Раз уж Катя согласилась в этом участвовать, то точно не затем, чтоб восхищаться игрой артистов. Зал, следуя желанию увидеть Лёшу, она обыскала дважды и почти потеряла надежду, как вдруг обнаружила его среди друзей Трубадура, которые появились сразу, как только король обрёл свободу. Зрители аплодировали, а Катя пыталась унять эту предательскую дрожь во всём теле, которая возникала при одном упоминании этого имени. Если Лёня хотел устроить экзамен, то теперь было самое время посмотреть в глаза Кати. Там было всё – от страха до ожидания чуда, как у человека, уверовавшего в бога и впервые попавшего в храм. Но Лёня видел только её макушку.

Воссоединение любящих сердец подняло зрителей с мест. Овациям могли позавидовать лучшие театры мира. Артисты несколько раз выходили на поклон, наконец, выстроились в ряд и тоже аплодировали вместе с благодарной публикой. Катя избегала смотреть в сторону Лёши и всё же заметила, что повышенное внимание его сковывает. Место на сцене, в шаге от кулис, служило лучшим тому доказательством.

– Пойдём, шмотки в гардероб сдадим, – сказал Лёня и, взяв Катю под локоть, вывел в коридор. – Пока стулья растащат, аппаратуру на сцену вынесут. Знаю я эту историю. А пока школу тебе покажу. Класс, в котором учился. Даже не верится, что в армию скоро.

Он сказал это и ненадолго исчез за ограждением гардероба. Когда вернулся, Катя не стала ждать другого случая.

– Ты можешь не верить, конечно, но я буду ждать тебя.

– Да ладно, – небрежно бросил Лёня и стал подниматься по ступеням на второй этаж, – вон, пацаны рассказывают: первые полгода письма ещё приходят, а вот потом – приглашения на свадьбу. Только, знаешь, я не в обиде. Это личное дело каждого.

Он произнёс последнюю фразу и, наконец, повернулся лицом, на котором надёжно закрепил маску полного безразличия. Всё это – в том или ином воплощении – Катя уже слышала, не один раз, и не исключала, что Лёня попросту провоцирует её на какие-то действия, возможно, ждёт клятв, заверений в верности. Время стремительно неслось мимо, приближая тот день, когда вооружённые силы примут в свои ряды новых мальчишек, чтобы сделать из них мужчин. Историей с Лёшей Катя подпортила себе репутацию и просто пообещала самой себе, что непременно дождётся Лёню и будет писать ему каждый день, не меньше двух листов.

Вряд ли она способна была понять, что попалась на наживку, как маленькая глупая рыбёшка – Лёне оставалось лишь подсечь добычу – и он вдруг снова начал шутить, рассказывать всякие смешные истории, мрачнея лишь в те моменты, когда открывал дверь и заглядывал в пустой класс. Как было не поддаться искушению, отпустив собственную фантазию так далеко, чтобы рассмотреть в мельчайших подробностях даже тот день, когда он возвращается из армии ещё более красивый, возмужавший, без этих мальчишеских выходок, режущих слух словечек. Любуясь им, Катя всего лишь торопила время и угождала каким-то своим амбициям, тщеславию, но никак не сердцу и не разуму. Спор между ними не прекращался даже сейчас, пусть даже она и разрешила себе искупаться в жарком омуте Лёниных глаз до головокружения.

Тишина верхних этажей принадлежала им одним и нарушалась лишь звуком их шагов. Отскакивая от стен, он тотчас искажался эхом пустых коридоров и разлетался в стороны, создавая иллюзию присутствия кого-то ещё. Прошлое шло по следу, будоражило воображение и в какой-то миг всё-таки настигло Лёню, заставив замолчать. Прислушиваясь к голосам, которые доносились снизу, он иногда поглядывал на Катю и, достигнув лестницы, ускорился. В сапогах на высоких каблуках, Катя с трудом за ним успевала. Идя сюда, она имела лишь подозрения и теперь – один за другим – получала факты в пользу их обоснованности. Лёня действительно готовил ей экзамен. Первую её часть, в зрительном зале, Катя, видимо, сдала, раз он всё ещё тратил на неё своё время. Найти ей замену он мог легко, всего лишь щёлкнув пальцами. Она успела заметить, какими глазами на него смотрят девушки. На неё они смотрели, как на воровку, которая оттяпала у них самую лучшую часть пирога. Ужас состоял в том, что Кате это пришлось по вкусу. Серая мышка примеряла на себя новую шкурку. Новизна ощущений скрашивала холодок тревоги, а чувство вины служило вдохновляющим фактором, позволяющим отыграть роль, как следует.

