Хранить свою горькую тайну я больше не могла, позвонила подруге Асе Периловой и пригласила в гости. Вначале она отказывалась. Но когда услышала, что без неё может случиться трагедия, тут же согласилась.

– Я немедленно выезжаю, – выкрикнула Ася и бросила трубку.

«Интересно, она так торопится, чтобы успеть поглазеть на предстоящую драму или чтобы предотвратить её», – подумала я и тут же осудила себя за подобное размышление. Хотя подруга имела слишком раскрепощённую натуру, но когда дело доходило до моральной поддержки или даже материальной помощи, всегда была в первых рядах.

Внешне Ася была девушкой с невыразительным лицом, таких называют невзрачными. Она относилась к этому спокойно и даже с некоторым юмором.

– Моя красота вся здесь, – откровенно сообщала она и демонстрировала огромную косметичку, наполненную всевозможными женскими прибамбасами. – Когда утром встаю, на меня без слёз невозможно смотреть, но после некоторых умелых манипуляций с хорошей, как у меня, косметикой становлюсь очень пикантной, и уж тогда держитесь, красавицы, я вам спуску не дам, – озорно говаривала Ася.

Рукотворную прелесть Аси дополнял смелый гардероб. Она носила яркие, облегающие кофточки с довольно открытым декольте и короткие юбки. В дополнение Ася была самоуверенной девицей, а временами дерзкой. В студенческие годы могла подойти к незнакомому парню и попросить закурить. Став постарше, сама решала, нужен ей в постели тот или иной молодой человек или нет. Совершенно не стесняясь, предпринимала для этого некие ходы и делала их со спокойным простодушием.

Иногда мне казалось, так и надо поступать. Однако я не смела столь откровенно обходиться с парнями, даже если они были хорошо знакомы. Бывало, терялась, не всегда зная, о чём говорить.

Во второй половине дня дождь прошёл, выглянуло солнышко и на улице стало как-то повеселее. После обеда приехала Ася и с порога спросила:

– Что у тебя стряслось?

– Об этом после. Слушай, подруга, не махнуть ли нам на улицу?

– Давай. Куда хочешь пойти?

– К Гольяновскому пруду.

– Чё мы там делать будем?

– Я буду топиться, а ты констатировать это горькое событие, – импульсивно пошутила я.

– Говори уже, что с тобой!

– Свадьбы не будет, Владислав полюбил другую, – шёпотом сообщила я.

– Ты шутишь?

– Нет, Асенька, это не шутка, это моя реальная ситуация. Он меня бросил.

– Ну и козел же он, редкий козлище. Нет, сволочь он и больше ничего, – громко выругалась она, когда мы были уже в лифте.

Я требовательно остановила её искренние эскапады. Мы вышли со двора, побрели в сторону пруда и вскоре оказались у Гольяновского кладбища. Молча посмотрев на старые покосившиеся кресты, мы обогнули ветхий погост и двинулись по узкой асфальтовой тропе к Окружной дороге.

– Что ты теперь собираешься делать?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Я же сказала, ничего!

– Что, и на работу не пойдёшь?

– Господи, при чём же здесь работа?

– Спокойнее… Значит, завтра пойдёшь на работу и будешь работать. Это очень хорошо, работать даже очень нужно.

– Слушай, я не поняла, к чему ты о работе?

– К тому, что на этой сволочи свет клином не сошёлся, у тебя есть ещё и другие интересы, и сейчас надо на них сосредоточиться.

– Я тебя прошу, сделай одолжение, не называй его так, мне это неприятно.

– Пожалуйста, дело какое, теперь я буду его звать перебежчик или дезертир.

– Ну, дезертир не дезертир, а я не хочу…

Было видно, что от злости Асю слегка потрясывает. Молча мы миновали перелесок и углубились в Щелковский лесопарк.

– Знаешь, что я придумала? Надо нанять пару мужиков, пусть они его отмудохают так, чтобы в следующий раз неповадно было, и он подумал, прежде чем…

– Ась, остановись, какое мне дело до следующего раза. И потом бить человека за то, что он разлюбил, разве это справедливо?

– Вы подумайте! Она ещё о справедливости толкует! Как же я его ненавижу! Сама бы в морду дала, нос бы ему так и расплющила!

– Можешь представить, у меня к нему нет никакой ненависти. Совершенно. Наоборот, мне кажется, я люблю ещё сильнее. Я вот что думаю… Я, конечно, обижена на него…Очень обижена… Ася, если бы ты только могла представить, как я страдаю. Боже, как страдаю! Сил моих нет вынести всё это, – разрыдалась я.

