Джентльмены, я не могу сказать, что с тех пор, как Шарван стал смертельно угрожать мне, и до сих пор я не мог вырваться из запеленавшего меня тумана, и только час назад я стал видеть все более ясно. Нет, на самом деле мой разум прояснился, лишь когда я услышал, что расследование может затронуть невиновных людей. И вот – я пришел прямо к вам. По сути, Энтони Шарван покончил с собой – борьба, продолжавшаяся до момента выстрела, велась в целях самообороны. Я – старый человек. И мне больше нечего сказать.

– И вы проделали все это за всего пятнадцать минут?

– Убийство занимает всего минуту, – процитировал я Вики, и тут отворилась входная дверь, я обернулся и увидел ее темные и встревоженные глаза, и понял, что нравится мне это или нет, но я должен бороться, и лишь судьба может выбирать оружие.

Вики вызвала меня к телефону, и я узнал, что самолет Линн Макдональд совершил аварийную посадку возле Грантс-Пасса.[51] Ни она, ни пилот не пострадали, но на то, чтобы подготовить самолет к взлету уйдет еще несколько часов. Она хотела бы, чтобы вскрытие было отложено до ее прибытия, если это возможно.

Оглядываясь назад, мне кажется почти невероятным то, что узнав об этой отсрочке, в тот момент я почувствовал облегчение. А сейчас, несмотря на то, что я всегда считал, что нет ничего более бесполезного, чем попытки рассуждать о прошлом в сослагательном наклонении, но я все же чувствую: если бы мисс Макдональд прибыла в назначенное время, то была бы спасена еще одна жизнь.

Я сразу же позвонил в полицию. Мне ответил сам доктор Стайлс – он сказал, что случайно оказался в участке. И хотя напрямую он не сказал, что сомневается в моем рассказе – начиная с приглашения мисс Макдональд и заканчивая историей о поломавшемся самолете, – мне стало ясно, что он так считает. Но он удовлетворил мою просьбу отложить аутопсию – точно так же, как я бы удовлетворил его просьбу, если бы он позвонил и попросил отложить завтрак или принятие ванны.

За этот час дом снова наводнили стражи закона. Тело спустили вниз и перенесли в санитарную машину; все мы пополнили коллекцию мистера Голдбергера образцами своих отпечатков пальцев. Он был учтив и любезен, но в то же время решителен и систематичен.

К концу этой довольно-таки неряшливой процедуры прибыла миссис Ле Врей.[52] Она быстро осведомилась, что же произошло, и быстро ушла, отряхнув пыль со своих юбок и высказав отвращение к убийству, посчитав свое объяснение оригинальным:

– От этого у меня кровь в жилах стынет, вот как. Кровь в жилах стынет, и мурашки бегают!

Возможно, ее нехитрая фраза точно описывала ощущения людей в Меривезере. Мы вернулись в гостиную, где теперь стало темно – вода больше не могла удерживаться в тумане, и серое небо разразилось дождем. Из всех нас только Освальд Флип был достаточно культурен, чтобы предпочесть одиночество. Он поднялся к себе в комнату, чтобы продолжить свои исследования в астрологии.

Миссис Бейли и Дот были загружены домашней работой, но находили себе оправдание, чтобы побыть в нашей компании. Дот вела себя вызывающе; миссис Бейли пафосно извинялась, натянуто улыбаясь, как растерянная хозяйка, ответственная за комфорт гостей.

Разместившаяся на одном из диванчиков Эвадна Парнхэм зевала, вздыхала, клевала носом и тут же пробуждалась, но снова начинала вздыхать, зевать и клевать носом.

Сжимавшая в руках «Весть от звезд» Вики испытывала сложности в том, как правильно себя вести: ей нужно было постоянно одергивать себя, чтобы выглядеть невинно, но не безразлично; чтобы ее молчаливость не показалась бесчувственностью.

Пол Кизи не находил себе места ни в комнате, ни во всем доме; но он не отходил слишком далеко от нашей несчастной компании, когда же он начинал говорить, то либо начинал славословить Тони Шарвана, либо горевал, что мы не можем сообщить его семье об утрате.

Эвадна Парнхэм сквозь зевоту спросила, в чем состоит наша вина, если мы попросту не знаем, где живет его семья, а сидевшая у окна и что-то записывавшая в блокнот Сара Парнхэм подняла глаза и попыталась смягчить бездушие речей Эвадны:

– Конечно, вскоре они изучат документы, которые были в карманах мистера Шарвана, и тогда у них появится эта информация.

