Вот и рос Валера своенравным и себялюбивым мальчиком. Мстительным и вороватым. Испробовав свои воровские способности на родной матери и одноклассниках, уверовав в безнаказанность, стал «чистить» карманы у пьяненьких мужичков возле пивнушки «Голубой Дунай». Несколько раз был изобличен в мародерстве и крепко бит. Однако воровской опыт накапливался.

Так что жалостливая, но не очень умная женщина своими руками из сына делала по меткому выражению Владимира Маяковского свина. И свела его судьба с такими же родственными душами, отбивающимися или уже отбившимися от общего стада. И не только с такими, но уже и более взрослыми, более «опытными», уже успевшими баланды лагерной похлебать. И пошел он по стопам родной маменьки в ее молодые годы. Стал баловаться винчишком, не брезговал и общедоступными девицами, открывшими и себе и ему, что он уже не мальчик, а мужчина. К тому же, к четырнадцати годам парень, не обремененный трудом и заботами, избалованный и откормленный мамой, вымахал — будь здоров, и вполне мог сойти за совершеннолетнего.

Яблоко-то от яблони не далеко падает!

В седьмом классе, в четырнадцать лет, в один из осенних вечеров Бекетов Валера, которого уже больше знали в округе по кличке Бекет, в компании двух совершеннолетних балбесов, одурманенные сорокоградусной и озабоченные вопросом, где бы еще достать денег, чтобы еще купить сорокоградусной, на плохо освещенном перекрестке улиц Народной и Краснополянской напали на работягу, возвращавшегося после трудовой смены домой. Избили его, сорвали с руки часы «Победа» и выгребли из карманов мелочь на сумму около трех рублей. В тот же вечер похищенные часы «загнали» тайному скупщику ворованного Решетникову Захарию Ивановичу, известному в своих кругах как Сито или Решето и проживавшему в частном домике на улице Монтажников.

«Сито мелко сеет, варить деньги умеет!» — поговаривали завистники. Правда, за глаза. В глаза не каждый бы осмелился. И не потому, что Сито был очень здоров и силен. Наоборот, он был низкоросл, лысоват и крив на один глаз. Узок в плечах и, по-бабьи, широкозад. Рыхл телом и душой. Но за ним стояли дружки по зоне, которых он время от времени прикармливал, ссужая деньгами или самогоном, хотя сам давно отошел от всех воровских дел и даже где-то работал то ли мастером, то ли прорабом на стройке. К тому же в другой раз он мог и не взять ни «котлы» — часы, ни «рыжевье» — золотишко. Это бы и ничего, если бы деньги не требовались позарез, сию минуту! А, как правило, деньги всегда требовались в самый неподходящий и экстраординарный момент. Поэтому его и Ситом редко кто называл, все больше Захарием Ивановичем величали.

Сито оценил часы в пятерку.

— Из уважения к вам беру… Себе-то в убыток… Кому они нужны, эти часы. Смотрите, и корпус потерт, и стекло поцарапано. Да их и за три рубля никто не купит!» — говорил-мурлыкал он, суя часы то одному, то другому гопстопнику под нос. И тут же пятерку отоварил двумя бутылками самогона.

— Больше пока нет. В другой раз… — вязал словесную паутину он скороговоркой, демонстративно позевывая.

А его единственный глаз плутовато следил за реакцией ночных клиентов: понимают ли надувательство. Бутылка самогона стоила рубль, а им, несмотря на оценку часов в пять рублей, большего не «светит». Но те, хоть и понимали всю «несправедливость», однако стерпели. Куда им было «катить бочку» против старого Сита!

Домой Бекет вернулся под утро, пьяным, и тут же был взят за шиворот молодым участковым милиционером Петрищевым Валентином, поднятым ночью по «тревоге» и находившимся в засаде в квартире несовершеннолетнего грабителя.

Примерно также и в то же время в своих квартирах были задержаны и его друзья-подельщики. Потерпевший Игнатьев Семен Матвеевич оказался человеком не робкого десятка, при нападении грабителей не растерялся и запомнил как их внешность, так и клички, которые те употребляли то ли из-за хулиганской бравады, смотри, мол, мы ничего не боимся, то ли просто по глупости и неопытности.

В отделе милиции особо не запирался, даже бравировал содеянным, однако назвать подельщиков наотрез отказался. Не назвал он и Сито. Уже срабатывал и давал первые плоды воровской ликбез, полученный во время «задушевных» бесед со старыми зэками в подвалах и притонах за стаканом вина и под нехитрый перебор гитары и хрипловатое исполнение «Мурки».

Потом было следствие и суд. Совершеннолетние друзья его загремели по части второй статьи 145 УК РСФСР, за квалифицированный грабеж, совершенный по предварительному сговору группой лиц, соединенный с насилием, не опасным для жизни и здоровья потерпевшего, в пристяжку со статьей 210 за вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность, сроком по пять лет каждому в места не столь отдаленные. Суд в то время был скор и суров.

А Бекету, как несовершеннолетнему, ранее не судимому, повезло. Подсуетился адвокат, простила прежние обиды школа в лице своего представителя. И сам подсудимый, лицемеря и лукавствуя, пустил слезу раскаяния.

Почему лицемеря и лукавствуя? Да потому, что во время предварительного следствия никакого раскаяния с его стороны не было. Наоборот, была полнейшая бравада своим «подвигом». Вот, мол, я какой бесстрашный, и вас, ментов, совсем не боюсь!

И во время суда он, конечно же, не раскаялся и не собирался раскаиваться, но воспользовался подсказкой своего защитника и лицемерил, делая вид, что осознал всю неправомерность своего деяния и в том искренне кается.

В соответствии со статьей 46-1 УК РСФСР Бекет был осужден к трем годам лишения свободы, но с отсрочкой исполнения приговора на два года. Что вполне соответствовало сложившейся в те годы судебной практике по уголовным делам в отношении несовершеннолетних. Государство давало шанс молодому гражданину, возможно, случайно оступившемуся, исправиться, не лишая его свободы. И многие исправлялись. Только не Бекет!

Бекетов Валера встал на свою стезю. И теперь никакие силы не могли его свернуть с выбранной им дороги.

Взрослее физиологически, он взрослел и в плане воровского опыта. Научился лицемерить и затаиваться, хамить и тут же вилять хвостом, если чувствовал, что его не берет, стал изощренней и изворотливей.

В школе искренне обрадовались, когда, закрыв глаза, дотащили Бекетова Валеру до выпускного восьмого класса и, выставив ему «трояки» по всем предметам, спровадили на все четыре стороны, облегченно вздохнув.

Оставшись без последнего контроля со стороны общества, в какой-то мере сдерживающего, Бекет полностью окунулся в разгульную жизнь: пил, гулял, играл в карты, дрался. Совершал набеги на пэтэушников из шестого профессионального училища, расположенного на улице Народной в трехэтажном старинном особнячке, отбирая у них под угрозой ножа и побоев, последние копейки, данные родителями. И его прозвище стало на слуху. И не только у его ровесников, но и у людей постарше.

— Молодец! Наш парень, — хвалил его старый урка Хлыст, проживавший в доме на Народной, где располагался магазин «Продукты», знакомя со своими друзьями по зоне. — Достойная смена подрастает.

Бекет млел от похвалы и совершал очередное «геройство».

— Сын, остепенись, — умоляла Вера Петровна, — добром это не кончится. Сядешь в тюрьму!

— А может, я и хочу сесть! — бил он словами мать под самое сердце.

— Валера, опомнись. Можно ли так даже подумать, не то, что сказать?!.

— Да щла бы ты!..

Мать, заплакав от собственного бессилия, уходила из квартиры и бесцельно таскалась по ночным улицам поселка, так как обычно такие разговоры происходили или ночью или же поздно вечером. Днем Валерика дома было не застать.

Слова матери вскоре сбылись. Да как им было не сбыться? Недаром народная молва гласит: «Сколько веревочке не виться, кончик всегда найдется!»

Пришел конец и похождениям Бекета.

Безнаказанность привела к тому, что Бекет решил напасть на милиционера с целью завладения его оружием. Финский нож, или, проще говоря, финка, мало уже прельщала распоясавшегося подростка. Ему хотелось иметь настоящее оружие.