– Гад такой! – почти сквозь слёзы сказала подруга и обняла меня.

Она усадила меня на резную деревянную лавку и приготовилась слушать, но я молчала, тихо всхлипывая. Неожиданно с дуба к нам прискакала серая белка с рыжей спинкой. Она наклонила головку и вопросительно посмотрела, видимо, ожидая угощения. Белка была так беззащитна, так трогательно почесала лапку о лапку, что мы обе невольно остановили свои грустные мысли.

Я покопалась в кармане плаща и выудила оттуда половинку сушки с маком. Она была очень старая, разломить её я не смогла. Ася бросила сушку на асфальт и сильно стукнула по ней каблуком. Резкие движения напугали белку, и она ускакала. Зато сушка раскрошилась на мелкие кусочки и лежала на асфальте такая же раздавленная, как моя душа. Вскоре сушку заметили воробьи. Немного попрыгав в отдалении, они осмелели и слетелись к нашим ногам. Через минуту-другую от сушки не осталось и следа.

– Ася, что мне делать, я жить без него не могу! Я не знаю, как буду. Всё время хочу видеть Влада или хотя бы слышать по телефону.

– Варя, дорогая, милая моя, забудь ты этого коз…Он же тебе изменил!

– Мне абсолютно наплевать на это. Я просто хочу, чтобы он был рядом, и всё.

– Надо его забыть навсегда!

– Ты что, меня не слышишь? Я без него не могу, всё время о нём думаю, а ты – забыть! Как я его забуду? Я не могу без него!

– Послушай, ты сама себя зомбируешь: люблю, не могу. Это не дело. Заканчивай давай! Ты должна постараться понять: его нет. Раньше был, а сейчас его нет. Для тебя он как бы умер. Представь, что его сбила машина. Расплющила ему всю башку, он моментально окочурился и лежит в гробу, а гроб закрыт. Да, гроб закрыли, а всё потому, что вместо лица у него кровавая каша…

– Типун тебе на язык, что ты говоришь! – вскричала я, вскочив.

– Хорошо-хорошо, успокойся. Он жив-здоров. У него всё в порядке, просто он уехал в Америку. Нет, в Австралию. Да, именно в Австралию. Уехал надолго, навсегда. Ты поняла? Ты его никогда не увидишь, вы с ним больше не сможете общаться.

– Что же мне теперь делать?

– Что делать, что делать? Для начала тебе надо выпить, и выпить крепенько.

– Где ж мы будем выпивать? Домой идти я не хочу.

– Зачем домой? Мы пойдём в «Саяны», развеемся и всё такое, кадров себе найдём. Таких снимем, лучше твоего предателя во сто раз. Кстати, я там у вас ни разу не была. Вот мы и посмотрим, какие там орлы собрались. Небось, сидят и в ус не дуют, что такие прекрасные барышни надумали их закадрить.

– Ась, давай без этого.

– Приедем посмотрим, а уж там как пойдёт. Если что, держи меня за обе ноги.

Как только мы вошли внутрь бара, сразу поняли, что именно нас тут и не хватало. «Саяны» гудели, как разбуженный улей. Задорно постукивали сдвигаемые кружки, по залу разносился хмельной запах, смешанный с табаком, из динамиков слышался искренний мужской голос: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». За столами в основном сидели мужчины всех возрастов. Встретили нас как родных. По дороге к столу нас окликали мужские компании, приглашая присоединиться к ним. Ася маняще улыбалась, намекая, что всё возможно, но чуть позже. Усевшись, я стала озираться, рассматривая заведение. У подошедшего официанта мы заказали пиво.

– Сколько графинов? – спросил он.

– Я не знаю, – робко промямлила я.

Подруга уточнила:

– Сколько граммов в графине?

– Полтора литра, – ответил он и со скучающим видом отвернулся.

– Пока нам одного хватит. Мы будем пить светлое. Копчёный лещ у вас есть?

– Имеется, – ответил он и, пододвинув к нам меню, удалился.

Столы в «Саянах» ломились от яств. Перед каждым посетителем стоял персональный графин и большая кружка. Буквально через пару минут официант принёс наш заказ. Мы пригубили пиво. Остановив взгляд на ближайшем столике, Ася небрежно кивнула тем, кто за ним сидел, и сказала: