Сорах уже давно привык, что в Ториане никому нельзя прощать ошибок, потому что любую твою ошибку никогда не простят тебе. И самое главное: знать цену каждой ошибки, и знать, что может последовать за каждым твоим решением. То, что может сейчас казаться мелочным и на первый взгляд не имеющим перспектив – всегда является лишь началом длинной цепи последующих событий, сворачивающейся в огромный ком, который уже не будет никаких сил расплести.

Так говорили мудрецы гильдии Пространства, считающие, что случайностей не бывает, и каждое решение имеет свое продолжение в дальнейшем, и все потому, что весь Ториан, связанный Торсионными полями, тонким магическим пространством Силы, покамест входит в выдвинутую ими теорию обратной связи.

Сорах слабо разбирался в теоретике старейших мудрецов гильдии, но не верить в их заключения, обильно подкрепленные годами опытов и рассуждений, не было смысла. Да и не хотелось вовсе.

Все, что хотелось сейчас – развести небольшой костер и согреться.

Солнце, еще недавно ярко светившее с небес, давно скрылось, напоминая Сораху, что в этой части Ториана даже поздней весной бывают прохладные вечера.

Ноги натружено гудели, а тело пронзала усталость. Но, не смотря на это, Сорах решил не использовать магию, он сам собрал охапку хвороста в округе, из которого затем и развел небольшой костерчик. Для этого все же пришлось использовать заклинание, потому что никакого другого инструмента под рукой просто не было, а возиться и придумывать какие-то изощрения по типу трения палок друг о друга – совершенно не хотелось. Так он только потерял бы силу и время, и где гарантия, что развел бы при этом костер?

Согревшись, он достал из правого кармана своего кафтана собранные еще днем грибы. Пару подосиновиков и еще несколько не менее аппетитных грибов размером с ладонь, названия которых Сорах не знал, но, просветив примитивным заклятием, требующим лишь сосредоточения мысли, удостоверился в том, что грибы съедобны. Из другого кармана показалась горстка ягод земляники, немного помятых во время путешествия.

Хотелось есть, и Сорах, усевшись поудобнее, нанизал грибы на первую попавшуюся ветку и протянул ее к костру. Другой рукой он брал ягоды земляники и клал себе в рот, посматривая по сторонам и предусмотрительно поставив на свой мини-лагерь заклинание отвода глаз.

В этом лесу водилось много хищников. Приближалась ночь – пора тех же кровососов, правда, они готовы были напасть еще днем, но ночью – гораздо вероятней, поэтому лучше было предостеречься. А вдруг встретишь кого похуже, чем эта кровососущая дрянь?

Земляника буквально таяла во рту. Он доел последние ягоды и, не дожидаясь пока остынут грибы, поглотал их один за другим. В животе приятно заурчало. Он не ел больше суток, и небольшая порция ягод и грибов несомненно должна была придать сил.

Догорали последние угольки в костру.

Ну что же? Сорах огляделся по сторонам и для пущей уверенности пустил в ход пару заклятий поиска, используя тройную степень контрзащиты и отвод глаз с маскировкой.

Теперь, когда он далеко от границ Империи, магистры могли удостовериться, что Аркануму не перехватить посланца гильдии Пространства.

Сорах поднялся на ноги и, продолжая оглядываться по сторонам, выпустил небольшой фаербол в землю под ногами. На месте удара образовался выжженный круг на удивление правильной геометрической формы.

Он вытянул руки ладонями вниз перед собой.

Большие пальцы медленно коснулись ладоней.

Глаза мага, словно у человека, который пребывал в экстазе, закатились.

С губ сорвался чуть различимый шепот, больше похожий на неровное дыхание.

Могло показаться, что Сорах готовиться к предметной волшбе, магии амулетов, артефактов, трав и прочего, что использовали гномы в своих обрядах. Однако неожиданно с кончиков рук Сораха сорвались едва заметные потоки чистой Силы. На земле, где покоился выжженный фаерболом круг, начали появляться тонкие правильные линии, вырисовывавшие пентограмму. Эти линии сменились не менее тонкими ломанными кривыми, разбросанными уже под гексаграммой под разными углами.

