–Почтенный Кавад был того же мнения. И половина трофейных денег утекла.
–Блеск денег – нездоровый блеск. Любуйся лучше звёздами, пока небо чистое. – Засмеялся Надея и, пошатываясь от усталости, нырнул в палатку.
–Не сильно-то насытишься звёздным светом. – Горько усмехнулся Като, похлопывая себя по пустым нагрудным запасникам.
–Оставь это Златогривой Небесной Кобыле. У нас гречка с мясом на ужин. – Причмокивая, сказал Виктор и поманил Като дымящейся миской.
–То разговор. – Сказал Като и принялся есть.
Солдаты стояли в стороне, о чём-то перешёптывались и на предложение отужинать ответили вежливым отказом. Хуса, одетый в потёртый овчинный тулуп, молча смотрел на звёзды.
–А всё же, коль желудок не урчит, то и разговору ничего не мешает. – Крикнул Виктор солдатам. – Подходи к костру, служивый люд, не на лакомство, так на беседу товарищескую. Да и степнёвкой стараниями вашего командира мы разжились.
Солдаты, посмеявшись в ночи, всё же подошли к костру и, присев рядом с Хусой, молча уставились на палатку. Один из них, повыше ростом, как показалось Като, в мирном быту был кузнецом, и мощные предплечья, туго обтянутые рукавами рубахи, и чуть сутулая осанка – всё это рисовало в голове Като ладную работу кузнечной мастерской, а вовсе не лихой галоп эскадрона. Второй же, пониже и заметно щуплее, прятался в тени, теребя в тонких женственных пальцах меховую шапку. Виктор, придерживая рукав, через пламя костра протянул солдатам открытый бурдюк. «Как же, хозяин, нам приложиться, когда у тебя самого в горле сухо?» – Спросил тот, что был помощнее. «А я, братцы, слово себе дал: пока товарищ мой на ноги не встанет, и капли в рот не брать. А как воспрянет – мы вместе и раздавим пару таких бурдюков. Да и ещё сверху наддадим». – Ответил Виктор. «Ну, будь он здоров!» – Сказал широкоплечий и, взбултыхнув бурдюк, со свистом отпил, а затем протянул бурдюк товарищу.
–Хорош напиток! – Похвалил он. – На хозяйский прижиток.
–Чтоб в брюхо, да не в придых. – Хором пожелали Като и Виктор.
–Командир говорил, что товарищ ваш совсем плох. – Певуче растянул слова щуплый солдат, отпивая из бурдюка. – Не к ночи сказано будет.
–Он ещё повоюет, будь уверен. – Сказал Виктор. – Из сплава прочного выкован наш колдун.
–Верховный кузнец постарался, то верно. – Поддержал Виктора широкоплечий солдат. – Будь у нас добрых полсотни таких колдунов, давно бы Орду в море сбросили.
–Ведунья ему ночь всего намерила. – Возразил щуплый.
–Матушке моей ведунья говорила, что третьим чадом девочку понесёт, а вышло вон как. – Засмеялся широкоплечий. – Бёдра у меня что у твоей кобылки – то верно, да и лицом я красен, а всё остальное как есть от мужика. Так что, Мара, брешут твои ведуньи.
–Ведуньи – тёмный народ. – Подтвердил Като. – А интересное имя у тебя – Мара. Ты не с Разлома родом?
–Куда ему в такие дебри. Он Марием наречён, а Марой стал для краткости. – Ответил широкоплечий за друга. – Да и я сократился до Веспа.
–А полностью как? – Спросил Виктор.
–О, полно имя язык мелить устанет. – Снова засмеялся Весп.
–Стало быть, ты с востока Империи. Из Калха иль Дальних Эмпорий? – Предположил Като.
–В дневном переходе к югу от Калха рождён был я в местечке неприметном.
–Я бывал в ваших краях. Специи да курильни лучше, чем у вас и не сыскать в землях торговых.
–Вот поцежу ещё немножко и нашепчу я тебе пару мест, где можно такие травки купить, что и в Императорском Доме кстати придутся.
–Так выпьем же за доброе здравие!
