– Погодите. – Он вдруг сообразил, в секунду прикинув время на поездку за полисом и обратно. И подпер плечом парня: – Извини, земляк. Девушка! Я сейчас за полисом смотаюсь. А вы мне талончик не оставите на час?

– Вообще-то, талоны мы даем по очереди.

– Да я ж уже стоял. Я могу бабку попросить, она постоит – она передо мной тут была.

– Ну… Ладно. Только на час уже занято. И позже – тоже. Есть только на полдвенадцатого.

– Ох ты! А чуть попозже?

– Нет. Все уже разобрано.

– А! Ладно! Оставьте на полдвенадцатого. Я за полисом съезжу. Отложите?

– Только если хоть на минуту опоздаете – я очереднику отдам.

– Все! Только отложите! Я быстро – туда-сюда! – И Михаил пулей вылетел из поликлиники. Домой летел, как угорелый, рассчитывая по минутам дорогу: как и где он может сократить, где лежит его паспорт с полисом, в какое время он должен выехать обратно. А боль вслед за беспокойными ударами сердца колола десну и отдавалась во всей голове.

– Ничего, потерплю. Потерплю. Потерплю, – в такт боли повторял Михаил.

Не заглушая двигатель, заскочил домой.

– Ты чего? Уже? – удивилась жена.

– Какое там «уже»! Паспорт мой скорее давай. Он в сумке, с какой в Москву езжу. Да глянь – там полис или нет.

Жена пошла доставать, а он вдогонку говорил, тряся от боли головой.

– У них, видишь, порядки теперь новые – полисы им давай. Сто лет жили – и ничего не нужно было: есть карточка – и есть. У-ух, леший… Бегом, бегом, у меня времени нет, записали на полдвенадцатого. Ну что ты там – нашла?

– Нашла. – Жена вышла с паспортом. Михаил выхватил паспорт, раскрыл – полис был на месте. – Миш. Погоди.

– Чего годить? А?

– А у тебя ж полис-то московский.

– Ну да, на работе, когда оформляли, дали.

– Так он, может, у нас будет недействительный.

– Как это? Ты что? Это ж документ! Страна у нас что – не одна, что ли?

– Документ-то документ, но он, кажется, по месту жительства только. Будет тебе «страна».

– Да брось ты! Некогда мне разговаривать. Все. Время вышло. – И он выскочил. Жена с крыльца вдогонку кричала:

– Миш! У Елисеевых дочь приезжала из Москвы – так ее не приняли. Мне Вера говорила.

– А! Ладно тебе! Я ж с острой болью! – И с места дал «по газам».

Пока ехал, боль все стучала, будто изнутри долбила голову, но ему уже некогда было думать о ней – главное успеть. У въезда в райцентр гаишник махнул палкой.

– От ведь, как назло! – тормозил Михаил и уже доставал документы. – Еще прицепится за что-то. Земляк! – лишь открыв дверь, крикнул подходившему гаишнику. – Видишь – ремень на мне, не пью два года. Я в поликлинику, у меня на полдвенадцатого – зуб вырвать!

Гаишник подошел не спеша, чуть приподняв руку, пробурчал:

– Сержант Морев. Ваши документы.

Михаил сунул права.

– Та-а-к. А…

– Страховка – вот она! – предупредил Михаил. Гаишник рассматривал каждую бумажку, крутил ее и вслед за ней и голову.

– Зуб у меня, я в поликлинику…

Сержант сложил документы, чтобы отдать их, но заглянул в машину:

– А это что у вас? – И он показал на заднее стекло, на котором Михаил зачем-то прикрепил плакатик с портретом президента.

– Это? – Михаил обернулся. – А это президент. Наш.

Сержант замялся:

– А… Он вам обзору не мешает?

– Кто? Президент? Пока нет.

Сержант подумал, повертел головой, оглядывая салон, потом выпрямился, протянул документы и нехотя козырнул:

– Поосторожнее…

– Вас понял! Вот так-то, – уже весело сказал Михаил, глядя в зеркало на удалявшегося сержанта.

У поликлиники глянул на часы. Оставалось еще две минуты. «Успел! – Он влетел в поликлинику. У окошка, держась рукой за щеку, стояла тетка. – Хоть тут-то повезло». Кинулся перед очередью к окошку регистратуры.

– Дочка, вот полис. Еще две минуты.

Девушка глянула на часы, взяла приготовленный талончик, перевернула полис.

– Вам его где выдавали?

– Как где? На работе.

– А вы в Москве работаете?

