– Прекрасно! Матоса и других вы получите в течение часа, адмирал. Они будут под охраной доставлены в ваш лагерь, – ответил Хамелькарт.

Через час колонна пленных мятежников, закованных в кандалы и под охраной карфийских воинов, входила в лагерь Виспания. Первым вели Матоса. Встречал эту колонну, сидя на своем коне, Виспаний, вид у него был довольный. Передача пленных проходила по установленным правилам, так что все было быстро и без заминок. Матоса сразу вывели из общей колонны и под самодовольную ухмылку Виспания посадили в клетку, как зверя. Вокруг этой клетки встали на страже преторианцы. Это был личный приказ Виспания, он очень хотел в точности выполнить приказ императора и доставить Матоса в Ворс живым.

Луций, уже немного пришедший в себя после калейдоскопа стремительных событий, произошедших во время штурма и переговоров Хамелькарта, стоял недалеко от клетки с Матосом и наблюдал за пленником. Он видел, как Матос, словно загнанный зверь, в своем бессилии озирается по сторонам, воет на небо от безысходности.

Их взгляды встретились. В глазах Матоса читался животный страх, он прекрасно понимал, что по приезде в Ворс его ожидает жестокая, мучительная и унизительная публичная казнь на потеху и под улюлюканье пьяной толпы. Луций же, смотря на Матоса, вспоминал его ехидный и насмешливый взгляд на переговорах, как он наслаждался тем, в каком унизительном положении оказался Луций, а ведь с тех пор не прошло и двух часов.

В Луции стали бороться два разных чувства по отношению к Матосу: с одной стороны ему стало его жалко из-за того, как цинично и жестоко с ним поступил Хамелькарт на переговорах, так обманув его, а с другой стороны он был омерзителен Луцию, наблюдавшего такие резкие изменения в поведении Матоса, который хотел подло обмануть имперцев и избежать возмездия, но сам пал от другого обмана.

Насмотревшись на Матоса, Луций удалился в свою палатку, чтобы переодеться, снять боевые доспехи и облачиться в парадные, так как вечером должен был состояться праздничный пир по случаю победы и окончания войны.

Однако Хамелькарт, сославшись на то, что им необходимо рано утром срочно отбыть в Карт Хадажд, предложил Виспанию праздничный пир заменить на небольшой фуршет. Имперский адмирал с радостью принял такое предложение карфийского адмирала и пир в итоге был заменен фуршетом.

Столы для фуршета были накрыты в имперском лагере под открытым небом. На столах были расставлены угощения и кувшины с вином. Около главного стола, за которым должны были находиться Виспаний и Хамелькарт, на ветру развевались государственные флаги Империи Мечей с изображенным на нем Двуглавым Грифоном и Республики Карфа с их Золотым Быком.

На фуршете присутствовали только офицеры. Имперские офицеры заняли столы по правой стороне от главного стола, карфийцы расположились с левой стороны. Несмотря на то, что этот фуршет официально был посвящен их совместной победе над Матосом, смотрели они друг на друга с заметным недоверием.

Вскоре появились и полководцы. Виспаний был в сопровождении Луция, а Хамелькарт был с Махарбаалом. Они вчетвером расположились за главным столом.

Все присутствующие были в торжественных, парадных доспехах. Старшие офицеры были в серебряных панцирях, а Виспаний и Хамелькарт со своими спутниками – в золотых. Имперцы были в красных плащах, а карфийцы – в фиолетовых.

Торжественно зазвучали трубы. Собравшиеся стали громко и радостно приветствовать и восхвалять своих полководцев. Каждая из сторон пыталась громче и красочнее хвалить именно своего полководца, что очень развеселило последних, и они стали жестами рук еще больше ободрять своих сторонников.

Когда трубы стихли, то и собравшиеся так же замолчали. Первым взял слово Виспаний. В своей короткой речи он вспоминал все сражения этой войны и подвиги своих солдат. Поблагодарил их за верную службу. Так же он сказал и благодарственные слова в адрес Хамелькарта, который своим решительным ударом по порту помог избежать долгой и изнурительной осады крепости Матоса. В конце речи имперский адмирал воздал хвалу императору Фурину Требию и предложил всем выпить за это.

