— После — не значит поэтому.

— Известный постулат Римского права. Но у нас в большем почете другой постулат: я так считаю — значит, так и есть на самом деле.

— Давайте вернемся к теме разговора,— предложил Фризе.— Где и когда вы покупали пиво?

— По известным, наверное, вам обстоятельствам, я подозреваемый номер один?

— Я задал вопрос! — Фризе начал терять терпение.

— Хорошо, хорошо! Где и когда? — Борисов секунду подумал.— Накануне юбилея. В субботу, в магазине на Профсоюзной улице. Я живу рядом.

— Вы часто бываете в этом магазине?

— Редко. С нашими-то гонорарами? Иногда себе позволяю купить хорошего чаю, конфеты жене. Вас интересует, запомнили ли продавцы, как я покупал пиво?

Владимир молчал.

— Продавщицу зовут Валентина. Странное совпадение — я всегда прихожу в ее смену. Не сомневайтесь, она меня узнает.

— В упаковке было тридцать банок?

— Да.

— Полиэтиленовая оболочка не нарушена?

— Кажется, нет. В девственном виде привез все Алексею. К банкам не притрагивался.

— Где вы оставили пиво?

— Спрятал на веранде, подальше от глаз хозяйки. Алина считала, что у мужа больная печень. А он взял и умер от сердечного приступа.

Борисов внимательно смотрел на Фризе. Может быть, ожидал, что следователь опровергнет его диагноз?

— Вам известно, кто отнес пиво в кабинет?

— Об этом поэт Лис может подробнее рассказать.

— Расскажите вы.

— Лис отнес пиво наверх. Наверное, по просьбе Маврина.

— Вы это сами видели?

— Конечно. Он был изрядно подшофе и так торжественно прошествовал наверх, что не заметить этого было невозможно.

— Видел это кто-то еще из гостей?

— Все видели. Он еще пробурчал сам себе под нос какой-то марш. Большой любитель подурачиться, когда сильно разогреется.

— А хозяйка?

— Что хозяйка?

— Видела пиво?

— Ни Алина, ни Алексей не видели. Они сидели спиной к лестнице.

— А кто сидел лицом?

— Мы с женой, какой-то генерал, детективщик Огородников, Убилава.

— Но ведь пиво было хорошо упаковано. Вы знали, что в коробке, а другие могли и не знать?

— Верно. Можно было подумать, что он возносится с большим тортом. Кто-то мог и догадаться. Огородников знал, он видел, как я покупал упаковку.

— Он тоже клиент «Березки»?

— Еще бы! Его бесконечные криминальные опусы печатают по всей Европе.

— Когда вы с Огородниковым встретились в магазине, вы сказали, что пиво Маврину в подарок?

— Нет. Огородник мне не симпатичен. А его творения…— Борисов пренебрежительно махнул рукой.— Детективы я не читаю. Это не литература. Поделки на продажу.

«Куда же это мы идем семимильными шагами? — подумал Фризе, распрощавшись с Борисовым.— Неужели моя шутка при первой встрече с Огородниковым оборачивается попаданием в десятку?» Он вспомнил, как побледнел Герман Степанович при упоминании, что заветная мечта убийцы — знать, какими уликами располагает следователь. «Вы не боитесь, что я могу вас заподозрить?» — спросил тогда Фризе. И поступил глупо, просто потому, что разозлился на шефа, подославшего к нему известного писателя в тот момент, когда следствие только начиналось. Огородник, как его называет Борисов, мог бы пожаловаться и был бы прав».

Он вспомнил, что прокурор просил заглянуть к нему, когда будут закончены допросы. Но идти не хотелось. Фризе боялся, что не сумеет сдержать себя и выдаст непроизвольной интонацией, взглядом. «Начнем со звонка»,— решил он.

— Здравствуйте, Олег Михайлович. Вы сказали зайти?…

— Ты освободился?

— Нет еще. Через час не будет поздно?

— Горячо? Люблю, когда все трудятся на полных оборотах. Зайдешь завтра утром.

Фризе с облегчением положил трубку. Завтра будет видно. Сейчас наступил долгожданный момент. Он захлопнул дверь на запор и стал готовить кофе. Подумал о том, что теперь надо ждать Ерохина. У того было седьмое чувство — «чувство кофе». Он всегда безошибочно подгадывал к торжественному моменту созревания напитка. Не оплошал и сегодня. Едва Фризе стал наливать кофе в чашку, как раздалась барабанная дробь в дверь.

