Миша выдохнул, опустил плечи.
- Как знаешь, - бросил то ли мне, то ли княгине и вышел из гостиной. Через мгновение хлопнула входная дверь. Ещё через несколько минут мы услышали скрип шин по снегу.
Маргарита Васильевна повернулась ко мне, едва заметно улыбаясь .
- Как получается у тебя держать этого зверя в узде? Я, право, думала, сейчас он начнет орать и, возможно, пошвыряет вещи.
- В этой ситуации? - усомнилась я. Ссора-то высосана из пальца.
- Он и не при таких спорах выходил из себя.
- А мне кажется, он очень терпелив, - заметила я, вспомнив Мишины перепалки с отцом и Олегом. Да и с Юрием он вел себя вполне прилично.
- Чем дольше он мается от безделья, тем несдержанней становится, - Маргарита Васильевна похлопала по дивану. - Садись ко мне. Я расскажу тебе одну историю об этом мальчике.
Я уселась по правую руку от княгини и замерла, навострив уши.
- Саша, старший из моих внуков, уехал из России давно, - начала Маргарита Васильевна. - Как только смог - сразу же сбежал. Он похож на отца - ему никогда не нужны были чужие проблемы, даже если они касались семьи. Саша всегда жил только для себя. Возможно, со временем это изменится, но пока он - типичный эгоист. Миша никогда таким не был. Он подчас несдержан, и помощь его часто оборачивается боком, потому что прет он напролом. В одном из боев он повредил руку, серьезно, до перелома. Рассорился с тренером, который обругал его за рискованные приемы, натворил нехороших дел... В итоге бросил все и приехал сюда. Соня ещё училась в университете. Это, кстати, было не так давно, как мне бы хотелось...
Маргарита Васильевна поджала губы и помолчала.
- Есть дети, которые, чтобы заслужить похвалу родителей, из кожи вон лезут, прыгают выше головы и живут той жизнью, которую им выбирают отец и мать. Трое моих внуков - совсем другие. Их бросили, и любовь и одобрение им стали не нужны. Только мальчикам оказалось легче отвернуться от чувств, нежели маленькой девочке. Соня до сих пор ищет себя. С Мишей у них небольшая разница в возрасте, и, пока он был в России, она ходила с его компанией. Миша оберегал сестру от любых шагов, обдуманных и не очень. Я сама удивляюсь, как долго терепела она его надзор. Терпела, терпела, да не вытерпела - стала встречаться с его соратником по команде. Миша все сделал, чтобы ребята расстались. Считал, что тот парень Сонечке не пара. Соня обиделась, плакала, ругалась. А потом Миша уехал - быстро и без оглядки. И Соня начала жить сама по себе. Училась она исправно, гуляла с парнями, чтобы не скучать. И вот в ее жизни появился преподаватель кафедры изобразительного искусства, лет на пятнадцать ее старше. Солидный, красивый, талантливый, сын чиновника высокого полета. С женой и детьми. Она мне рассказала про него. Я поругала, и Соня замолчала. А потом случилась авария, без пострадавших, но с порчей чужого имущества. Тот мужчина был за рулем. Пьяный, конечно. Соня пересела на водительское, и приняла вину. К тому моменту вернулся Миша, злой из-за собственных судебных разбирательств, возможной дисквалификации и с больной рукой.
- Взрывоопасная смесь, - заметила я.
- Необычайно. Соне нужны были помощь, деньги, связи. Она обратилась к мне, Миша узнал, хотя мы пытались скрыть от него эту проблему... Сонин любовник очень ловко ушел в сторону, оказался и не при делах вовсе... Миша, конечно, решил с ним разобраться.
Маргарита Васильевна опустила глаза, посмотрела на свои руки.
- Если бы об этом стало известно, Мишу бы посадили. Но разбитое лицо тот преподаватель посчитал небольшой платой за Сонино самопожертвование. А, может, испугался, что всплывет правда. Денег он ей все равно не дал. А Соня... Соня нашла нового мужчину. Потом ещё одного и ещё. С Мишей она поругалась вдребезги, он обиделся смертельно, а я попросила его впредь не лезть в жизнь сестры. Лучше я помогу ей сама, чем он снова наломает дров. Его лучше вообще не просить о помощи. Ты понимаешь, о чем я?
- Да. Но Мишу я таким не знаю.
Маргарита Васильевна внимательно посмотрела на меня и необычно тепло улыбнулась.
- А я его не знаю таким, каким он становится сейчас. С тобой.
