Она подъехала к воротам и там увидела, что ключ от гаража остался в ее сумочке – в гостиной. Подумав о том, что я должен находиться внизу, она прошла к кухонной двери и постучалась, причем громко (ведь я глуховат). Все это для того, чтобы не обходить вокруг дома. Поскольку я не ответил на ее стук, ей все же пришлось обойти вокруг дома и войти через открытую парадную дверь. Она сказала, что помещение казалось очень большим и пустым, а коридор – уединенным и пугающим. Какие-то показатели в ее гороскопе сделали ее более нервной и трусливой, чем обычно, и она всем сердцем хотела бы, чтобы я оказался внизу и в пределах слышимости. Но вместо того, чтобы позвать меня и признаться в слабости, эта лисичка включила радио на случайной частоте; она была уверенна, что шум помех приведет меня вниз – для того, чтобы либо настроить его, либо выключить. Вместо того, чтобы пройти через коридор, что она должна была бы сделать, ведь ее машина стояла у ворот гаража, она вновь совершила длинную прогулку вокруг дома, отперла ворота и наконец-то поставила машину в гараж. Набравшись смелости, она вернулась в дом через коридор из гаража и вошла на кухню одновременно с Эвадной Парнхэм и Дот, которые вошли через холл.

– Теперь я думаю, – закончила она, – что Тони пришел домой и отправился прямиком в свою комнату именно за то время, пока дядя был наверху, а я – снаружи. Или же он пришел, пока я плакала, и мы сидели на диванчике, с которого не видно ни дверь, ни лестницу.

– Вы не думаете, что он мог прийти позже, когда все вы были на кухне? – спросила мисс Макдональд.

– Я знаю, что этого не могло быть, – ответила Вики, – ведь после того, как ушел Меркель, я заперла сетчатую дверь на задвижку. Я сделала это, поскольку хотела увидеть Тони, когда тот придет, – поспешно пояснила она. – Я все еще была зла на него и хотела поговорить с ним, пока ярость не прошла. Я подумала, что это будет вполне в его стиле – вернувшись домой, незаметно прокрасться к себе. Вот я и заперла дверь. Сетки на всех окнах также были закрыты на задвижки. Все двери были заперты, и у него не было ключа от гаража. Так что он должен был вернуться именно в один из этих двух промежутков.

– Но вы не рассказывали полицейским о том, что заперли дверь на задвижку?

– Нет. Вы бы рассказали им, если бы они не спрашивали вас, а вы были на моем месте?

– Нет, – ответила мисс Макдональд и больше не перебивала Вики, пока та не окончила рассказ о той злополучной ночи.

– ...Вот и все, что я знаю об этом, – заключила Вики.

– По вашим словам, вы подумали, что, вероятно (или вы сказали – возможно?), оба убийства совершила миссис Парнхэм.

– Я сказала – вероятно.

– Можете назвать причины, из-за которых вы так считаете?

– Да. Она бессовестна, хитра и жестока. У нее была возможность. Она призналась, что была в комнате, что у нее был мастер-ключ, и что она повредила ксилофон, чтобы замаскировать свои эмоции. Я не подозревала, что она отстает в развитии, но часто думала о том, что она чрезмерно эгоистична. Она очень самолюбива, но ведь это снова говорит об эгоизме, не правда ли? Она глупа. Достаточно глупа для того, чтобы выбросить пистолет в окно, а затем подложить то стихотворение с запиской, пытаясь создать видимость самоубийства. Подпись была подделана, не так ли?

– Да, причем неумело, – заметила мисс Макдональд.

– И она испуганно оставалась внизу, пока все мы пытались попасть в комнату Хелен. Она не хотела, чтобы мы вызвали полицию, и ее ребячества хватило на то, чтобы перерезать телефонный шнур. Но это глупо: это задержало вызов полиции лишь на несколько минут.

– Если ее целью была именно задержка, – отметила мисс Макдональд, – то почему она положила ключ у телефона, где его бы нашел первый человек, решивший позвонить в полицию?

– Это ее глупость, – заявила Вики. – Вы исходите из представления о действиях разумного человека. Я же иду от обратного.

– Ясно, – неохотно ответила мисс Макдональд. – Далее, вы знаете какой-нибудь мотив, который мог быть у миссис Парнхэм?