— Прекрасно,— откомментировал Дима ситуацию в кабинете. Быстро снял куртку и, даже не потрудившись повесить ее в шкаф, полез за чашкой.

— Допросы ты, конечно, провел с блеском? — спросил он после первого глотка.

— Естественно.

— Чью фамилию впишешь в ордер на арест?

— Это зависит…— Фризе хитро посмотрел на товарища,— от того, по какой причине сдохла собака у Германа Огородникова.

— А у него сдохла собачка? — осторожно спросил Ерохин.

— Да. И еще — Убилава нашел в кармане дубленки Огородникова банку «Туборга».

— Понятно,— сказал майор. Правда, выражение его лица свидетельствовало об обратном.— По какой же причине нынче прозаики друг другу в карманы лезут?

— Ладно, Дима, допивай кофе. Я тебе по дороге все объясню.

Владимир снял трубку, позвонил в приемную. Марго проинформировала, что все машины в разъезде. Владимир поморщился и набрал номер прокурора.

— Олег Михайлович, опять Фризе беспокоит. Срочно нужно попасть в Переделкино, допросить свидетеля. Машины все в разъезде. Не дадите своей?

Шеф посоветовал вызвать свидетеля повесткой.

— Очень тороплюсь.

— Festina lente[17], — продекламировал прокурор из своей любимой латыни.— Не забыл университетские азы? Кто свидетель?

— Огородников.

— Хорошо. Машина у подъезда.

— Почему Огородников? — насторожился Ерохин.— А Лис?

— Потом и Лис.— Фризе встал из-за стола.

— Возьми оружие, я сегодня пустой,— предупредил Ерохин.

— Что-то трусоват ты стал, полицейский,— сказал Фризе.— Запомни: лев состоит из переваренной баранины.— Но пистолет из сейфа достал.

Всю дорогу Ерохин ворчал: зачем следователю понадобился Огородников? Фризе отмалчивался.

Точного адреса Германа Степановича Фризе не знал. Помнил то место, где они расстались несколько дней назад, и направление, в котором пошагал детективщик. «Спросить или заглянуть к Алине Максимовне?» — думал Фризе.

Увидев на дороге мужчину с большим заплечным мешком, Владимир попросил шофера остановиться и вышел из машины.

— Подскажите, где дача писателя Огородникова?

Мужчина остановился. Одет он был в потертый ватник и старенькую шапку со спущенными ушами.

— Это вы тут разъезжаете? — сказал мужчина знакомым голосом и Фризе узнал популярного детективщика.

— Здравствуйте, Герман Степанович! — Владимир улыбнулся. Так непохож был этот мужичок на одетого в модную джинсу лауреата всех милицейских наград, каким он впервые предстал перед следователем в его кабинете.

— Не узнали? Богатым буду. Ходил за комбикормом для кур.— Огородников дернул головой, показывая на заплечный мешок.— Вы действительно ко мне?

— Так точно.

— Тогда подвезите. Плечи уже затекли. Этот комбикорм такой тяжелый, словно камни.— Он стал снимать со спины мешок. Сообразив, что новый пассажир собирается водрузить свою ношу на светлое плюшевое кресло, шофер запротестовал:

— Стоп, стоп. Я сейчас багажник открою.

В машине Фризе познакомил Огородникова с майором.

— Вы ко мне целой компанией,— не очень приветливо прокомментировал Огородников и спросил Ерохина: — Значит, из уголовного розыска?

— Да, Герман Степанович.

— С Петровки?

— Нет. Из районного управления.

— Я с ними мало общаюсь. Вот на Петровке знаю всех. Начиная с Мурашова. И в министерстве тоже. Я у них постоянный гость. Помолчав, он добавил: — Впрочем, и не гость. Свой человек.— Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого требовательно бросил шоферу: — Тормозни. Прибыли.

Дача Огородникова оказалась попроще, чем у покойного Маврина. Одноэтажная, не такая вычурная. Зато забор был на славу: глухой, высокий, с двумя нитками колючей проволоки, пущенной по верху. Рядом с дачей стоял большой гараж. Подъезд к нему был расчищен от снега, виднелись следы протекторов. «Почему же он комбикорм таскает на собственном горбу?» — подумал Фризе и, словно отвечая ему, Огородников сказал: