— Доктор Фишер! — сорвалась на крик и Гизела. — Выбирайте выражения! Не забывайте, что обсуждаемый резидент присутствует на собрании.

— Ну так уведите его. Его присутствие более не требуется. Он все равно твердит одно и то же. Честно говоря, меня уже мутит от него.

Доктор Оберманн вскочила и кивнула Даниэлю.

— Я провожу вас в палату, — прошептала она.

— Все, тема закрыта, — объявил Карл Фишер, едва лишь за Гизелой и Даниэлем закрылась дверь. — Прошу вас снисходительно отнестись к доктору Оберманн. Врач она целеустремленный и много работает. Вот только, боюсь, в последнее время на нее чересчур много всего навалилось. У кого есть что добавить или мы можем наконец-то завершить собрание?

— У меня вопрос не по теме, — подал голос Брайан Дженкинс, размахивая листком бумаги. — Тут у меня список ожидающихся приглашенных исследователей. Среди них некий Грег Джонс. Кто это такой, черт побери? Никогда о таком не слыхал.

Карл Фишер задумчиво провел пятерней по волосам, затем откашлялся и заговорил:

— Как вам известно, у нас имеется весьма щедрый анонимный благотворитель, жертвующий клинике немалые суммы. Это и есть Грег Джонс. Сам он предпочитает держаться в тени, так что прошу вас сохранить эту информацию при себе. Джонс владеет компанией по производству косметики, основанной еще его дедом. Какой-то безумец похитил его сестру, когда ей было одиннадцать лет. Семья согласилась выплатить огромный выкуп, но произошла накладка, и в условленное время денег похититель не получил. Девочку нашли в мусорном баке с перерезанным горлом. Грег Джонс жаждет раскрыть загадку психопатии. Благодаря его поддержке однажды мы, возможно, и придем к успеху. Как минимум мы обязаны удовлетворить его просьбу разрешить ему посетить и осмотреть клинику. Поскольку наш благотворитель не хочет поднимать излишнего шума, он желает прибыть с группой исследователей. Я обещал ему полную свободу действий. Мы будем обходиться с ним, как и со всеми нашими гостями.

Брайан Дженкинс присвистнул.

— Скромный миллиардер! Хм, необычно. Грег Джонс ведь его ненастоящее имя? Хотя ради бога. Пока он вкладывает денежки в Химмельсталь, может называться, как ему угодно.

По-матерински придерживая Даниэля за спину, Гизела Оберманн провела его к лифту, а затем по коридорам.

— Увы, мне не удается убедить коллег в верности своей теории, — посетовала она. — Большинство уверены, будто вы манипулируете мной. А доктор Фишер порой бывает совершенно невыносимым. Надеюсь, все это не слишком вас расстроило. Я не быстро иду?

Даниэль уже обходился без костылей, но все еще слегка прихрамывал. К тому же очень не хватало контактных линз. Внезапно он понял, каково быть старым, испытывать постоянные проблемы со зрением и ходьбой. Гизела чуть замедлилась.

— С учетом всех моих приключений в клинике, переживать из-за нескольких грубых слов даже не стоит, — махнул он рукой. — Кстати, что означает «ягненок»?

— Это местный жаргон. Так химмельстальские резиденты называют всех остальных. Людей с совестью и способностью сопереживать. Мы — ягнята. Существа для них глупые и мягкие, но вместе с тем и довольно привлекательные, насколько мне представляется. Чистые, невинные. Они видят в нас определенную красоту. Впрочем, мы-то, врачи, не расцениваемся ими как полноценные ягнята. И никто из персонала клиники. Потому что мы постоянно настороже и знаем слишком много. А вот настоящих ягнят здесь, пожалуй, как раз и недостает.

Даниэль подумал о Саманте, и тут ему кое-что пришло в голову.

— В долине живут как мужчины, так и женщины.

— В основном мужчины, — подхватила Гизела. — Восемьдесят процентов. Это вовсе не означает, что психопатия более характерна для мужчин, однако для нее действительно свойственно проявляться посредством особой жестокости, из-за чего мужчины чаще и попадают в поле зрения полиции и судебной медицины. Большинство резидентов к нам поступает именно от них.

— Но женщины-то все равно есть, — гнул свое Даниэль. — Резиденты обоих полов всю свою жизнь проводят здесь и свободно общаются меж собой. Но пока я не заметил ни одного ребенка. Ни в деревне, ни вообще где бы то ни было в долине. Ни одного!

— Мы стремимся, чтобы жизнь в Химмельстале протекала максимально естественно. И у нас нет запрета на сексуальные связи. Но, понятное дело, детей здесь мы позволить не можем. Все резиденты — и мужчины, и женщины — стерилизованы. Операция производится практически сразу же по прибытии.

Она сказала это так спокойно и буднично, словно речь шла о вакцинации против гриппа.

— Так, значит, и Макс…

Гизела кивнула.

— Каждый. А поскольку вы и Макс разделяете одно тело, это относится и к вам.

Она говорит о Максе. Не обо мне, сказал самому себе Даниэль. К нему это как раз и не относится!

— Поначалу мы опасались, что данная мера будет лишь провоцировать домогательства к женщинам. Вот только женщины в Химмельстале тоже способны показать зубы. Так что резидентам позволено сходиться, как им хочется. Это самое оптимальное решение. Естественные отношения. Причем некоторые составляли пары еще до прибытия сюда, вроде Ханнелоры с мужем из пивной. Конечно же, у нас многочисленны и мимолетные связи. Возникают в том числе и гомосексуальные отношения. Судя по всему, имеется даже проституция.

Они дошли до отделения Даниэля. Гизела набрала код, и двери открылись.

— Знаем мы, впрочем, обо всем этом не так уж и много, поскольку в личную жизнь резидентов не суемся. И да, каждый проходит проверку на венерические заболевания. Она тоже проводится сразу же по прибытии новичка. Проверка, затем, если необходимо, лечение. В итоге резидентам даже беспокоиться не о чем. Ни беременности, ни передающихся половым путем болезней. Сущий рай свободной любви, как мне видится.

Они остановились у палаты Даниэля.

— Ну, вот мы и на месте, — провозгласила Гизела и открыла дверь.

Даниэль, однако, не торопился заходить.

— Одну минуточку. Я знаю, что у идентичных близнецов ДНК совпадает, но если Макс подвергся стерилизации, тогда существует способ доказать, что я — вовсе не он. Стерильность ведь можно проверить, верно?

Врач рассмеялась.

— Возможно. Я же не специалист в этой области. Полагаю, мне придется получить у доктора Фишера разрешение на подобную проверку, хотя необходимости в ней и нет. Все знают, кто вы такой. Все, кроме вас.

Она пригласила его жестом в палату.

— А теперь отдыхайте. Надеюсь, скоро вы сможете вернуться в свой коттедж. А до той поры можете занять себя чтением вот этого.

Она вручила ему проспект с изображенной на обложке заснеженной горной вершиной.

— Здесь кое-какая информация о Химмельстале. Обычно мы даем эту брошюру вновь прибывшим, но, пожалуй, именно в таком качестве вас и стоит расценивать. И доктор Гейне была права. Даниэль, вам действительно необходима защита. Я посмотрю, что смогу сделать. И небольшой совет. Не рассказывайте остальным резидентам, что вы Даниэль. Для них вы по-прежнему Макс, понятно? Социальная структура в Химмельстале отличается строгой иерархичностью, и Макс обладал здесь некоторым авторитетом. — Гизела заговорщически подмигнула и шепотом добавила: — Просто притворяйтесь им.

Даниэль лежал на койке в палате, уже в десятый раз перечитывая проспект о Химмельстале, что ему вручила Гизела Оберманн. Ему наконец-то принесли коробку с контактными линзами из коттеджа.

Вдруг в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел Карл Фишер. Также без приглашения он уселся на краешке кровати.

— Ну, как тут наш пациент поживает? Говорят, вы быстро идете на поправку. Что ж, отрадно слышать, Даниэль. Вы ведь все еще Даниэль, верно? Или, может, проклюнулась какая другая интересная личность, о которой я пока не знаю? — насмешливо проговорил он и легонько хлопнул Даниэля по обожженной ноге. Тот дернулся от боли.

Доктор Фишер еще ни разу не наведывался к нему в палату. За исключением медсестер, Даниэль только и общался что с Гизелой да бледным и тощим врачом, специализирующимся на ожогах.