Вторым говорил речь Хамелькарт. Он также был лаконичен. Сперва он поблагодарил своих солдат за храбрость и мужество. Далее он всем собравшимся напомнил о древнем мифе про Белого Единорога и Черного Минотавра. Он выразил надежду, что сегодняшняя совместная победа карфийцев и имперцев станет первым шагом к крепкой и верной дружбе между их народами так же, как и в мифе Единорог и Минотавр, объединившись против общего врага, одержали победу и стали неразлучными друзьями. За что он и предложил поднять бокалы.

После речей командующих слова брали, кто хотел, но так, чтобы чередовались выступления имперцев и карфийцев. Спустя какое-то время выпитое вино и радостные речи по случаю окончания войны стали сглаживать напряжение между сторонами, в глазах присутствующих стало пропадать недоверие друг к другу. И под конец фуршета уже все общались как добрые друзья.

Луцию хотелось поговорить с Хамелькартом по поводу переговоров. Ему очень хотелось понять, почему карфиец пошел на бесчестный поступок по отношению к Матосу, несмотря на то, что благодаря такому обману удалось избежать штурма Цитадели и больших человеческих жертв. Но как только фуршет подошел к концу, вся карфийская делегация незамедлительно покинула имперский лагерь, и у Луция не было ни малейшей возможности объясниться с Хамелькартом.

После того, как карфийцы покинули имперский лагерь, Луций, сославшись на сильную усталость после штурма крепости Матоса, покинул застолье и отправился отдыхать в свой шатер, он хотел выспаться перед обратной дорогой в Ворс, хотя другие офицеры и сам Виспаний остались еще за столами для празднования победы.

Вернувшись в свою палатку, Луций сделал глоток вина, лег на походную кровать и мгновенно провалился в сон.

Рано утром Луция разбудил дежурный офицер. Он сказал ему, что у входа в лагерь его ждет какой-то знатный карфиец и срочно хочет с ним о чем-то поговорить. Луций быстро встал, умылся и направился к входу в лагерь.

Он быстро шел по пустынному и тихому лагерю. Было заметно, что празднование победы закончилось не так уж и давно. Столы с остатками праздничного застолья еще находились неубранными, и утренние птицы слетелись на них и склевывали недоеденные остатки пищи с них.

Подойдя ближе к входу в лагерь, Луций увидел знакомый силуэт. Хамелькарт стоял в одиночестве у самого входа в лагерь, чуть далее была заметна его охрана на конях.

– Доброе утро! Я думал, что вы уже покинули Киит, – спокойным тоном сказал Луций.

– Доброе! Да, скоро уже отплывем, – таким же тоном ответил карфийский адмирал.

– Что же вас заставило задержаться и о чем вы хотели поговорить? – с небольшим удивлением спросил молодой человек.

– Мне показалась, что осталась некоторая недосказанность, которая может привести к недоверию, – ровным тоном говорил Хамелькарт.

– Да, осталась, вы правы! Мне кажется, что вы не совсем честно поступили на переговорах, – серьезным голосом отреагировал Луций.

– Я так и думал! И в чем, вы считаете, я поступил не совсем честно? – спросил карфиец.

– Во-первых, вы арестовали парламентеров, что, на мой взгляд, является недопустимым на переговорах, а во-вторых, вы отдали приказ перебить оставшихся мятежников, хотя Матосу пообещали сохранить им жизнь, – холодным тоном стал говорить Луций.

Хамелькарт выслушав это, рассмеялся. Такая реакция собеседника удивила Луция.

– Вот тут-то и скрывается куда более серьезная проблема! А именно в том, что наши народы понимают одни и те же слова по-разному! Именно тут и скрывается основная причина недопонимания между нашими странами, которое приводило в прошлом к войнам, – внимательно смотря на Луция, сказал Хамелькарт.

– Не совсем вас понял, поясните, – уточнил Луций.

– Вот смотрите, в Империи Мечей сильно развито понятие чести и, следовательно, имперцы, когда договариваются, не очень большое внимание уделяют точным формулировкам в словах, многое вы считаете как бы само собой разумеющимся. У нас все по-другому. Так как мы государство торговцев, то и большое внимание уделяем именно формулировкам. Это у нас в крови. Когда заключается сделка, то каждый торговец пытается так заключить договор, чтобы не попасть на штрафы и неустойки, чтобы не потерять лишних денег в сделке. Понимаете, о чем я говорю? – спросил Хамелькарт.