— Тут рядом. Сейчас вызову. А сам-то ты что? Твой «Москвич» на горе?

— Мой. Тут недалеко стреляли. Проверю и вернусь.— Все время, пока Ерохин разговаривал с шофером фургона, он прислушивался. Выстрелов больше не было слышно.

— Это не ты их дальним светом ослепил? — с подозрением спросил шофер. Ерохин не видел его лица, но по голосу понял, что мужик был пожилой.

— Нет. Я остановился, хотел спросить, как проехать на Лесную. И в это время услышал стрельбу. А потом с той стороны «Жигуль» на большой скорости вылетел. Как с цепи сорвались.

— Ладно, поехал звонить,— сказал мужик.— Мне еще хлеб развозить. Ты смотри, может, выплывет кто?

— Какая глубина?

— Метров пять. Не вздумай нырять, тут и летом от холода ноги сводит.— Он завел мотор.

— Где Лесная улица? — крикнул Ерохин.

— За мостом, налево.

Хлебовозка уехала.

Ерохин стоял у провала и смотрел на воду. Свечение в глубине пропало. Его не покидало ощущение, что он опоздал, что этот шальной автомобиль мчался от дачи Фризе. А вот кто в нем? В темноте было плохо видно, но если бы в нем был Владимир, была бы погоня.

— Мне одно не понятно: кто застрелил этого бугая? — следователь Васильков из областной прокуратуры кивком головы показал на труп, с которым возился судмедэксперт.— Неужели свои? Случайно?

— Мое табельное оружие в сейфе,— сказал Фризе.— Прошу позвонить в прокуратуру, пусть проверят.

— Ну что ж, для меня и для тебя это будет не лишним. Дружба дружбой…

С Васильковым Фризе был знаком несколько лет. Однажды оба выступали на научно-практической конференции, слегка попикировались, спор продолжили в кулуарах, потом дома у Василькова. Не часто, но не меньше двух раз в году, они встречались. И вот теперь Васильков приехал с оперативной группой из Москвы. Следователь районной прокуратуры, первым заявившийся на место происшествия, решил, что пять трупов заслуживают особого внимания, и позвонил в областную прокуратуру. Сейчас он сидел за письменным столом и писал протокол.

— Впрочем, это формальность,— неожиданно улыбнулся Васильков. Немного болезненное его лицо словно освещалось изнутри, но такое случалось с ним редко.— Пулю мы нашли. К вечеру будем знать, из чего стреляли. Я думаю, «кольт». Главное, Володя, ты цел и невредим! — Васильков снова улыбнулся.— Ну и Мамаево побоище ты устроил!

— Одного.— Фризе поднял палец. Упоминание о «кольте» неприятно поразило его.— Одного я застрелил, когда он пустил в меня очередь из автомата. И одного,— он снова поднял палец,— ранил в ногу. Стрелял из ружья. Охотничий билет и разрешение на него храню дома. Предъявлю по первому требованию.

Судмедэксперт поднял голову:

— Тот, которому вы всадили заряд в ногу, оказался с кардиостимулятором, а умер от перелома шейных позвонков.

— Документы при нем были? — быстро спросил Фризе.

— Ты осматривал трупы из машины? — обратился Васильков к следователю из районной прокуратуры.

— Да,— отозвался следователь. Он взял из стопки документов паспорт и раскрыл его.— Долгинец Эдуард Львович.

— Долгинец? — удивился Фризе.— Ну-ка, ну-ка,— он подошел к следователю. Тот протянул ему паспорт. Владимир взглянул на фотографию и смешанное чувство горечи и удовлетворения охватило его: — Степанков. Разыскиваю две недели. Такие люди его в институте кардиологии на ноги ставили! И поставили! — он швырнул на стол паспорт.

— Значит, фальшивка,— следователь вытащил из кармана большую лупу и нацелился на фотографию.

— Володя, почему они взяли твою машину? — спросил Васильков.

— Да вы взгляните, что осталось от их кареты,— не отрываясь от лупы, весело отозвался следователь.— Товарищ Фризе разделал их «скорую», как Бог черепаху.

— Из этого? — спросил Васильков, показывая на карабин, стоявший у книжного шкафа рядом с двустволкой.

— Из этого. Докладываю: зарегистрирован в ГУВД. Вписан в охотничий билет.

— Приятно иметь дело с законопослушным гражданином,— усмехнулся Васильков. Что-то в его тоне не понравилось Фризе.— А чего ради ты на их машину ополчился?

Фризе обвел глазами кабинет. Два окна с выбитыми стеклами на скорую руку были занавешены одеялами, стекла в книжных шкафах разбиты, книги прошиты очередями из автоматов. Васильков проследил за его взглядом и воздержался от комментариев. Он ждал ответа.

— Мне не хотелось, чтобы они смылись. Надеялся, что милиция быстро придет.

— Да, один против пяти…— Васильков наморщил лоб.— Не великие храбрецы, а? Ты же мог достать их из карабина?

Фризе молчал. Он надеялся, что коллега догадается: не самое приятное ощущение — всаживать пули в живую плоть.

— Владимир Петрович, а ты не подумал, что они возьмут твой «Жигуль»? Это же очевидно.

— В моей машине блокатор и замок на руле.— Конечно, Фризе рисковал — останься кто-то из боевиков живой, они показали бы, что блокатор был выключен, а замок валялся на полу. Но оставалась возможность все свалить на забывчивость.

— Э-э, что такой шпане твои блокаторы! Они для честных людей.— Похоже, что Васильков расстроился из-за раскуроченной машины Фризе.— Ты хоть страховал «Жигуль»?

— Конечно. В новом агентстве. На кругленькую сумму. Не забудь, чтобы после экспертизы мне вернули останки. Для предъявления страховой компании.

— Какая экспертиза? — отмахнулся Васильков.— На шоссе такой гололед! Ты как считаешь, Леонид Иванович?

— С машиной все ясно,— подтвердил местный следователь.— Если бы они лучше знали дорогу, да не гнали так… А тут махнули с горы и даже не пытались притормаживать. О чем мне экспертов спрашивать?

Когда под утро Фризе проводил следователей и заглянул в тайник под крышей, он был пуст. Когда успела гостья улизнуть? Наверное, пока Владимир вместе со следственной бригадой стоял на мосту и следил, как водолазы и пожарники доставали со дна реки «Жигули» с мертвыми бандитами. «Москвич» Серовой стоял в гараже. «Как же, лапушка, добиралась до станции? — с тревогой подумал Фризе.— Одна, ночью! В дорогой шубе!» И тут же вспомнил про «кольт». «А ведь это Нина уложила Селюрина из своей машинки»,— подумал он. Селюрин был самым крупным мужчиной среди нападавших. И, по словам Василькова, уже год находился в розыске за убийство и рэкет.

Воскресенье Фризе провел на даче. Его никто не беспокоил, не донимал вопросами. Только в три часа, когда он, начистив картошки и поставив варить, залез в подпол за солеными грибами, около дома остановилась машина. Из подпола было хорошо слышно, как водитель выключил мотор, хлопнул дверцей. «Кого это мне ветром надуло? — встревожился Владимир, и тут же тревогу затмило сладкое предчувствие: Нина?»

Предчувствие его обмануло. Приехал Ерохин.

Майор тут же взялся помогать на кухне и с воплями «ого!», «вот это вкуснятина!» отправлял в рот то гриб, то кусок баночной ветчины.

— Да не перебивай ты аппетит! — не выдержал Фризе.— Полчаса терпения и поедим как люди. Телефон не работает, на службу никто не вызовет.

— Мой аппетит можно перебить только вместе со мной, но ради друга я готов потерпеть.

Фризе накрыл стол белоснежной скатертью, выставил хорошую посуду, набор ножей и вилок.

— Неплохо получилось бы и на газетке,— проворчал Ерохин.— Нас учили, что главное — содержание.— Но увидев большой штоф с жидкостью цвета темного янтаря — водку, настоянную на калгане, ворчать перестал.

Когда они сели, Владимир налил себе калганной, а изумленному приятелю бокал «Арзни».

— Поиздеваться решил? — Ерохин потянулся к штофу, но Владимир его отодвинул.

— Ты же за рулем! Останешься ночевать — налью. Да и то немного, чтобы к утру протрезвел.

— У меня через час все выветрится! Ты это прекрасно знаешь! А с такой закусью…

Так, препираясь и балагуря, они часа два просидели за столом, «уговорив» всю калганную и добавив еще коньяку. Событий прошедшей ночи, словно по уговору, не касались. Только на прогулке, остановившись на мосту, у наскоро забитой досками дыры в ограждении, куда «ухнули» «Жигули», Фризе спросил: