– Ну что же вы, мальчики, занимайте свободные места, – не сдавалась Марина Александровна, – будем знакомиться. Сколько можно! В ногах правды нет!

И заискивающая поза, и елейный голосок вместе с круговым, попеременным движением рук – всё это не слишком вязалось с образом этой женщины и вынудило ребят сверить ощущения.

– Не фига себе! Это точно наша Маринка?

– Обхохочешься!

– Прямо хозяюшка радушная!

Катя отвлеклась на замечание Гали, когда опомнилась, новенькие занимали свободные места. Один из них, с непослушной львиной шевелюрой, вдруг оглянулся и посмотрел в их сторону.

– Что это он? – удивилась Галя. Катя пожала плечами. Ещё тогда, когда они с Галей разглядывали новеньких, она заметила, как странно смотрит на неё этот парень. Ей он показался угрюмым и неприветливым, возможно, потому, что опустил голову и смотрел исподлобья. Впрочем, как и сейчас. Но сейчас Кате показалось, что это всего лишь способ скрыть любопытство.

– Что вдруг они сдались? – снова спросила Галя, и снова Катя не нашла, что сказать. Ей это тоже казалось странным. Такое упорство, и вдруг столь вялый финал. Все ожидали битвы, настоящего кровопролития. Вместо этого наблюдали Марину Александровну в роли, ей абсолютно несвойственной.

Галя обрадовалась и принялась комментировать.

– Смотри, как она загадочно улыбается! Нет, это ладно! Как гордо запрокидывает голову!

– Причмокивает губами! Заметь, она всегда так делает, когда довольна собой! – добавила Катя и снова поймала на себе взгляд новенького. К счастью, Галя продолжала любоваться учительницей.

– Да-да, довольна, – согласилась она, – видит себя на вершине своего бесценного опыта и педагогического мастерства!

Марина Александровна действительно вдохновилась победой и принялась перечислять вновь прибывших, читая по мятой бумажке, которую, видимо, принесла с собой. Запомнить всех сразу было не так просто, но фамилию Краммер оценил весь класс.

Галя снова наклонилась к Кате и повторила её вслух, наслаждаясь каждым звуком.

– Краммер! Да-а-а, повезло парню с фамилией. Его не Сашкой надо было назвать, а Робертом или Марком. Что-то предки его не подумали!

Катя улыбнулась. Откуда взялось желание встать на защиту новичка, она не понимала, но, тем не менее, сделала это без колебаний.

– А как же Македонский? Это имя не помешало ему завоевать полмира!

– О! Я смотрю, ты уже в адвокаты записалась!

– Да нет, просто вспомнила. К тому же сама знаешь: не имя красит человека, а человек имя.

– Да, но есть и другое мнение, – стояла на своём Галя, – как вы лодку назовёте, так она и поплывёт! Впрочем, фамилия, что надо! Можно не только лодку назвать, корабль!

Что сыграло решающую роль в битве, никто не смог понять. Жизнь, её насущные дела и заботы, почти похоронила эту тайну и вдруг, будто передумав, позволила Кате вернуться к ней. Случилось это гораздо позже, когда родители Александра Краммера переехали в Минск. Катя на тот момент была почти замужем, а их дружба с Сашкой прошла проверку временем и этим, почти свершившимся, фактом.

– Сашка, я никогда в жизни не видела столько фотографий! Думала, ты привираешь и цену набиваешь!

– Цену? Ну, ты сказала! – немного смутился Сашка, но, судя по виду, остался доволен похвалой. – Надо бы в альбомы, сама понимаешь, я даже брался как-то, когда из армии вернулся, потом опять свалил в коробку. Так и лежит всё вперемешку. Школьные где-то на дне.

Он попытался достать до дна рукой, но Катя запротестовала.

– Что ты, Саша, мне страшно интересно! Я же тебя только в 9-ом классе узнала, так что не мешай мне знакомиться с тобой поближе.

– Поближе так поближе! Кто против! Сколько раз я тебя в гости заманивал ещё там, в Подвилье!

– Было дело, каюсь! Но что-то я робела. Сто раз уже вам с Борькой объясняла, что у нас в Подвилье это не очень принято. Теперь совсем другое дело. Мы с тобой, можно сказать, соседи.

