— Так, все быстро успокоились! — раздался вдруг властный голос.

Не отпуская рук Тома, Даниэль огляделся по сторонам. Из-за деревьев со всех сторон к ним быстро приближались люди в форме с пистолетами на изготовку.

— Не двигаться! Всем оставаться на местах!

Привязанный зашелся истерическим смехом — то ли от облегчения, что его все-таки спасли, то ли над иронией только что услышанного распоряжения. Он продолжал смеяться, даже когда его освободили от пут и уложили на носилки.

Секунду спустя Том уселся на землю и уставился на свою правую кисть, беспомощно лежащую у него на коленях. Потом, словно раненого птенца, принялся осторожно поглаживать ее другой рукой.

— Ты повредил мне руку, — прошептал он, устремив на Даниэля обвиняющий взгляд. — В ней что-то сломано. Моя рабочая рука!

Двое мужчин в форме подхватили его под мышки и рывком поставили на ноги. Настал его черед выть, когда у него на запястьях защелкнулись наручники.

— Рука! Рука! — взревел он. — Поосторожнее с моей рабочей рукой! Больно!

Даниэль промолчал, когда наручники надели и на него. От удивления и потрясения он попросту лишился дара речи. Теперь-то он знал, что в мире, в котором он находится в данный момент, произойти может абсолютно все что угодно.

Его вывели из леса. Чуть поодаль на лугу стояла Коринна, разговаривая по мобильнику. Вид у нее был бледный и донельзя встревоженный. Когда Даниэль под конвоем людей в форме проходил мимо нее, она прижала телефон к плечу и крикнула ему:

— Я все видела. Я выступлю свидетелем! Не волнуйся!

Пастбище, буквально пару минут назад источавшее мир и покой, теперь кишело людьми в форме, фургонами и легковыми машинами.

Изрезанного мужчину уложили в один из фургонов и быстро увезли. Тома затолкали в другой, а Даниэля в третий. Он оказался в салоне без окон, по обеим сторонам лишь тянулись сиденья. И хотя руки у него так и оставались закованными в наручники, к его величайшему изумлению, его еще и пристегнули поясным ремнем, закрыв замок маленьким ключиком. Двое полицейских уселись на сиденья напротив него. Ведь это же полицейские, верно? Кто же еще может обладать такими полномочиями?

Даниэль уставился на ремень и воскликнул:

— Почему меня арестовали? Ведь это я…

Один из полицейских предостерегающе поднял руку:

— С этим мы разберемся позже. Сейчас главное — восстановить в долине порядок и спокойствие.

Задние двери захлопнули снаружи, и под крышей фургона загорелся свет. Поначалу очень слабый, он вспыхнул во всю силу, стоило двигателю завестись.

Даниэль отчаянно старался не впадать в панику. Возможно, на деле арест даже обернется на пользу. Наконец-то его увезут из долины. Конечно же, он не рассчитывал, что это произойдет в наручниках, но его хотя бы доставят в полицейский участок в ближайшем городе, где проведут расследование. Коринна и изрезанный мужчина выступят на его стороне, а уж Тома-то здесь наверняка и так за психа держат.

И все-таки ехать в тесном салоне без окон было жутковато. К горлу Даниэля подступила тошнота. И еще его не оставляло ощущение, будто машина постоянно поворачивает налево — что, несомненно, являлось лишь обманом чувств.

Наконец фургон остановился, и задние двери распахнулись. Они оказались перед каким-то крупным зданием, совершенно не походившим на полицейский участок. Даниэль огляделся по сторонам и увидел тянущийся до самого ложа долины парк, а вдалеке вертикальные желто-белые скалы с темными линиями ручейков.

А потом до него вдруг дошло, что ему знакома не только форма мужчин, но и они сами. Уж двое из них точно. Это они сопровождали его и Марко в медицинский центр.

Он по-прежнему находился в долине. В химмельстальской восстановительной клинике. А в это здание он приходил на прием к доктору Оберманн в… Черт, когда же это было? Вчера! Подумать только, вчера. М-да, время в Химмельстале ведет себя странно.

— Он здесь, — произнес по телефону второй охранник.

