Советник опешил. Мешок самоцветов! Да тот, кто обладал бы таким богатством, смог жить безбедно до конца своих дней, ни в чем себе не отказывая!

Но не соглашаться было нельзя. Гакхар несколько секунд колебался:

– Мешок самоцветов без огранки, по рукам? – начал он торг.

Тунда хмыкнул, ему явно не понравилось предложение Гакхара:

– Тогда забирай ко всем бесам подземным своих бойцов!

– По рукам, – чуть слышно проговорил Гакхар. – Мешок самоцветов с огранкой и – по рукам.

– Так-то лучше, и в следующий раз, думай своей башкой, прежде чем такое делать! Ты меня понял?

Гакхар снова проглотил оскорбление. Если бы перед ним стоял любой другой воин, его тотчас же, независимо от чина и ранга, за подобную дерзость в адрес советника самого Царя ждала бы казнь или работа в копях до конца дней своих. Но Тунда был избран, и утверждал его, в том числе, сам Гакхар. Да хотя бы потому, что среди воинов не было других кандидатур. И голосовали они, по сути, за одну единственную. Как раз за кандидатуру этого бородатого силача.

– Деньги, самоцветы и пир к моему возвращению, все как договаривались, – Тунда окинул советника взглядом. – Ты принес карту?

– Вот она, – Гакхар поспешил вытащить из-за рукава, где таился потайной карман, свернутую в свиток карту и протянул ее воину.

Тунда взял карту и, небрежно развернув, просмотрел. На кожаном клочке были нарисованы какие-то изображения, и Тунда сразу нашел то, что ему надо. Он довольно кивнул, поглаживая железный кулон, вплетенный в кончик бороды.

– Я все понял. Будет тебе и твоя штучка и все – как надо, – он хлопнул советника по плечу, да так, что тот еле устоял на ногах, и подмигнул единственным глазом.

Недвижимые Столбы остались где-то далеко позади, укрывшись за очередным холмом и пролеском из целой смеси самых причудливых деревьев, в которых жили не менее причудливые обитатели.

Сорах размеренными шагами двигался куда-то на юг. Солнце высоко взобралось над горизонтом, освещая раскинувшийся вокруг пейзаж нежными весенними лучами. Оно согревало нежившиеся в тепле цветы, которые только-только распустили свои бутоны после ночного сна, и переливалось зайчиками в плещущемся неподалеку от тропы, что уводила вдаль, ручье.

День начинался той игрой природы, за которую так любили свои леса эльфы.

Красотой – за которую ее любили люди.

Дышащей мощью, что так восхищала жителей пещер и подземелий, когда те выбирались на земную гладь.

Мудростью, так ценимой друидами.

Каждая раса, нашедшая свой дом в разных уголках Ториана, будь то леса, горы, степи или подземелья, вносила свою дань уважения природе. Ведь какие бы распри не происходили между орками и эльфами, гномами и троглодитами, и всеми нелюдьми и людьми – природа всегда принимала на равных всех обитателей большого мира.

Лес с удовольствием пускал в свои пределы гоблинов, а степи раскрывали просторы гномам, но для этого природу следовало полюбить.

Естественно ничего подобного нельзя было сказать о коренных землях рас: о древнем лесе светлых эльфов Местальэ, о Янтарных рудниках гномов, о могучем Фларлане темных эльфов, а также о прочих местах, чтимых их обитателями за святыни, которые просто не принимали чужаков из других народов.

Когда-то все было именно так…

Но не сейчас, когда настали столь тяжелые для мира Ториана дни.

Едва заметная дорожка, протоптанная в траве, через несколько футов сворачивала на запад, и Сорах, ничуть не колеблясь, сошел с нее и двинулся далее по прямой, ступая ногами обутыми в неброские сапоги по зеленой пахнущей свежестью траве, на которой еще не успела засохнуть утренняя роса.

Все, что было возможным сделать на данный момент – было сделано.

Ему достаточно ловко удалось обойти заставу, выставленную на рубеже Бешгара и оставить в дураках не только стражу, но и магов хваленного Арканума, которые даже не повели головой.