– Не для убийства Тони. Хотя, если он шантажировал Хелен, то он мог попытаться шантажировать и Эвадну. Вот еще что: знаете ли вы, что ночью полицейские случайно оставили дверь в ее спальню незапертой, и Хелен возвращалась туда, чтобы перенести какие-то вещи в комнату Дот? Эвадна знала об этом. Я думаю, она боялась, что Хелен могла найти там какую-то вещь, оброненную Эвадной. Например, маленький круглый предмет. Я думаю, что сегодня днем она не пила снотворное. И она пыталась вынудить нас помочь ей сбежать.

– Да, – ответила ей мисс Макдональд, а я ответил на стук в дверь и впустил в комнату Пола Кизи.

Он вошел в комнату с таким выражением лица, словно он выпил бутылку уксуса. И все же в нем было столько самодовольства, что я решил, что последний глоток он сделал в качестве тоста за самого себя. «Конечно, он не признавался в преступлении, – подумал я. – А леди обманула меня». Так что, почувствовав злость из-за собственной проницательности и ее вероломства, я решил сразу же вывести ее на чистую воду, хоть джентльмену и не подобает так поступать.

– Не может быть! – воскликнул я. – Мистер Кизи, я и не ожидал вас здесь увидеть!

Но он предположил, что я скорее глуп, нежели невежлив, что проявило его натуру с более мягкой стороны.

– Сегодня воскресенье, – напомнил он мне и обратился к остальным: – Мисс Парнхэм попросила меня сообщить вам, что ужин наконец-то ждет вас на столе, если вы спуститесь. Дот, для тебя она пришлет его на подносе, если ты предпочтешь остаться здесь.

– Я хотел сказать, – невежливо вставил я, – что не так давно мисс Макдональд сообщила мне, будто вы признались в убийствах…

– Нет, я не сообщала. Я не говорила ничего подобного…– вставила мисс Макдональд, но тут ее перебил высокий визг Дот.

– Очевидно, произошло недоразумение, – сказал я. – Из ваших слов, сказанных как раз перед приходом мистера Флипа, я заключил, что мистер Кизи признался. Видимо, это была какая-то уловка.

– Ничего подобного, – повторила она. – Меня прервали. Я собиралась сказать, что мистер Кизи сообщил мне (я использовала слово «признался»), что весь тот вечер мистера Шарвана не было на радио.

– Но он был, – возразила Вики. – Мы слышали, как он пел. Мы знаем его голос.

Мисс Макдональд взглянула на Пола. На его лицо вернулся румянец, но когда он заговорил, его губы дрожали.

– Вики, вы слышали фонограмму. Тони… ну, он всегда опаздывал. Он ничего не мог с этим поделать. Он не мог успевать вовремя. Он пытался, но у него не получалось. А он нуждался в работе, чертовски нуждался. Так что у нас была запись двух его лучших песен. Я ставил их, когда он опаздывал. Одну из них я еще никогда не использовал. Вчера я попал в безвыходное положение. Я притворился, что поступил звонок с просьбой спеть «Мандалей» на бис. Когда мисс Макдональд услышала о повторе, она стала подозрительной; особенно поскольку Дот вчера сказала о том, что Тони всегда опаздывал. Как вы знаете, Шоттс все стенографировал. Эти ребята из полиции не настолько медлительны, как мы о них думаем.[66]

Ранее Вики опустила глаза от стыда за меня, но теперь она подняла их и с упреком взглянула на Кизи.

– Но, Пол, почему ты молчал? Ты же знал, что важно выяснить правду?

– Вик, я не думал об этом – до сегодняшнего дня. Мне казалось, что пятнадцать минут не представляют никакого значения. Я чувствовал, что… ну, это как бы последнее, что я мог сделать для Тони. Как бы сохранить его репутацию…[67] Я говорил с окружным прокурором, – добавил Пол, обращаясь к мисс Макдональд. – После того, как вы ушли, он какое-то время оставался у нас. Он согласился со мной: сейчас важно выяснить, где был Тони после того, как вечером вышел из дома, и с кем он был. Прокурор позвонил и направил двух полицейских перепроверить все, что они смогут. Он согласился со мной: вчера вечером кто-то, будь то мужчина или женщина, встретил Тони по дороге на радио, и после они вдвоем вернулись в дом – возможно, за какими-то бумагами, бывшими у Тони в комнате. Началась ссора – либо до, либо после того, как бумаги были найдены. Вероятно, до – состояние комнаты указывает на обыск, тогда как Тони знал, где он их хранит. Тот парень застрелил Тони и сбежал, обронив пистолет во дворе. Конечно, это не объясняет стихотворение. Как и нож…