Стеклянные двери перед ними разъехались в стороны.

Собравшиеся за столом для заседаний мужчины и женщины деловито шуршали бумагами, но стоило Даниэлю в сопровождении двух охранников войти в комнату, как все они разом подняли на него взгляд, выражавший у кого интерес, у кого предвкушение, а у кого, пожалуй — хотя в этом Даниэль уверен не был, — и дружелюбие.

В одной из сидевших он узнал Гизелу Оберманн. Она была в наряде более элегантном, нежели во время их последней встречи. Еще она что-то сделала с прической, хотя Даниэль так и не понял, что именно. Гизела поднялась и подошла к нему. Взглядом она велела эскорту покинуть помещение, после чего приветственным жестом тронула его за плечо. Указав ему на свободное кресло, женщина обратилась к коллегам:

— Большинство из вас, несомненно, ранее уже встречались с Максом и знакомы с историей его болезни. Сегодня я пригласила его сюда отчасти из-за происшествия, имевшего место пару часов назад, и отчасти вследствие процесса, развивающегося вот уже некоторое время и, полагаю, представляющего для нас определенный интерес. Я очень рада, что вы смогли присоединиться к нам сегодня, — обратилась она к Даниэлю, — и что вы готовы помочь в наших исследованиях.

Даниэль смерил ее холодным взглядом. Врач подала все так, будто он явился по своей воле, в то время как правда заключалась в том, что его доставили в клинику в наручниках и предыдущий час он провел в приемной за чтением немецких и американских журналов. То и дело к нему заглядывала медсестра, принесла раз сок и бутерброды и постоянно просила подождать еще чуть-чуть. Наконец явились двое мужчин в голубой форме персонала и вежливо предложили ему следовать с ними на врачебный этаж.

— Может, для начала назовете свое имя? — продолжила Гизела Оберманн.

— Это что еще за чушь? — вмешался какой-то старик.

Даниэль знал его по инспекционным обходам. Доктор Фишер. Директор клиники и ее главврач. Волосы у него были что металлическая щетка.

— Выслушайте, пожалуйста. Это может оказаться гораздо важнее, нежели вам представляется, доктор Фишер. — Гизела снова повернулась к Даниэлю. — Как вас зовут? — спросила она с излишней артикуляцией, будто обращалась к слабослышащему.

— Даниэль Брант, — твердо и четко ответил Даниэль. — Брат-близнец Макса.

— Вот!

Гизела обвела сидящих за столом торжествующим взглядом. Мужчина рядом с доктором Фишером настороженно улыбнулся. Он единственный в помещении был одет в белый халат. И единственный выделялся темным цветом кожи. Индийского происхождения, предположил Даниэль. Кто-то поднял ручку и собрался было задать вопрос, но Гизела уже снова повернулась к Даниэлю:

— Последние несколько дней вы были несколько не в себе. Просили хозяйку вызвать такси, чтобы покинуть Химмельсталь. Верно?

— Мой визит завершился. Так что вполне естественно, что я хочу уехать из Химмельсталя, — раздраженно ответил Даниэль.

— Естественно, — повторила Гизела Оберманн. — Вы уже объясняли мне и хозяйкам, как здесь оказались. Не повторите ли и моим коллегам?

Даниэль глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки.

— Мы выслушаем вас непредвзято и непредубежденно, — поспешила заверить его женщина.

Он в очередной раз изложил свою историю, как можно короче и по существу. Однако Гизела потребовала подробностей:

— Почему Макс хотел уехать отсюда?

Даниэль рассказал о проблемах брата с мафией и угрозах его итальянской невесте.

— И как… э-э… Макс узнал об этих угрозах? — поинтересовался какой-то мужчина с рыжей бородкой.

— Он получил письмо.

— Письмо? Здесь, в Химмельстале?

— Да. Во всяком случае, так он мне рассказал. Бандитам как-то удалось выяснить его местонахождение.

— И где теперь это письмо? — продолжал допытываться рыжебородый.

Взгляды всех присутствующих были устремлены на Даниэля, никто уже и не думал копаться в записях или созерцать потрясающий вид из окна.