге и обнимает одной рукой.

– Он меня почуял, не могу поверить! Он что, животное?

– Амэ?..

Ещё не придя в себя, Хакуен чувствует тепло чужих губ. Не в первый раз, но сегодня оно другое. Обжигающее, опасное, волнующее и самое важное – пробуждающее что-то глубоко внутри. Особенное.

– Хакуен! Чужак ничего тебе не сделал?

Амэ выглядит взволнованным, склоняясь к лицу подруги и убирая прядь с косичкой, чтобы найти ответ во взгляде. Девушка мотает головой. Слово «чужак», присущее всем магам вольных равнин, возвращает её в настоящее. Хоть она и продолжает испытывать те же чувства, что и однажды в детстве.

Будучи маленькой девочкой Хакуен жила рядом с лесом. Когда одним вечером она возвращалась домой, из-за деревьев вышел крупный чёрный волк. Она испугалась и попыталась убежать, но зверь поймал и прижал её к земле. С длинных клыков ей на лицо капала слюна, когти расцарапали плечо и ключицу. Эти шрамы до сих пор не зажили, как и память. С того случая сильнее всего девушке запомнились глаза волка: они были такими большими и одинокими, что можно было утонуть в них.

– Хакуе-эн! – растягивает её имя лучник. – Чужак тебе что-то сказал? Ты не ранена?..

– Амэ! – вскрикивает девушка. – Не спрашивай очевидного и сейчас же объяснись, куда ты пропал и откуда в лагере посторонний.

– Посторонний?.. – задумчиво склоняет голову маг, отчего серо-голубые волосы падают на шею, наполовину заколотые гребнем и оттого кажущиеся короче с левой стороны, а с правой достающие до середины предплечья. – Ты говоришь так…

– Оставь шутки. Где ты был?

Хакуен требовательно скрещивает руки. На бледных щеках виден румянец.

«Кажется, Амэ ничего не понял…»

Снова витая где-то в облаках, совершенно несерьёзный маг поджимает губы и хмурится. Несмотря на то что ему двадцать одно лето, он выглядит парнем, отметившим всего восемнадцать месяцев Дождя и Начала Охоты. Хакуен так кажется, потому что она старше. Возможно, из-за того что родился в этот месяц, он и любит лук сильнее, чем магию. Кожа под ночным небом отливает белизной, он высокий, мягкий и грациозный, насмешливый, но внимательный: Амэ похож на отражение в воде. Особенно глаза, в которых без затруднений можно увидеть своё истинное обличье. Маг видит людей насквозь и ведёт себя соответственно их истиной стороне. В этом же кроется причина его неуважения к окружающим и некий страх, что он им внушает. Словно одними глазами говорит: «Я знаю о тебе больше, чем ты сам».

– Во время сражения я увидел тень у леса и, приняв её за некроманта, выпустил стрелу. Позднее решив проверить, не нашёл ни её, ни тени. А вернувшись…

Он ухмыляется, портя весь свой печально-трагичный и нежный облик.

– Молчи.

Хакуен взмахивает рукой, хоть на самом деле и не обижается. Всего лишь не желает наблюдать паясничество друга, по собственной воле сопровождающего её во время боевого похода.

– Как прикажешь, главный боевой маг, – на редкость серьёзно кланяется житель вольных равнин. – Однако я не вхожу в отряд и могу не подчиняться твоим приказам.

Распрямившись, он направляется к лесу за палатками, что угрожающе шуршит и навивает невесёлые мысли. В нём скрылся проникнувший в лагерь маг. Странно, что он набрёл на лагерь раньше, чем на нежить. Сколько не уничтожай, она всё рвётся и рвётся с пустоши, а после, разбитая, расползается по лесу.

– Куда ты идёшь?

Хакуен, конечно, знает ответ. Слова срываются сами. Остановившись и по привычке пропустив синюю ленту с гребня сквозь пальцы, Амэ оборачивается с лёгкой улыбкой, принимая подругу маленькой девочкой.

– Пойду поохочусь, разве не очевидно? Днём поблистать не выпало шанса.

– Подожди… – девушка делает шаг вперёд, боясь упустить мага из виду, как постороннего недавно. – Пойдём вместе.