Торопясь достичь холла, пока не разошлись зрители, Лёня ни разу не оглянулся. Последний пролёт он преодолел в три шага и, развернувшись всем телом, застыл в гордой позе. Восторг сияющих глаз был явным перебором и ещё одним фактом в копилку незабываемых впечатлений. Именно этих нескольких десятков метров сквозь строй Катя боялась больше всего. В зале, куда Лёня повёл её после того, как галантно предложил правую руку, существовал хоть какой-то шанс затеряться и прикрыться музыкой. Расступаясь перед ними, толпа выглядела так, будто сверяла увиденное с тайным списком претензий и требований. Но Лёня нёс себя гордо как никогда. Раскланиваясь налево и направо, он иногда отвечал рукопожатием и всякий раз косил взглядом в сторону своей спутницы.

Роли были расписаны, как в плохой пьесе. Катя с трудом справлялась с собой. Коридор спасительно сузился и уткнулся в дверь, когда оттуда выбежал Лёша. Переодетый в свою одежду он, по всей вероятности, спешил к умывальнику с зеркалом, чтобы привести в порядок причёску. Крупные локоны длинных, до самых плеч, волос торчали в разные стороны, и, встретив преграду на своём пути, он попытался их пригладить, чем ещё сильнее обозначил смущение и ужасающую неловкость ситуации, которую усугубляло немалое количество зрителей и ограниченность пространства.

Уж если судьба бралась проучить Катю, то делала это как следует! Место, время, а также зрители, включая её саму вместе со змеем-искусителем – всё располагало к тому, чтобы Лёня ответил на вызов и порадовал толпу. В финале Катя почти не сомневалась, как вдруг увидела, что Лёня протягивает руку своему сопернику. Вряд ли Лёшу смутила его рука, скорее, то обстоятельство, что на неё опиралась Катя. Но таиться он не стал и, задержав взгляд на её взволнованном лице, кивнул и только после этого ответил Лёне крепким рукопожатием.

Этот момент стоил того, чтобы вписать его в свою память, что Катя и сделала, и при первой возможности пересказала Ане во всех подробностях.

– Вот уж я лучше бы сквозь землю провалилась! Говорила же тебе: за-бо-лей!

Катя рассмеялась, впервые за долгое время так радостно.

– Нет, ты не понимаешь, Аня, это надо было видеть! Я от Лёньки такого олимпийского спокойствия не ожидала!

Брови Ани взлетели вверх.

– А от Лёшки?

Катя затруднялась ответить. Лёшу она совсем не знала. Тот вечер, когда они кружили вокруг её дома, до сих пор казался чем-то из разряда «так не бывает». С Лёней всё было обыденно, как в жизни реальных людей. Катя не раз замечала, что ему скучно с ней, но вряд ли сама чувствовала нечто иное. Вчера Лёня оказался на недосягаемой высоте её представлений о нём, и она приказала себе забыть всё неприятное, обидное, мучившее несовершенством. Приказала! Другое слово здесь не подходило. Ей с раннего детства было знакомо это состояние, когда рисуешь в своём воображении одну картинку, а на деле получаешь другую, но делаешь вид, что всё идёт в нужную сторону. Главное, чтоб никто не догадался, не проник глубже, чем ты сам себе разрешил. Слой, ещё слой, и спустя какое-то время ты сам не в состоянии добраться до этих глубин, чтобы спросить себя, какой из двух предложенных судьбой вариантов ближе к счастью, о котором ты мечтаешь украдкой, ложась спать.

Легко рассуждать об этом в сорок. А попробуй решить эту задачу в шестнадцать лет! Сплетни, пересуды, злорадство. Катя наелась этого сполна. А, заплатив по счетам совести, совсем успокоилась. Однако вопрос Ани заставил её прислушаться к себе.

– От Лёшки? – переспросила она и растерянно пожала плечами. – Мама говорит, что первое впечатление часто и есть самое верное. – Она осеклась, вспомнив о злополучном походе и сразу сделала поправку. – Хотя, бывают и исключения. В каждом правиле они есть. А Лёшу я совсем не знаю. Кто он? Откуда?