После того как Империю одолела невиданная доселе зараза – Черная смерть, пожирающая все живое, словно проголодавшийся путник за столом, Император Нравон издал указ о запрете внутренних перемещений во избежание смут. Мера была направлена и на то, чтобы избежать распространения заразы в тех частях Империи, в которых Чума еще не дала о себе знать с полным размахом.

Такие земли в основном лежали в угодьях вольных феодалов разношерстной знати на северо-востоке. Там Черная смерть только собирала свой первый кровавый урожай.

Гильдии магов Арканума, бросившие свои основные резервы на борьбу с недугом, привлекали к изготовлению и наложению заклятий-эликсиров даже подмастерий, едва умевших черпать энергию из основного потока Сил. При этом маги не успевали помочь отведенным с линии фронта и развернувшимся внутри Империи второй, пятой и девятой кавалерийским баталиям. Кавалеристы вместе со стражей городов и сел как раз воплощали в жизнь приказ Императора Нравона по запрету на перемещения внутри Империи.

Однако Сорах прекрасно понимал, что, несмотря на все внешние неурядицы и смуты, Арканум оставался все также силен и опасен. Придворные гильдии Огня, Земли, Воздуха и Воды ни на секунду не ослабляли натяжение магических нитей внутри Империи.

Понимали это и в пятой гильдии Торианской Империи – гильдии Пространства, когда продумывали, как можно сделать так, чтобы Сорах мог вырваться на юг без подозрений, отведя от себя взор ненужных соглядатаев, будь то маги или обычные рыцари, стоящие на службе Императора Нравона.

Продумывали и придумали, а Сорах осуществил план.

Немного болела голова, и ныл бок, но молодой маг понимал, что вынужденное сотворение заклинания обратимости смерти со всего лишь второй ступенью защиты – стоили того.

Он черпал Силу на заклятье из…

ТОРСИОННЫХ ПОЛЕЙ!

Можно сказать ему еще повезло, что последствия оказались столь незначительны. Сорах до сих пор удивлялся самому себе и тому, как быстро удалось сотворить заклинание обратимости, не задев при этом основной нерв магических сообщений Арканума.

Ведь если кто-нибудь из магистров той же гильдии Воздуха или Огня пронюхает, что на их территории ворожит маг Пространства – пришлось бы начинать ненужный диалог. Ненужный никому, кроме Собрания Арканума, который, конечно, всегда и везде искал свои собственные выгоды и интересы.

Кроме того, сразу начались бы задаваться и ненужные вопросы, на которые Аркануму ответа не следует знать в принципе.

В последнее время эти проныры из четырех придворных гильдий, кажется, стали догадываться, зачем была создана гильдия магистра Некреуса…

Но для того он и черпал Силу из Торсионных полей – того пространства, которое обычные маги Арканума не использовали вовсе, считая его бесперспективным источником.

Однако стоило быть осторожней – сотворенное заклятье могло возмутить привычное для чародеев Арканума магическое поле Силы.

Поэтому Сорах ставил два уровня защиты, несмотря на то, что Торсионная магия по своей сути была слабее иных магических субстанций и не имела такого отката в пространстве, который смогли бы ощутить члены стихийных гильдий.

Он остался незамеченным, перейдя границу беглецом, и специально попался на глаза местной страже, чтобы разыграть ту самую сценку с убийством.

Не существуя для Арканума магически, как субстанция – он перестал существовать и как человек.

Теперь бояться нечего. Поэтому Сорах уверенно шел вперед, изредка накладывая заклятия поиска и первых ступеней контрмаскировки.

День прошел на удивление спокойно. Несколько раз заклинание поиска, умело сплетенное Сорахом, оповещало о хищниках, затаившихся в близлежащей чаще. Но он считал лишней тратой времени никому ненужные схватки да хоть с теми же прятавшимися в тени кровососами, которые так ценились еще на первых курсах университета, когда молодые маги, все как один, пытались доказать друг другу, а также самим себе и своим наставникам познания в боевой магии. Теперь он предпочитал ставить заклинания отвода и беречь силы. Такие схватки могли привлечь к его персоне и ненужное внимание, что было бы непозволительной роскошью сейчас.