Изумлённо выгнув бровь, парень со вздохом принимает поражение и подвязывает лук за спиной. Позволив себе облегчённо выдохнуть, Хакуен ведёт его к костру. И когда начинает расспрашивать белых магов о подозрительной тени, не забывает следить краем глаза за другом. Впрочем, напрасно: он тут же втягивается и играет в гляделки с собеседниками. Провозившись с приготовлениями полночи и дождавшись, пока все, кроме караульных, лягут спать, двое друзей скрываются в лесу.

Хакуен идёт позади, раздумывая над посетившими её чувствами и поступком незнакомца, но, как не старается, ничего не понимает. Только раз за разом вспоминает глаза волка. Поцелуй чужака был наполнен тем же одиночеством и жаждой тепла. От одного воспоминания по телу пробегает обжигающая дрожь.

«Совсем не похоже на мой первый поцелуй… Неужели это то самое?»

В замешательстве Хакуен наблюдает за другом. Амэ шагает бодро, едва не напевая весёлую песенку. Даже не старается скрыться, понимая, что так сделает лишь хуже. Беспечность совершенно не нравится боевому магу. Она равняется с ним на всякий случай.

– Да не трону я твоего волчонка, – взмахивает он свободной рукой. – И приблизиться к тебе не позволю.

Хакуен одновременно смущается и радуется в душе. Она как-то рассказывала о том случае, но не думала, что он вспомнит, поймёт её чувства и уж тем более сравнит с произошедшим недавно. Амэ понимает её с полуслова. И потому в одной руке сжимает свёрток с не успевшим остыть ужином.

– Спасибо, – шепчет девушка.

Она привыкла благодарить, хоть ей и говорят, что не стоит этого делать. Но теперь совершенно другие воспоминания кружат ей голову, смущая и озадачивая.

«Похоже, я могу поймать удачу лишь на поле боя… Всё-таки, хоть разок, нужно было погладить белого лиса».

Хакуен поджимает губы и рассматривает ладони. Белая магия течёт внутри и умиротворяет, но вокруг слишком много ограничений, чтобы принимать решения и оставаться спокойной. Считаться с собственными чувствами, находясь на службе Ордена и будучи изгоем королевства, никак не получается.

«Интересно, хорошо ли идут дела у рода Авэлэй? Его тоже отправили на границу…»

Поплутав по лесу около часа, друзья находят виновника переполоха спящим в корнях дерева. Девушка поёт короткое заклинание и белое пламя освещает незнакомца в грязной куртке, штанах на шнуровке по шву и коротких сапогах. При нём лишь худая сумка, что он положил под голову. В тёмных каштановых волосах запутались веточки и мелкий мусор. Хакуен помнит, что его глаза редкого красно-карего оттенка. Обычно его обладатели добры, но иногда поддаются злости. Парень же перед ней спит крепко и не просыпается, как при приближении Амэ. Даже не дрожит, не смотря на холод. Девушку греет пламя, Амэ его стихия. Однако и незнакомца, возможно, согревает Дар, который она с точностью почувствовала и не смогла определить. Во сне парень улыбается мило и невинно, словно получил хороший подарок.

«И им был мой второй поцелуй», – озадачивается девушка.

– Что будем делать? Притащим в лагерь? – кривится Амэ от одной лишь мысли о подобном. – Впрочем, как по мне, эта бродяжка поплетётся за нами и наверняка проникнет в лагерь следующей ночью.

Наклонившись, голубоглазый подбирает свою стрелу.

– Одно могу сказать, он не некромант, не вольный и не белый маг. Судя по внешности и поведению… должно быть, с юга…

– О нет! Только не говори, что хочешь его нанять…

Голубые глаза как всегда поражают холодом и мягкостью, словно вода неподвижно замерла под искрящимся льдом. И так тяжело в него смотреть, что хочется разбить. Но стоит расползтись трещине, и чистая вода заставляет душу гореть уже не от ненависти, а от боли. Видеть собственное отражение, истинное, не скрытое, которое, кроме них, никто не поймёт, всё равно что чувствовать, как разлагается что-то внутри. Ещё хуже видеть в них редко проявляющийся трепет и надежду, что не оправдать и о которой сам хозяин не догадывается. Чёрные, чуть вьющиеся на концах волосы словно тьма, кажется, даже живая. Хочется сжать их и услышать шипение, то ли его, то ли её. Шрам на шее вызывает желание оставить свежих ран. Тонкие сильные руки, с них всегда стекает грязь и прикасаться к ним мерзко. Видеть, как они касаются кого-то другого, ещё омерзительней. Холодная и презрительная улыбка на лице, забрызганном кровью, словно вызов против всего мира.