Маг продолжал шептать, его глазное яблоко, казалось, перевернулось наизнанку, но луч, срывающийся с кончиков пальцев, делал свое дело. На лбу Сораха выступили холодные капли пота. Внутри круга вырисовывались различные пента- и гексаграммы.

Наконец поток Силы иссяк, но рисунок, оставленный на земле, продолжал светиться.

Сорах медленно потянулся к кинжалу, висевшему на поясе. Тому самому кинжалу, которым побрезговал Аур и на который не обратили внимания стражники капитана Ордона. Он вытащил грубое оружие, сталь которого блеснула в свете луны, и выверенным движением, полоснул себя по запястью. На круг под ногами хлестнула кровь. Кинжал выпал из рук, и Сорах, гулко выдохнув, рухнул наземь. Грудь, словно тисками, сжала боль. Круг, почувствовав кровь мага, вдруг вспыхнул, но уже какое-то мгновение спустя также резко и погас, оставив после себя выжженный котлован глубиной в локоть.

На самом дне, неприметно для глаза, лежал свернутый и обитый печатью сверток.

Легкогруженая повозка отряда гномов, запряженная тремя гнедыми лошадьми, во главе с Тундой лихо мчалась по узкой разбитой дороге, надежно спрятанной в глубине скал, что к востоку от Драконьей гряды.

Тунда примерно прикинул в голове, что время катится к полуночи, и сейчас никак не меньше одиннадцати часов вечера.

Несмотря на то, что слухи так упорно витавшие в гномьих пещерах о его способностях к людской волшбе оказались далеко не преувеличенными, и он действительно мог на ходу плести кое-какие заклятья, не пользуясь при этом начертательной графикой или амулетами, сейчас на полу повозки можно было увидеть небольшой магический чертеж. Правильной формы пятиконечная звезда, несколько рун, на которых лежали корешки растений и прочие вещи, весьма затейливые и столь же, на первый взгляд, бесполезные, но только не у гномов с их предметной волшбой.

Тунда то и дело косился на свой рисунок и поправлял корешки, норовящие сползти со светящихся рун.

Заклинание должно было работать без всяких сбоев, и гном должен был точно знать, где они сейчас едут, не сбились ли с пути, и не стоит ли подогнать лошадей. Благо, в мешочке, крепко привязанном к поясу, звенели несколько чудо-пузырьков с отменным зельем. Дай такое понюхать лошадям, и те могли бежать, стаптывая подковы, день и ночь напролет без воды, еды и сна.

За зельем Неутомимости ему пришлось в свое время специально сходить к одному старому гоблину-чародею, который варил подобные штуки, аж в Северные пустоши. Гоблин был отшельником и просто так отдавать зелье или раскрывать его секрет за те же золотые или самоцветы не захотел. Старик совершил ошибку, проглотив нектар Жизни, не позволивший ему умереть быстро и без мук. Тунде тогда пришлось долго уговаривать наглеца, несмотря на то, что он пытал гоблина огнем и кислотой. Бедолага не сдался и тогда, когда гном вспорол ему кишки и хотел, было, заставить проглотить свое сердце по кускам, умерев в горьких муках. Секрет зелья Неутомимости старик так и не выдал, решив, что он стоит смерти. И пусть, даже сваренное руками самого гнома на основе полученных у старого проныры образцов – зелье ни разу не подвело Тунду.

За сегодня отряд сделал двойной переход, и гном думал заночевать прямо в повозке, не разбивая на ночь лагерь. Для поддержания такой скорости движения он просто решил оставить защитную руну и охрану в лице одного из бойцов, чтобы к утру быть на границе пустоши, если равняться по северу и окраинам Местальэ.

Он улыбнулся. Оказывается, не так уж и плохо иметь с собой несколько человек про запас. Необязательно все делать самому.

Он покосился на рыжебородого здоровяка Верму, сидевшего за вожжами. Тот сказал, что его любимое дело – бить врагов молотом, так чтобы у тех черепа лопались, словно дыни! Забавный…

Не было бы, например, этого малого – и ему приходилось бы каждый раз останавливаться, чтобы поправлять заклинание Поиска пути. Или расходовать силы, чтобы сплести чары Навигации для лошадок, а так – можно закрыть этот вопрос.