Живой разговор увлёк Като и довольно быстро он захмелел. Последние безрадостные дни тяжело повисли на его шее, клоня к земле начинавшую седеть голову и прогоняя прочь привычные мысли о любимой торговле. Только сейчас он задумался о своих безумных тратах на товары, ценность которых сложно было измерить, но куда более поразило его то, что потратился он на совершенно незнакомых людей, таких разных и противоречивых, что в иные годы, в ином месте он при первой же возможности поспешил бы при первой возможности избавиться от столь сомнительной компании. Да только – и ноги его твёрдо стояли на земле – не мог он припомнить, ради чего так долго топчет он кривые дороги далёких земель и почему столь призрачны и пусты его воспоминания о родимом уголке под нехитрым названием Рыбачья Бухта. Попытался, – и не смог вырвать из сокровенных глубин старую мечту о тихом уголке и безбедной старости – то, ради чего, как он сам себя уверял, Като покинул когда-то отчий дом. И перед глазами его ветшал и таял в кипенно-белой дымке аккуратный уютный домик на берегу реки, и всё четче вырисовывались задумчивые и грустные лица его спутников, которые кривились и плясали по волнам нахлынувших слёз.
–Никак, не в то горло горькая пошла, господин Като? – Участливо спросил Весп, подавая Като кувшин воды. – Вы отхлебните хорошенько, а мало будет, так и голову освежите – вмиг полегчает.
–Ох, спасибо. Но вы и не тревожьтесь в напраслину. Эка неведаль – разморило старика от сытного ужина в хорошей компании, да от костра. – Стыдливо сказал Като, и быстро отёр рукавом заплаканное лицо.
–Да, компания что надо собралась. – Пробасил Весп, улыбаясь. – Но нам пора уже – с утра заступать в караул, а Маре ещё и объяснительную писать за дневной конфуз.
–И это во многом объясняет такую печальную ситуацию в нашей армии. Стоит простому солдату забрать ма-а-аленькую толику из заслуженных трофеев, – так, пустячок на добрую память о славном сражении, – как его чуть ли не в карцер сажают. И за что, я спрашиваю. За пустяк, за мелочь. – Захмелевший Марий смешно тянул слова и всхлипывал, и его друг Весп решительно, одним рывком поднял его на ноги.
–И всё же нам пора. Долг зовёт, труби, что на сборы. – Весело пропел Весп.
–Значит, пора в путь. – Согласился Марий.
–Добейте на добрую дорожку. – Сказал Като, протягивая солдату похудевший бурдюк.
–От имени эскадрона благодарю сердечно. – Торжественно произнёс Весп и осушил бурдюк. – Пойдём, Мара.
Когда солдаты исчезли в ночной темноте, Като посмотрел на своих друзей. Хуса, всё такой же отстранённый, смотрел в сторону Караван-Сарая и что-то шептал себе под нос, а Виктор, подсевший поближе к угасающему костру, то и дело оглядывался на палатку и нет-нет, да и мотал головой. Като хотел скрасить томительное ожидание разговором, но не успел подобрать нужную тему, как из палатки вывалилась Катя, а затем вышел выталкивающий её Надея. Виктор вскочил на ноги и бросился к ним, а Като, боясь худшего, остался стоять у костра.
–Да отпустите же Вы меня, Вальтер. – Упиралась Катя. – Дядя Виктор, скажите ему, чтобы пустил меня – я должна быть с моим Джани!
–Виктор, дружище, подсобите в благом деле. – Попросил запыхавшийся Надея. В попытках удержать девушку, он загородил собой вход в палатку.
–Что же, что же Джани? – Спросил Виктор, подбежав к Кате и обхватив её за талию. – Не томи, я тебя прошу.
–Точно скажу, что его жизни ничего не угрожает. Зрение тоже удалось вернуть. – Устало ответил Надея. – Про остальное ещё рано говорить – процесс восстановления будет продолжаться столько, сколько протянет аппарат, но это уже не от меня зависит.
–Как же это? Что же? Будет жить?! – Прокричал Виктор, чуть не выпустив Катю из рук.
–Совершенно точно будет, можете даже карты разложить. Но только прошу Вас, уведите девушку в палатку и заставьте хоть немного поспать – она уже и так перешла собственный предел.
–Да что Вам-то известно обо мне? Да я все ночи с ним… – Да как Вы… Я же виновата перед Джани, дядя Виктор. Пустите, пустите пожалуйста. – Прохрипела она и разрыдалась.
–Что ты, что ты, ягодка. – Обнял её Виктор. – Да разве можно в таком виде перед человеком извиняться. Сейчас пойдём к Риму в палатку, причешемся, умоемся, а там и предстанешь перед Джани во всей красе – тогда уж наверняка простит. – Шаг за шагом они отдалялись от костра, пока горестные рыдания не затихли в ночи.
Надея, покачиваясь и волоча правую ногу, подошёл к костру. Като помог ему сесть на расстеленную шкуру и подал кувшин воды.