– Да. У нас же, как совхоз разогнали, работы нет уже четыре года. Ездим вахтой – две недели стройка, две недели дома.

– Нет. – Девушка положила полис на стойку. – Полис действует только по месту жительства. – И протянула талончик тетке: – Идите в четвертый кабинет.

– Это где?

– Второй этаж направо.

Тетка пошла, и Михаил все смотрел ей вслед, пока она не повернула.

– Девушка?

– Да. Что вам неясно?

– У меня ж челюсть сейчас разорвется. Я для чего мотался туда-сюда? Чего ж тут вы понапридумывали с этими бумажками?

– Кто придумал – я? Вон инструкция о правилах приема в поликлинику на стенке. Почитайте.

– Да чего мне читать-то! Мне не читать надо, а… У меня – зуб! – зуб, действительно, так ныл – до слез.

Он понял: спорь, кричи тут, хоть оборись – все бесполезно. Жизнь так поменялась, что он за ней не уследил. Теперь, хоть болей, хоть помирай – никому дела нет до простого человека. Даже лезь ты сейчас на стенку – ничего не поможет. Есть даже инструкция. И он, стараясь быть спокойным, спросил в окошко:

– Девушка… Ну как же так? Ведь не может же быть, чтобы в больнице больному не могли помочь? А? Ну, ладно – инструкция, но ведь человеку-то как-то надо помочь? Вы ведь какую-то клятву даже давали.

Он говорил, а девушка спокойно смотрела на него, положив руки с ноготочками на тетрадку. «Она наверное, отличница была в школе, точно так же сидела и слушала неинтересный ей урок», – подумал Михаил.

– Мне же больно, – сказал он. Сил просто не было терпеть. – Вы ж сами говорили – острая боль.

– Можете не волноваться. У нас есть альтернатива. Для острой боли предусмотрены платные услуги.

– То есть как?

– С четырнадцати будет работать платный стоматолог.

– Да?

– Да. Могу вас к нему записать. На четырнадцать к Хомутову.

– Это как – лечить?

– Нет, только удалять.

– А если он еще целый, зуб-то? Его ж тогда можно вылечить.

– Ну… Решайте сами. В Москву приедете, там и вылечите. А у нас платные услуги только для удаления.

До Москвы, до начала очередной двухнедельной вахты, еще было целых одиннадцать дней!

– И сколько стоит?

Девушка спокойно назвала цену.

– Сколько?!!!

Все. Михаил решился. Дальше он действовал спокойно и по плану.

Он ехал и уверенно говорил кому-то:

– Чтоб я еще хоть раз в жизни еще с вами со всеми связался! Чтоб я еще раз в жизни родился на свет! Ничего-о-о. Вы еще Мишку не знаете. Вы его голыми руками не возьмете. Он еще поживет назло вам.

Он заехал в магазин на краю райцентра, взял там две бутылки водки. Хотел было закуску, но сморщился – вспомнил про зуб. Сел в машину, завел и уверенно сказал:

– Все, Миша. Терпеть тебе осталось полчасика.

Он остановил машину на краю хутора, у речки. Вышел, сел на бережок. Поставил одну бутылку:

– Это анестезия.

За ней вторую.

– А это обезболивающее.

Поближе – подфарник. Еще ближе – пассатижи. Откупорил первую бутылку, налил в подфарник до краев:

– А это дезинфекция. Вот такая вот народная медицина. – И опустил в подфарник с водкой пассатижи…

Спустя полчаса к дому медленно подъехала машина и стала непрерывно сигналить. Шура выбежала из дома:

– Миш! Ты чего?

Михаил сидел в машине:

– Шур! Димку… позови! Машину пусть… Загонит.

– А чего такое? Вылечил зуб-то?

Голова Михаила моталась в окошке машины.

– Сто процентов. Услуга бесплатная. Расход только на анестезию. Они думали… меня голыми руками взять. Я за эти же деньги – сам любую работу… Хоть штукатурить… хоть кирпичи класть… хоть косить… хоть копать…

– Господи! Ты чего это, Миш? – Шура увидела у него на подбородке запекшуюся полоску крови.

– …хоть пилить. А хоть и зубы рвать! Во! – И он протянул жене плоскогубцы с зажатым в них зубом. – Эт тебе…

– Бо-о-же мой! – Шура только сообразила, что держит зуб.

– И это тебе. – На его ладони-грабарке лежал пузырек с ярко-красным лаком для ногтей. – Чтоб знали… Мы что – хуже их, что ли. Ничего, Шурочка. Все! С анестезией… и дезинфекцией я завязал. Железно!