– Но я как раз об этом и говорю! – раздраженно ответил Пол. – Они попросту не нашли адреса. Еще когда коронер был здесь, я настоял, чтобы они поискали его – чтобы мы смогли отправить телеграмму. Не нашлось ни конверта с обратным адресом, ни малейшей заметки! В кармане Тони была записная книжка, но из нее были вырваны все страницы, и осталась только обложка. Но он не стал бы носить с собой столь бесполезный предмет! Эти ослы решили, что произошло самоубийство, и он самостоятельно уничтожил все ключи к своей личности. И они не видят никаких причин соглашаться с моим предположением, что их уничтожил убийца.

– Но почему? – спросила Сара Парнхэм.[53] – Ведь его тело осталось прямо там, в комнате?

– Почему? Почему? – фыркнул Пол. – Это ведь не сложно: его семья могла бы знать, что здесь, на западе, был кто-то из его врагов – кто-то, у кого был мотив лишить его жизни. Да, тело Тони находится здесь, в доме; но мотива для убийства здесь не найти. Он кроется в его прошлой жизни. Я думаю, он как-то связан с причиной, из-за которой он поселился в этом городишке.

– Мистер Шарван говорил мне что, приехал сюда для того, чтобы продать завод по консервированию лосося какому-то человеку Аляски, – вставила Хелен Бейли. – Это ему не удалось, но он ждал, так как считал, что летом или весной у него появится еще один шанс заключить сделку. Интересно, не сорвалась ли она снова? Для него это было очень важно. Я уверена, что у него были проблемы с финансами.

– А у кого их нет? – всплеснула руками Эвадна и опять зевнула. – Мне все равно, кто бы что ни говорил, но я уверена – он не убивал себя. Как пистолет оказался во дворе? Сам собой? Почему Тони выдернул страницы из своего блокнота вместо того, чтобы сжечь его целиком?

– Здесь все просто, – ответила Дот. – Страницы можно смыть в унитаз, но не кожаную обложку. За всю последнюю неделю мы нигде не разжигали камин. Детективы нашли немного обрывков бумаги в уборной мисс Ван Гартер. Они были слишком плотными для страниц из блокнота, но сыщики думают, что, возможно, там избавлялись и от других бумаг…

Тут вмешалась Вики. Утром, из предосторожности уничтожая мой гороскоп, она совершила серьезную ошибку и, поняв это, попыталась скрыть страх за яростью:

– Какое они имели право входить в мою ванную!? О тех бумагах я могу все рассказать. Это были какие-то старые гороскопы, занимавшие место у меня на полке, вот я и порвала их. Здесь нет никакого секрета.

– Бедное дитя! – ахнула миссис Бейли. – Как глупо было рвать что-либо, пока эти не обыскали дом. – Она покачала головой, поцокала языком и, немного подумав, обернулась к Дот, широко раскрыв глаза. – Но, дорогая, как ты узнала об этом?

– Я прокралась наверх, – пожала плечами Дот. – Посмотрела в замочную скважину. Мам, мне все равно – это ведь наш дом, и я хочу знать, что происходит, – ответила она потрясенной миссис Бейли. – Я хотела не говорить, но раз уж начала, то закончу. Этим утром коронер применил ко мне допрос третьей степени: он расспрашивал, что я делала прошлым вечером – в то время, пока Эвадна и мистер Ван Гартер сидели на крыльце. После этого я подумала, что в таком случае и мне хотелось бы разузнать кое-что…

– Дот, ты сгущаешь краски, – перебила ее миссис Бейли. – Что это за чепуха насчет третьей степени?

– Ну, может, такого и не было, но было очень похоже. Как мне показалось, он решил, что я пробралась наверх, обыскала комнату Тони Шарвана, нашла пистолет и застрелила его. Затем я выбросила пистолет в окно, напечатала на пишущей машинке записку, подделала подпись, забрала все личные бумаги Тони из его комнаты и карманов и смыла их в унитаз ванной мисс Ван Гартер – из неприязни к ней. Оттуда я перешла в комнату Эвадны, по какой-то неизвестной причине попыталась разбить ксилофон, снова спустилась вниз, взяла разделочный нож, отрезала трубку от телефона и вышвырнула нож в окно. После этого я передохнула, успокоилась и удовлетворилась. Он считает, что я смогла бы действовать так быстро. Ведь они провели на крыльце не более двадцати минут, а потом появился тот человек с ужином. Ах, да, я еще исхитрилась успеть сунуть под дверь Освальда записку.