- Вы не против...
- Конечно же нет. Ему никогда не доставало терпения, мягкости, чуткости... Люди меняются, Вера. А в какую сторону зависит от тех, кого они любят.
Миша вернулся - поздно ночью. Я не спала - зачем-то ждала. Как оказалось - не напрасно. На цыпочках, босиком вышла на веранду. Миша сидел на кушетке, откинувшись на подушки и пил...
- Пиво? - я подняла банку и поморщилась.
- Пиво, - он перехватил мою руку и потянул к себе. Придерживая банку, я села на его колени. - Будешь?
- Нет, не хочу.
Михаил забрал у меня пиво, сделал пару глотков и отставил банку на подлокотник.
- Бабушка обиделась? - спросил шепотом, обняв меня.
- Нет. Она слишком хорошо тебя знает, чтобы обижаться на такую мелочь.
- А ты? - Михаил поцеловал меня за ухом. - Хорошо меня знаешь?
Я обернулась и посмотрела на собеседника. Он улыбался.
- Совсем не знаю.
Миша вздохнул и, прижав меня к себе, положил подбородок мне на макушку.
- Как мне помочь бабушке?
- Выполнить ее просьбы.
- Это не просьбы - требования.
- Значит, она вправе требовать.
- Я тоже вправе, - он помолчал, а потом добавил, сухо и безапелляционно. - Я заберу ее с собой, в Штаты.
Вот и момент истины. Когда-нибудь этот вопрос все равно был бы поднят, так что я не собиралась оттягивать неизбежное. Жаль только, что выпал он мне в совсем не простой день.
- Это хорошо, - скрепя сердце ответила я. - Ей нужно быть рядом с близкими.
- Ты полетишь с нами?
Я закрыла глаза. Нет, сегодня точки над i мы не расставим.
- Я не могу ответить прямо сейчас.
- Хорошо. Я буду ждать, когда сможешь.
- Миша...
- Да?
- Это будет сложно
- Я знаю, солнце, знаю. Но ты нужна нам. И я тебе помогу.
- Поймаешь меня при попытке к бегству и запихнешь в чемодан?
Миша тихо рассмеялся.
- Неплохой вариант, но я имел в виду частный самолет.
Я сжала ткань его футболки в своей руке и, не поднимая головы, вытаращила глаза.
"Офигеть".
А вслух, но шепотом, спросила:
- А ты не выпендриваешься?
- Совсем чуть-чуть. Но, честно, я могу это устроить.
- Нет, - я оттолкнулась от его груди и, упершись в моментально напрягшиеся мышцы ладонями, посмотрела в глаза. - Я должна все сделать сама. Без поблажек. Без вариантов. И в сознании, конечно.
Михаил поднял руку и, убрав прядь волос за ухо, погладил меня по щеке.
- Какая же ты красивая...
Я вздохнула, поджала губы, показывая, что рассчитывала услышать не это.
- У тебя все получится, - гладя мои волосы, продолжил Михаил. - И мне важно, чтобы получилось со мной.
Эту ночь мы провели вместе, как все последующие ночи января - то морозные, то теплые, одна непохожая на другую. Миша уезжал рано утром и приезжал под вечер. Обязательно привозил что-нибудь вкусное, и мы пили поздний чай. Все шло так ровно, что даже споткнуться было негде. С Маргаритой Васильевной мы писали дневник. Иногда она просила моей помощи, иногда делала записи сама. О чем-то рассказывала, что-то просила читать вслух. Передо мной шла жизнь женщины, скупой на эмоции, с аналитическим складом ума и мужской логикой, родившейся за несколько лет до войны, но на себе испытавшей ее отголоски. О детстве княгиня писала мало - больше о юности, учебе, дружбе и семье. И ничего - о личной жизни. Один раз я попробывала намекнуть, что неплохо было бы рассказать о чувствах, раз сама она так часто напоминала мне об их значимости.
- Не время, - коротко ответила Маргарита Васильевна и, поднявшись из-за стола, не сказав больше ни слова, ушла в свою комнату, оставив меня терзаться угрызениями совести - какой черт дернул меня затронуть такую интимную тему. Выглядело это совсем не профессионально, поэтому к нашим беседам о прошлом княгини я теперь старалась подходить с особой осторожностью и чуткостью. Все же анализировать свою жизнь - великий подвиг. Я не имела ни желания, ни сил переживать свои трагедии заново. Особенно теперь, когда грелась в любви потрясающего мужчины.
