– Все кроме этой чертовой дачи, – ответил Шеф, но, ухватив суть вопроса, оглядел свою команду, усмехнулся и веско добавил:

– Предложение остается в силе. Кто найдет ее первым. Целой и невредимой.

Мужики повеселели и повернулись ко мне. Я протянул фотографию Шефу.

Меня на ней не было, и я никому ее не дарил. Зато я успел хорошо разглядеть мужчину, стоявшего в пол-оборота метрах в трех за улыбчивым похитителем чужих секретарш. Разглядеть, узнать, сравнить и кое-что прикинуть. И если Шеф так уверен, что Ленка находится на этой таинственной даче, то я знаю, как ее найти.

– Я не знаю, где дача.

Так начался мой подъем на гору истины по тонкому канатику лжи.

Шеф нахмурился.

– Тебе дать по голове или еще полминуты?

– Я не знаю, где дача, – упрямо повторил я. – Я не участвовал в похищении. Я – только курьер, мое дело – доставить документы.

– Какие документы?

– Анкеты, визы, загранпаспорта. Это моя специализация.

– Что ты мелешь?! Какие визы? У нее есть загранпаспорт!

Черт бы побрал эту Золушку!

– Она там не одна. Есть и другие девушки.

– Куда визы? Где они?

Шеф заинтересовался. Поверил?

– Визы в страны Африки. Куда и кого именно, я должен был узнать вчера при встрече в ресторане «Корона» с агентом Виктора, – я кивнул на фотографию, – а сегодня лететь в Москву или Киев, по обстоятельствам – оформлять.

У Шефа глаза полезли на лоб.

– В Африку, – упавшим голосом произнес он. Может, он, действительно, Ленкин папа, хотя бы двоюродный.

– И что твой агент, не пришел?

– Он пришел. Пришел раньше меня и напился. Я хотел его увезти из «Короны», но мне помешали.

Парни перестали дышать. В наступившей тишине раздался слабый раскат, предвестник скорой грозы.

– Кто?

– Да вот…

Я махнул свободной рукой, но ее тут же перехватил Пояс.

– Оставь его, Пояс! Кто помешал?

– Вот они. Чарики.

– Чарик!

Чарик, перейдя на жуткий акцент, пересказал все, что случилось в «Короне» и на стоянке, выставив меня в самом невыгодном свете.

– Врет он все, Натолич, – забубнил Сом. – Изворачивается, гаденыш.

Чарик и Пояс виновато молчали. Стас юркнул на кухню и загремел посудой.

Сверкнула молния.

Шеф орал минут десять. В итоге он пообещал всех уволить и нанять вот этого придурка, то есть, меня.

Я обрадовался и решил дополнительно прогнуться.

– Мы и сегодня должны были встретиться перед моим отъездом. В два часа там же, в «Короне». Он, вообще, там часто бывает, особенно, с утра. Только не знаю, придет ли он после вчерашнего.

Шеф бросил свирепый взгляд на своих молотобойцев, но понял, откуда пришла подача, и подозрительно спросил:

– С чего это ты вдруг запел?

– Мне понравилась идея с заменой ваших бойцов на меня. С сохранением общего фонда заработной платы.

Ну, не говорить же мне, что я это все только что придумал с целью попытаться, просто попытаться поставить им несколько задач, требующих одновременного решения.

– Шеф, завтрак готов, – позвал Стас.

– Ну, смотри, если ты наврал… – Шеф не стал тратить время на красочные зарисовки из моего будущего. – Так… Сейчас полдевятого. Когда ресторан открывается?

Я пожал плечами, дернулся от боли в шее.

– Не знаю.

– Чарик, ты хорошо запомнил того, второго?

– Толич, нарисовать, да?

– Рисовать будешь деньги всю оставшуюся жизнь, если проколешься. Забирай Сома, поймаете машину, поедете туда. Походишь вокруг, разузнаешь. Если появится, звони – мы подъедем. Если нет – приедем к двум. Все действия согласовывать. Ясно?

– Все ясно, Толич.

– Ясно, Натолич.

Группа захвата Алекса завтракала. Мне не предложили, да не очень-то и хотелось. Такова участь всех предателей: сначала тебя всячески задабривают, сулят не убивать и не ломать на части, а когда добьются своего, даже сигареты не предложат. Меня же настолько презирали, что так и оставили в одном наручнике. Но все же Сом и Пояс попеременно приглядывали за мной во время завтрака. Я вел себя примерно, лишь ерзал на стуле, пытаясь разогнать кровь в ногах.

Сом и Чарик ушли. Пояс сел рядом и включил телевизор. Шеф со Стасом о чем-то говорили на кухне. Я опустил голову, сделал вид, что задремал, и чуть, действительно, не уснул.

Я встрепенулся и внимательно посмотрел на Пояса. Он, не отрываясь от телевизора, процедил:

– И думать забудь – голову оторву.

– Оторви Сому, он с головы гниет.

Я снова закрыл глаза.

Пояс обиделся. Он схватил меня за волосы и дернул вверх. Все вышло предельно натурально. Голова не оторвалась, но боль вспыхнула желтыми нимбами, подкатила тошнота. Я застонал, судорога прошла по лицу, и я издал специфический горловой звук.

Решимость Пояса сменилась испугом.

– Если ты, урод, испортишь ковер…

– Если ты еще раз дотронешься до моей головы, я обязательно испорчу ковер, – пригрозил я и выдал новый спазм.

– Пояс, чего вы там шепчетесь?

– Да этот урод блевать собрался!

– Я вам поблюю! Давай его в туалет. И дверь на кухню закрой, дай посидеть спокойно.

Пояс втолкнул меня в туалет, сам встал сзади, в дверях.

Я согнулся дугой, уперся руками в унитаз и издал убедительное рычание. Представил, что я – пружина, сжатая до предела. Из-под руки взглянул на Пояса. Он не знал, что я превращаюсь в пружину. Он думал, что меня тошнит, и брезгливо отвернулся.

Пружина распрямилась. Моя нога выстрелила назад и вонзилась Поясу под скулу. Он отлетел и рухнувшей горой забаррикадировал дверь на кухню.

Я метнулся к выходу. Дверь была не заперта. Я проскочил лестницу в пять ступенек и вылетел во двор.

Во дворе стояла темно-синяя «девятка», и точно такой же Стас, как и на кухне, задом выползал из-под рулевой колонки. Я не стал спрашивать, как он туда попал. Наверное, я все-таки ненадолго уснул, сидя на стуле. Я ударил его по затылку болтающимся наручником и, хотя этого оказалось вполне достаточно, мстительно саданул по почкам.

Выезжая со двора, я увидел разъяренного Шефа, что-то кричащего в форточку. Понятно: он один остался не охвачен моим вниманием и чувствовал себя обделенным.

Я опустил стекло и глубоко вдохнул свежий утренний воздух с привкусом моря. Получилось!

Немолодой мужчина с фотографии не был моим старым знакомым. Я увидел его на открытой террасе кафе «Синдерелла» первый раз в жизни, когда он давал Алексу сигарету. Надеюсь, не в последний. Юного мафиози с фотографии, мужчину из «Синдереллы» и толстого пацана из вазочки с мороженым объединяла не только ситуация – они все были друг на друга похожи. И начиналось это сходство, естественно, со старшего по возрасту, так что, Алекс подъехал к нему явно не за куревом. Если Ленка спрятана на даче, то Дедушка знает это место не хуже сына и, тем более, внука.

Я попетлял по сонным улочкам, заехал во двор, остановился. Из зеркала на меня глянула бегло-каторжная рожа, изможденная лишениями. Разбитая бровь опухла, от виска к уху тянулся кровоподтек, щеки, уши, шея – все, что росло выше плеч, покраснело и опухло, включая мозги. Может быть, поэтому промелькнула мысль: а не послать ли все к черту? Если такие ребята, как Шеф и компания, ищут Ленку, сев мне на хвост еще в Питере, они все равно ее найдут. Какая разница, кто быстрее, зачем мне это пост-социалистическое соревнование?

Я перегнулся через спинку и, кряхтя, дотянулся до аптечки. Хоть здесь повезло: я ворвался в маленький заграничный магазин. Тут была и перекись, и вата, и разовый бритвенный станок, и телесного цвета пластырь.

Первым делом я набросился на панадол. Потом стер кровь, залепил бровь, поднял воротник и застегнул молнию до самого верха. Вид стал более приличный. Стремясь к совершенству, я закапал что-то в глаза и всухую побрился.

Оставалась еще одна проблема. Какой-нибудь дотошный гаишник мог остановить меня и поинтересоваться, почему я езжу в наручнике, и почему второй не застегнут, как положено. Объяснять долго, откупаться нечем. Я потянулся к бардачку в поисках инструмента. Бардачок был набит всякой всячиной, сигарет, конечно, не оказалось, но инструмент лежал сверху и выглядел, как иностранный пистолет с глушителем.