Хоть телефон и был на расстоянии вытянутой руки от меня, но сейчас он стремительно удалялся. Фактически он был так же далек, как небеса. И если Иосиф видел лестницу в небо, а Илия поднялся в вихре,[9] то Кадуолладер оставался на земле.

– Рад слышать, что вы одобряете ее приглашение, – ответил я. – Честное слово, я боялся, что поспешил, позвонив ей прежде, чем посоветовался с кем-нибудь из вас. Понимаете, о чем я? Конечно, это деликатная ситуация…

– Для того, чтобы увидеть деликатность в хладнокровном убийстве, нужно быть очень утонченной натурой, – возразила Сара Парнхэм.

– Я не об убийстве. Я подумал о положении, в которое попали те из нас, кто, судя по всему, тогда находились в доме.

– Поскольку меня в то время в доме не было, у меня нет мнения по этому вопросу, – заметила Сара Парнхэм.

– А у вас, миссис Парнхэм? – спросил я.

Она успела перевести дух и последние одну-две минуты смотрела на меня с заговорщицким видом, и я опасался, что она вот-вот подмигнет. Но она вовсе не следила за ходом разговора.

– У меня… что у меня?

– Не имеет значения, – ответила ей Сара. – Я приготовила кофе на кухне. Дорогая, сходи за своей чашкой. Она успокоит твои нервы.

Когда она удалилась, я испугался, что Сара также потеряла тему разговора, так что я неуклюже попытался вернуться к нему.

– Возможно, – предположил я, – когда у вас найдется время, нужно как следует обсудить этот момент с миссис Парнхэм, тогда вы сможете выразить мнение?

– Возможно, – ответила она и посмотрела прямо на меня, но потом перевела взгляд на вершину лестницы. Я заметил, как ее взгляд шаг за шагом поднялся на второй этаж, прошел по коридору мимо запертой двери и остановился у комнаты Вики.

Расстояние до телефона изменилось – он больше не был словно на небесах. Он был чертовски близко – как ад. Прикосновение к нему могло быть смертельно опасным.

– Да, вы правы, – сказал я. – Это из-за Виктории я, вопреки всякому здравому смыслу, решил немедленно позвонить Линн Макдональд. Но по настоянию племянницы я должен подробно все обсудить с теми, кто… э-э…

Моя запинка была не слишком длинной, но Сара Парнхэм уловила ее.

– Теми, кто находится под подозрением?

– Теми, кто также затронут, – ответил я.

– Не стоит. Могу вас заверить: если вы и мисс Ван Гартер хотите пригласить криминолога, никто в Меривезере не станет возражать.

– Это очень успокаивает, – сказал я. – Я очень рад, что мнение Виктории подтвердилось.

– Чепуха! – ответила она. Возможно, это слово получше его современных эквивалентов, но все же такая лексика должна быть под запретом, если только женщины не хотят терять своего шарма.

Она вышла из холла, направившись в столовую. Я стоял, прислонившись к стойке перил, и просто не знал, что же делать дальше. Внезапно она назвала мое имя, и я аж подпрыгнул.

– Извините, что испугала вас, – сказала она. – Я вернулась, потому что подумала, что хочу поговорить с вами. Я потеряла самообладание. Извините.

– Сударыня, – начал было я, мгновенно позабыв, что Вики обзывает меня микробом всякий раз, когда я говорю «сударыня».

Внезапно Сара Парнхэм встала на одну сторону с Вики.

– Не называйте меня «сударыней», – выпалила она. – Когда вы не пытаетесь быть джентльменом старой школы, вы – почти нормальный человек. Я хочу сказать, что ваши инсинуации в отношении моей мачехи заставили меня потерять терпение и наговорить глупостей. Я знаю, что ни вы, ни мисс Ван Гартер не совершали убийства…

– Если только это было убийством… – я попытался было возразить, но она лишь тряхнула головой и продолжила:

– У меня нет оснований полагать, что никто из вас не делал этого. Все говорит против кого-то из вас. Но пусть это нелогично и беспочвенно, но я знаю: вы не виновны. Но вы ответили на мою уверенность собственной уверенностью, что Эвадна никаким образом не имеет никакого отношения к этому ужасному делу.