– Хоть в одном повезло! – подвёл итог Сашка и снова смутился. Взгляд его, немного встревоженный, зорко следил за руками Кати и вспыхивал чем-то неясным, когда она подолгу рассматривала старые семейные снимки. Один из них, где чета Краммеров запечатлела себя в полном составе, вместе со старшей дочерью, стал для Кати полной неожиданностью. Она не знала, что у Сашки есть сестра. Раз не знала, то побоялась спрашивать и, конечно, уделила этому снимку особое внимание. Однако сам Сашка взял его в руки и, почти не взглянув, бросил поверх других. С той же подчёркнутой небрежностью он поступал с фотографиями, где был заснят мужчина в лётной форме. То, что это его отец, Катя догадалась сразу и нелепостям в поведении Сашки не придала значения. Мир чужой жизни, отличный от собственной и превосходящий её по всем параметрам, был куда важнее для неё, чем какие-то неясные подозрения. Двигало ею любопытство, причём, в самом хорошем смысле этого слова, лишённое предубеждения, зависти или иных дурных чувств. Отказываясь от приглашений бывшего одноклассника, Катя многое потеряла и теперь навёрстывала за все разы.

Основу архива составляли любительские снимки, и львиная их доля отражала армейские будни хозяина этого дома. В них присутствовала какая-то особая энергетика, указывающая на то, что этот серьёзный человек, как и его сослуживцы, очень любит свою работу и, возможно даже, ставит превыше всего в жизни. Найти дело по душе – редкая удача. Прекрасно осознавая это, Катя совершенно открыто – будто видела среди них и своего отца тоже – любовалась всеми этими людьми, избравшими делом своей жизни защищать воздушные рубежи родины. Снимок, где Николай Краммер, честь по чести и во всей амуниции, сидел за штурвалом современного истребителя, она изучила с такой дотошностью, что смогла достичь уровня своей мамы в таком сложном вопросе как наследственность.

– Боже мой, ты же просто копия своего отца! Мне редко приходилось кому-то такое говорить! Да что там, я впервые в жизни смогла это увидеть! До этого думала, люди преувеличивают! Даже моя мама. Она у меня в этой области – специалист! Кстати, очень гордится!

Обычно сдержанная в проявлении чувств, сейчас Катя выплёскивала их на Сашку. Мыслями, правда, витала в том далёком дне, когда сидела за штурвалом такого же самолёта. Сашка тогда находился неподалёку и, обидевшись на какую-то глупость, снимал всё, что придётся, только не свою «зазвездившуюся» одноклассницу. Сама она совершенно позабыла об этом и вспомнила только здесь, когда наткнулась на снимок. Её немного смущала эта серьёзная сосредоточенность, с какой старший Краммер смотрел в объектив. Могло показаться – совсем не умел улыбаться. Сашку она привыкла видеть заразительно весёлым и именно поэтому не сразу определила сходство между отцом и сыном. Однако чем больше смотрела, тем больше подтверждала свою правоту. Всё чаще и громче в Кате говорила женщина, у которой будут свои дети. На кого они будут похожи, чьи повторят черты и какие именно. Задаваясь этими вопросами, Катя ещё раз обласкала фотографию взглядом, но едва оторвалась от неё, буквально обожглась о неприязнь в глазах Сашки.

Странности в его поведении явно указывали на то, что в отношениях отца и сына имелась трещина. Однако в силу определённых причин Катя не стала рассматривать этот вариант, выбрав из них тот, что нравился ей больше. Кроме того укладывался в её мнение о новеньких, для которых хвастать предками было недопустимо. Эту черту в мальчишках она отметила сразу и после шести лет плотного общения с Сашкой вполне могла простить ему один разочек.

И эта современная, обставленная красивой мебелью, квартира, теперь в Минске, и мама, утончённая и элегантная, под стать своему мужу, эффектному военному лётчику – всё это приятно волновало Катю как женщину, которая стояла на пороге собственного замужества. Эмоции снова возобладали над нею и не позволили остановиться вовремя.

– Как же здорово! Теперь я знаю, как ты будешь выглядеть в каких-нибудь тридцать или сорок пять! Сколько лет твоему отцу на этом снимке? Ты же должен помнить! А я думала, люди выделываются, когда говорят: «Копия мамочки! Копия папочки!» – Катя произнесла последнюю фразу и только тогда окончательно осознала свою бестактность. Лицо её вспыхнуло, а во взгляде проступила растерянность.