Число музыкальных программ на телевидении было строго регламентировано, и, не перегруженный информацией, зритель поневоле тянулся к расширению собственного кругозора. Кстати, именно так – «Кругозор» – назывался один популярный музыкальный журнал, знаменитый своими гибкими пластинками. Иногда он делал поблажки молодёжи: так Катя обзавелась несколькими песнями «Boney M». Однако пределом её мечтаний была «Отель Калифорния».

Впервые эту песню Катя услышала на школьном вечере, ещё в девятом классе, и с тех пор – вся, до корней волос – покрывалась мурашками от воспоминаний о ней. Парадокс состоял в том, что сам оригинал она даже не слышала и полностью доверяла версии, которая звучала на вечере, сделав популярными это произведение, а также нескольких десятиклассников, рискнувших бросить вызов группе Eagles.

По авторитетному мнению «Грэмми», «Отель Калифорния» признали лучшей песней 1978 года! Разумеется, об этом Катя узнала позже и лишь теперь, из самого начала двухтысячных, могла судить о том, с какой быстротой распространяется музыка, которая не признаёт ни запретов, ни границ, ни национальностей.

Мечта Кати не отличалась оригинальностью: она хотела послушать музыку и станцевать с Лёней под эту песню. С ним она связывала также другие свои мечты. Но мечтать вместе с Лёней не получалось. Весной ему предстояло уйти в армию, а заглядывать дальше этой черты он не любил и не любил, когда это пыталась делать Катя.

Спорила она со своей судьбой или следовала ей, всё это осталось тайной за семью печатями, не подвластной никому, как никому не суждено было знать, как сложилась бы дальнейшая жизнь Кати, не будь Аня такой настырной.

– Ань, никуда я без него не пойду! Я тебе вчера это сказала сто раз, сегодня тысячу. Даже дома от тебя покоя нет. И не надо так смотреть на меня! К сестре он поехал или куда-то ещё мне безразлично. Я остаюсь дома.

– Так! – начала что-то соображать Анька. Взгляд следователя удавался ей лучше всего, и она не стала пренебрегать этим. – Колись! Я чего-то не знаю? А я думала, мы подруги!

В её голосе сквозила обида, и Катя не удержала свой секрет.

– А вдруг он к Юле поехал, а про сестру наврал? Вот потому и сообщил об этом через тебя. По телефону легче соврать, ведь так?

Аня вытаращила глаза. Было видно: она всего могла ожидать, только не этого.

– С чего у тебя такие подозрения? Насколько мне известно, Лёнька ещё тогда порвал с Юлей. Вот его одноклассницы и хотели тебя покалечить. И про вечера под твоими окнами не врал: слово в слово повторил всё, о чём мы болтали в тот вечер.

– Помню, Аня. Всё, вроде бы, сходится. Но, порой, такое ощущение, что он между нами так и рвётся. Вроде, со мной, а сам далеко мыслями. Не говорила тебе, принёс как-то пластинку и крутил два часа без остановки. Потом поднялся и, ничего не сказав, ушёл.

– Что-то стоящее, надеюсь? – решила пошутить Аня и, поняв свою ошибку, тотчас повинилась взглядом.

Катя поколебалась минуту и всё-таки закончила.

– Стоящее, сама посуди: «Помнишь, как любовь к нам с тобой пришла первая? Прозвенел звонок, начался урок пения. Ты вошла в наш класс, я ещё не знал, кто ты. Вместо пылких фраз я тебе послал ноты. Там было: до фа фа фа, соль фа соль фа ми до си ми ми ми до си до си соль си до», – она с трудом допела до конца. Аня сморщилась, но не отказалась задать разговору другой тон.

– Хорошая песня. «Синяя птица», кажется. А песня «Урок сольфеджио» называется.

– Ты издеваешься? Здесь же чёрным по белому! Я – если б даже не знала, всё поняла! Она тоже новенькая, пришла к ним в класс посреди урока. Вряд ли только на уроке музыки, в 9-ом её уже нет. Что-то же он хотел этим сказать! – Катя усмехнулась своим мыслям, потом тяжело вздохнула и озвучила вывод. – Так вот: куда бы он ни поехал, с меня хватит! Я остаюсь дома. Поплачу. Разберусь в себе. Может, и пойму что делать.

– Что делать, – взвилась Аня, – ты будешь думать после того, как мы на вечер сходим. Забыла, как мы его ждали! Весь город ждал! Поплакать успеем! Обещаю составить тебе компанию. Или ты из принципа не можешь такое важное мероприятие отложить?

– Считай, что из принципа! – с вызовом бросила Катя и отвернулась, пытаясь понять, правильно ли поступила, когда выдала свой секрет. Вряд ли она боялась за его сохранность – Аня отличалась надёжностью банковского сейфа – Катя не хотела обременять её больше какой-то допустимой меры, только и всего. И вдруг поняла, что уже позволила этому случиться.

Тем временем Аня прочувствовала свою ошибку и вернулась к тому, что для Кати представляло особую болезненность.

– А потом? Ну, говоришь, два часа крутил пластинку? Потом ушёл?

– На следующий день пришёл, как ни в чём не бывало. Но осадок остался. И вообще… Иногда замечаю в нём что-то такое, что мне не нравится. На людях один, со мной другой. Иногда угрюмый. Запросто может обидеть и не извиниться. А мне, знаешь, жалко тратить время на выяснение отношений. Если честно, я как-то по-другому себе любовь представляла.

На этот раз Аня слушала очень внимательно, ни разу не перебив, потом вынесла вердикт, который больше напоминал диагноз.

– Знаешь, что я скажу, ты просто немного устала, запуталась, обиделась, что он вот так уехал. Нет, я ещё понимаю, если б он тебе запретил! Так нет же, просил, чтоб я с тобой сходила!

– Ещё скажи – умолял! – сказала Катя и рассмеялась.

– Ты – дурочка, что ли? – мгновенно отреагировала Аня и бросилась в наступление по всем фронтам. – За что ты себя наказываешь? Мы так мечтали услышать эти песни! Ну, уехал Лёня! Тоже мне горе! Ты, как влипла в эту свою любовь, так только и делаешь, что хандришь! Дура просто какая-то! И дёрнул меня чёрт дружить с такой дурой! – Она собиралась заплакать, но вдруг, будто испугавшись чего-то, сделала взгляд молящим и буквально вцепилась им в Катю. – Катька, я не переживу, если ты не увидишь этого! Ну, только представь Монгола, Барабана или лучше всего Ваську Ромашко! – Назвав несколько громких для Подвилья имён, Аня резко воздела руки к люстре на потолке и запела. – О, Белладонна, ай ла-ла-ла-ла!

Исполнение оставляло желать лучшего, но это был удар прямо в сердце. Катя бросила взгляд в сторону часов и, поняв, что времени для сборов почти не осталось, объявила итог сражения:

– 1:0 в твою пользу. Умеешь ты, Анька, найти ключик к моему сердцу.

Аня взвизгнула и, подпрыгнув на радостях, задела рукой люстру, которая угрожающе закачалась из стороны в сторону.

– Катька, я, наверное, пять килограммов сбросила за эти два дня! Боюсь, по дороге брюки потеряю!

– Вот! – Катя подняла вверх указательный палец и бросилась к шкафу. – Я, наверное, тоже брюки надену. Только не знаю, что к ним подобрать. Помогай, раз уж тебе так повезло с подругой.

– Ну, не знаю, – явно давая понять, что выбор Кати не слишком ей нравится, Аня быстро отыскала взглядом красную юбку, потом достала её и приложила к себе. – Может, лучше юбку? Обожаю её! Она так тебе идёт!

– Нет, только не эту! И тебе не дам. Она же Лёнькина любимая. Не хочу, чтоб что-то напоминало о нём. Лучше платье!

– Платье мне тоже нравится, – с несвойственной ей поспешностью согласилась Аня, но, смерив подругу взглядом, замотала головой, – мрачновато, ты не находишь? К тому же прохладно, и придётся поддеть что-то. Пусть даже белая молния освежает, слишком строго получается. Во! На похороны идеально!

– Ага, на похороны любви, – мигом подхватила Катя и не сумела сдержать слёзы, взбухшие в глазах. Однако взгляд стал благодарным. – И зачем ты только со мной возишься?

– Из-за справедливости! – не моргнув глазом, отрезала Аня. – Просто, если ты, конечно, можешь понять, за тебя обидно. Я-то все эти песни слушала у своих одноклассников, а ты так и не воспользовалась приглашением Борьки и Сашки. Прям, съедят они тебя!

– Не съедят, но неудобно как-то. Явлюсь такая, рассядусь на их диванах и музыку буду слушать! Что родители скажут?

– Да у них нормальные родители, прости, господи, не то, что наши! Дверь закроют и не будут мешать! А потом ещё и чаю предложат, как у нашего Трофимова было.