– Мисс Парнхэм, – ответил я, – как джентльмен старой школы, я заверяю вас в полной уверенности в этом. Но, – продолжил я, – свое мнение я держу при себе...

Она прикусила губу и отбросила свое темные волосы со лба, приоткрыв прядь седых волос, которую она обычно пыталась скрыть.

– Другими словами, – наконец, сказала она, – сами вы не можете заявить, что не совершали убийства?

Боюсь, что я лишь тупо уставился на нее.

– Понимаю, – продолжила она. – Я вынуждена. Я даже не виню вас и могу вам позавидовать. Вы весь вечер были здесь, в доме. Я была в городе, на том убогом киношоу с Хелен. Вы намереваетесь пожертвовать истиной, Эвадной, или чем-то или кем-то еще, лишь бы очистить мисс Ван Гартер от подозрений. В крайнем случае вы собираетесь выйти вперед и взять вину на себя. Знаю. Если бы я могла, для Эвадны я бы сделала то же самое. Я не могу. Так что я кажусь беспомощной и никуда не годной. Но у меня есть интеллект, мистер Ван Гартер, и его называют исключительным, и я собираюсь использовать его. Если это тщеславие, то тем лучше. Это моя единственная гордость. Мы оказались в серьезной переделке. Вы заботитесь только о вашей Вики. Полагаю, я забочусь только об Эвадне, хотя если смогу, я хотела бы помочь также Хелен и Дот. Мистер Ван Гартер, и вы, и я знаем: Эвадна и мисс Ван Гартер – не виновны. Проблема лишь в том, знают ли об этом другие? Прибывающий сюда детектив? Я искренне рада, что вы пригласили ее. Но я также искренне боюсь. Мне кажется, что нам бы лучше быть союзниками, а не противниками.

– Лучше, – согласился я и протянул ей руку. Меня удивило, что ее костлявые пальцы так мягки на ощупь. Как там она сказала? «В крайнем случае вы собираетесь выйти вперед и взять вину на себя»

Прежде, чем мы оставим Кадуолладера, заметим, что он – герой; в своем воображении Кадуолладер бросался за виселицей так же, как собака прыгает за костью; Кадуолладер пошел на жертвы; Кадуолладер великодушен!

Проницательный читатель (а никто другой и не возьмется за повествование такого рода) уже давно понял, что в то августовское утро я обезумел вовсе не из-за страха, что Вики или меня обвинят в убийстве. Нет. Скорее, это было из-за вероятности, перетекавшей в уверенность – стрельбу могла устроить сама Вики.

Если этот самый читатель не перелистнул в нетерпении многословие моих абзацев из-за понятного желания поскорее дойти до трупа, то он заметил, как сдержанно и объективно я отреагировал на ужасное признание Вики, которая поставила меня лицом к лицу с моими опасениями. Но если у всё того же читателя есть то, что в мои дни называли «сентиментальностью», (а ныне это называют «чушью» и «вздором»), то, возможно, в тот момент он отложил книгу и задумался: а с чего это я, черт возьми, ей поверил?

Для моего объяснения, увы, потребуется еще одно пространное отступление. Ну, а до трупа и улик осталось уже недолго. Обещаю, скоро они появятся, в целости и сохранности.

Наша история началась, как и все хорошие рассказы достойных авторов – в начале. В данном случае это было за шестнадцать месяцев до той ужасной августовской ночи – в унылом апреле, когда очередной неудачный роман Вики подошел к концу.

Хотя Вики яростно отрицает это, она очень романтична. Она ожидает, что в наши дни ей встретится парень, для которого факт ее необычайного богатства – не более чем пыль. Она влюбчива; и она была любима многими, причем, как я полагаю, достаточно искренне: она ведь вполне привлекательна. Ее любили и честные, и негодяи, умные и глупые, джентльмены и «авангардисты». Кто-то любил ее за одно, кто-то – за другое, но никто из них не любил ее целиком. Раньше или позже Вики обнаруживала, что очередной молодой человек не считает несущественными ее миллионы. В лучшем случае он считает крайне удачным то, что она обладает ими. Таким же образом окончилось и очередное любовное приключение Вики. Как вы понимаете, Вики либо выйдет замуж за крайне двуличного хитреца, либо переменит свои взгляды, либо умрет старой девой. Но это не любовный роман, ведь, как вы уже знаете, в нем произойдет убийство.