Воспоминания мои, что вполне естественно, довольно смутны. Передо мной вставали из темноты очертания огромных машин, отбрасывающих странные черные тени. В эти тени спешили укрыться от света моей спички бледные, призрачные Морлоки. Между прочим, воздух был очень душный, словно пронизанный чем-то, и я ощутил слабый запах только что пролитой крови. Немножко в стороне стоял маленький стол из белого металла, на котором как будто лежало мясо. Морлоки, значит, были плотоядными! Помню, что я с изумлением подумал в ту минуту, какие большие животные могли еще остаться на земле, чтобы снабжать их такими огромными кусками красного мяса!

Все было очень неясно кругом меня. Тяжелый запах, смутные очертания каких-то огромных предметов и отвратительные создания, притаившиеся в тени и ожидающие только наступления темноты, чтобы снова приблизиться ко мне! Но спичка догорела и, обжигая мне пальцы, упала, сверкнув красной точечкой в темноте.

Я с тех пор много раз думал, как плохо я был снаряжен для такого путешествия. Когда я отправлялся на своей Машине времени, то у меня была глупая уверенность, что люди будущего непременно должны быть далеко впереди нас во всем. Поэтому я явился к ним без всякого оружия, без лекарств, без табака…

А иногда мне так хотелось покурить! У меня даже не было с собой достаточного запаса спичек! Если б я только подумал о «Кодаке»! Ведь я мог бы захватить его с собой, моментально снять надземный мир и на досуге рассматривать его. Но со мною было только то оружие и те силы, которыми наградила меня природа, то есть руки, ноги и зубы, да еще четыре спасительных спички. Вот все, что оставалось у меня!

Я побоялся идти дальше в темноте, среди этих машин, и только при последней вспышке зажженной спички увидел, что мой запас кончается, мне не приходило в голову до этого момента, что надо было беречь спички, и я потратил почти половину коробки на то, чтобы изумлять надземных жителей, для которых огонь стал диковинкой.

Итак, у меня остались только четыре спички. Я стоял в темноте, чувствуя, как чья-то рука прикоснулась к моей руке, чьи-то тонкие пальцы ощупывают мое лицо, и какой-то странный неприятный запах поразил меня. Мне казалось, что я слышу дыхание толпы этих ужасных маленьких существ. Я чувствовал, как чьи-то руки осторожно стараются вынуть из моих рук коробку спичек, как меня хватают сзади за платье. Сознание, что эти невидимые существа исследуют меня, было мне невыразимо неприятно. Я впервые ясно осознал в этой темноте, что их мысли и поступки мне совершенно непонятны. Я закричал на них так громко, как только мог. Они отскочили, но тотчас вслед за тем снова приблизились к мне. Они уже смелее хватали меня, издавая при этом какие-то странные звуки, точно передавая что-то шепотом друг другу. Я вздрогнул и крикнул на этот раз еще резче прежнего. Но они не испугались и опять вернулись ко мне, издавая странные звуки, напоминающие тихий смех.

Сознаюсь, я был сильно испуган. Я решил зажечь еще спичку и бежать под защитой ее огня. Сделав это, я усилил свет обрывком бумаги, которая нашлась у меня в кармане, и таким образом мог отступить в узкий туннель. Но не успел я войти туда, как мою спичку задуло, и я услышал в темноте, что за мной бегут Морлоки, шурша и шелестя, точно ветер между листьями, и издавая своими ногами такой же слабый и частый стук, как капли падающего дождя…

В одно мгновение меня схватили несколько рук. Не было никакого сомнения, что они хотели оттащить меня назад. Я зажег другую спичку и стал размахивать ею перед их глазами. Вы не можете себе представить, что за отвратительные, нечеловеческие лица были передо мной, бледные, без подбородков, с огромными, красновато-серыми глазами, лишенными век! Как дико смотрели они, ослепленные и приведенные в замешательство! Но могу вас уверить, что я недолго разглядывал их, и когда догорела моя вторая спичка, то я зажег третью. Она тоже почти догорела, когда я достиг наконец отверстия колодца, я прилег на его край, так как у меня закружилась голова от непрекращающегося шума огромного насоса внизу. Нащупав выступающие сбоку прутья, я взялся за них, но тотчас же почувствовал, что меня схватили сзади за ноги и с силой потащили обратно. Я зажег свою последнюю спичку… Но она тотчас же погасла. Однако я уже ухватился руками за крючья и, с силой ударяя ногами, высвободился из цепких рук Морлоков.

Я принялся быстро взбираться наверх, а они остались внизу и смотрели на меня, сверкая глазами; впрочем, одно маленькое чудовище не хотело отстать от меня и даже чуть-чуть не захватило мой башмак в виде трофея.

Колодец показался мне бесконечным. Мне оставалось не более двадцати или тридцати футов, когда я почувствовал ужасную тошноту и с величайшим трудом удерживался, чтобы не свалиться. Последние несколько ярдов я должен был отчаянно бороться с головокружением, напрягая все свои силы, и несколько раз мне казалось, что я уже падаю. Наконец, я и сам не знаю как, я выбрался из отверстия колодца и, шатаясь, вышел из развалин на залитое солнцем пространство.

Я упал на землю лицом. Какой чистой и благоуханной показалась мне земля!.. Потом помню, как Цина осыпала поцелуями мои руки и уши, и я услышал голоса других Илоев. Вслед за этим я на некоторое время лишился сознания…

Теперь я находился в еще худшем положении, чем прежде. После моего первого приступа отчаяния тогда, ночью, когда пропала моя Машина, я жил до сих пор надеждой, что мне удастся все-таки выбраться отсюда. Но эта надежда пошатнулась после моих последних открытий. До сих пор я думал, что главным препятствием, с которым мне приходилось иметь дело, была детская простота маленького народа и еще какие-то неведомые силы, и мне стоит только узнать их, чтобы справиться с ними. Теперь же явился новый элемент в образе отвратительных Морлоков, что-то нечеловеческое и злобное. Я инстинктивно ненавидел их.

Раньше я чувствовал себя в положении человека, упавшего в яму. Я думал только о яме и о том, как выбраться из нее. Теперь же я чувствовал себя как зверь, попавший в западню и ожидающий скорого появления врага.

Вы удивитесь, если я вам скажу, какого врага я опасался. Я боялся темноты новолуния. Цина внушила мне этот страх своими сначала непонятными для меня замечаниями по поводу темных ночей. Но теперь уже не трудно было догадаться, что означают темные ночи. Луна убывала, и каждую ночь темнота держалась все дольше. Я стал уже понимать теперь, хотя еще в слабой степени, почему темнота внушала такой ужас маленькому надземному народу. Я невольно спрашивал себя, какие гнусности совершали Морлоки в такие безлунные ночи? Теперь я видел, что и вторая моя гипотеза была абсолютно неверной. Может быть, надземные жители и были некогда привилегированною аристократией, а Морлоки их рабочими слугами, но это время давно миновало. Обе разновидности, происшедшие путем эволюции человека, постепенно подвигались или перешли окончательно к новым отношениям между собой. Илои, подобно каролвингским королям, мало-помалу превратились в прекрасные ничтожества. Им позволяли владеть поверхностью земли, потому что Морлоки, жившие в течение бесчисленных поколений под землей, в конце концов совершенно перестали выносить дневной свет.

Но Морлоки все-таки продолжали изготовлять для них одежду и удовлетворять их привычные потребности. Я полагаю, что это делалось ими вследствие пережитка старой привычки служить. Они делали это так же рефлекторно, как лошадь, бьющая копытом землю, или охотник, убивающий животных ради спорта, – делали это потому, что старинные и давно уже исчезнувшие необходимости оставляли неизгладимый след в их организме. Но ясно, что прежний порядок существовал теперь до некоторой степени в обратном виде. Над изнеженными созданиями была уже занесена рука Немезиды. Многие века назад – тысячи поколений назад – человек изгнал своего ближнего из области солнечного света и довольства. А теперь этот ближний вернулся назад, но уже в измененном виде! Илои снова получили первый урок жизни, они снова познакомились с чувством страха!.. И вдруг мне пришли на память куски мяса, которые я видел в подземном мире. Не знаю, почему я вспомнил о них, – это не находилось в связи с течением моих мыслей и явилось как бы вопросом извне. Но я старался припомнить форму этих кусков. Они что-то смутно напоминали мне, но я не мог сказать, что это было.