– Ну, кто придумал, что нельзя? – она снова перебивает меня, выражая несогласие.
Нельзя – по мненью строгих мам…
– Это они потом становятся строгими – после того как… становятся мамами.
Но ты спроси у педсовета:
«Во сколько лет свела с ума,
Во сколько лет свела с ума
Ромео юная Джульетта?».
– Речь идет о Джульетте, которая не перенесла смерти своего возлюбленного и заколола себя кинжалом?
– О ней!
– Кажется, ей не было четырнадцати!
– Верно…
– Бедная девушка! Какие страсти, переживания! И в результате всего – взять в руки кинжал и пронзить им живое свое тело… Не представляю себя на ее месте…
– Причем, в те давние времена девочка в таком возрасте, и даже меньшем – уже считалась невестой.
– Ну, разумеется! Разумеется! Что им еще оставалось делать? Иного выбора, кроме как идти под венец, у них не было. Хорошо, что мы живем в другое, более цивилизованное время.
Последнюю фразу Ирина произнесла – уже стоя напротив своего дома. Посему я приготовился сказать ей соответствующие моменту слова: «Пока», «До свидания», или «До завтра» (которое уже наступило…) и распрощаться. Но оказалось, что этому еще не суждено было случиться.
– Ты не сильно устал? – спросила меня Ирина.
– Молодость не может устать! – витиевато ответил я.
– Тогда подожди минутку, я сейчас…
Ирина подошла к забору.
Она осторожно просунула между штакетинами, в щель, узкую свою ладонь. Отодвинула с той стороны задвижку и открыла дверь-калитку.
Затем Ирина вошла в дом. И вскоре вернулась. На плечах девушки была накинута ветровка, а в руках она держала какую-то вещь.
– Давай посидим еще немного!
– Конечно! Сколько угодно! Надеюсь, твои родственники не будут тебя ругать.
– Не будут! Они у меня хорошие, понимающие. Да и спят ведь уже давно, даже полуночница сестрица десятый сон видит – сопит в две дырочки.
Ирина немного подумала и добавила:
– Лиса…
– Кто лиса – Анька?
– Ну, а кто же? Лиса и есть… Вот, проснется, протрет глаза – она сейчас встает поздно – в школу-то ходить не надо – и начнет меня доставать: где была, да что делала… Такая настырная стала! Не отвяжешься. Вот, недавно… Пристала с бестолковыми своими расспросами: вы уже целовались? То есть – мы с тобой. Я говорю: любопытной Варваре на базаре нос оторвали… Так ведь не отстает: скажи, да скажи… Пришлось сказать, как есть – выкрутиться не удалось, то есть отмолчаться – пусть думала бы, как знает… А я, говорит, целовалась, с одним мальчиком. Что за мальчик – одноклассник? Какое, там, одноклассник – с одноклассниками ей не интересно. Оказывается, мальчик этот школу закончил, осенью ему идти в армию. Я, значит, ей втолковываю: будь осторожней с этими поцелуями, знаешь, что от них может быть? А она отвечает: от поцелуев ничего быть не может – могут только микробы передаться от одного человека к другому. Это она анекдот где-то вычитала. И хихикает, глупая…
Ирина закончила «разоблачительную» свою речь. После чего мы сели с ней на скамейку, с удобной, высокой спинкой, сколоченную из толстых досок и установленную здесь же, сразу за забором, над которой нависали две высокие, с раскидистыми ветками, рябины.
Вещью в руках Ирины оказался мягкий и теплый плед, который она постелила на скамью.
– Скажи: а у тебя есть Джульетта? – после короткой паузы, задала мне вопрос Ирина.
– Ты имеешь ввиду: есть ли у меня девушка?
– Да!
– Нет!
– А женщина?
– И женщины тоже нет!
– И никогда не было?
– Тебе это очень нужно знать?
– Нужно! Но если не хочешь отвечать, или не можешь – не отвечай.
– У меня была женщина…
(Я принял решение – не «вертеть вола», то есть не юлить с Ириной, а вести себя с ней откровенно – настолько, насколько это, вообще, возможно, отвечать на любые ее вопросы, какими бы неоднозначными, замысловатыми, или каверзными они ни были. Даже, если эта откровенность нанесет определенный ущерб моей «репутации». Еще я подумал о том, что, сама, может быть, того не подозревая, – Ирина стала походить на сестру Аньку – в дотошных своих расспросах…).
– Она у тебя была первой?
– Первой. И последней…
– Девственница?
Ирина немного понизила голос. А я – в то же мгновение – почувствовал, как к лицу и, кажется, даже к ушам и шее, прихлынула кровь!
– Нет! Она была старше меня на восемь лет.
– На целых восемь лет?
– Да!
– Значит, ей сейчас – двадцать семь?
– Около того…
– Проститутка?
(Горячая волна стремительно прошла по всему моему телу!).
– Почему прости… Иринка, что ты такое говоришь?
– А что? Я просто спросила…
(Просто спросила… Именно что – просто! В этом-то все и дело! Просто… Очень уж легко, так, без запинки – все равно, что: продавщица лотерейных билетов…).
– Она – не то, что ты думаешь… То есть не та… Всего лишь старше…
– Понятно. Всего лишь старше… Как ты с ней познакомился?
– На дискотеке, которую устроил их институт.
– Какой институт?
– Педагогический. На дискотеку – это было накануне восьмого марта – пригласили наш курс, а она отвечала за организацию. Во время танцев и познакомились.
– На танец ты ее пригласил?
– Нет – она меня. Почему – не знаю. После этого начали встречаться. Вот и все…
– Нет, не все…
– Что ты еще хочешь знать?
– Я хочу знать… Хочу знать… Про это… – Ирина выделила слово интонационно. – Как э т о у вас произошло?
(Кажется, она тоже заволновалась…).
– Мне не хотелось бы об этом говорить.
– Почему?
– Я не очень хорошо себя чувствовал, то есть – не очень уверенно.
(Бог с ней – с моей «репутацией»…).
– Почему не очень уверенно? – словно следователь на допросе, допытывалась Ирина. И сама же ответила. – Потому что у тебя это было в первый раз?
– Да! Потому что такого опыта, до встречи с этой женщиной, у меня еще не было.
– Ясно. А она?
– Что – она?
– Как она себя вела?
– Ради Бога, Ирина, давай это оставим…
– Хорошо, больше не буду. Просто мне это интересно… Вы расстались?
– Да.
– И снова вопрос: почему?
– Ну, почему люди расстаются?
– Это я тебя спросила.
– Трудно сказать… Наверное, у нас не было прочной привязанности друг к другу. Возможно, из-за разницы в возрасте.
– Я поняла. Прочной не было – была порочная… Ой, прости! Нечаянно сорвалось…
Ирина хлопнула себя пальцами по губам.
– А кто она была… есть по роду занятий?
– Аспирантка-филолог – пишет диссертацию о поэзии «шестидесятников».
– О чем?
– О поэзии шестидесятых годов. Если честно, то я у нее был не один – как однажды выяснилось. Она встречалась с разными мужчинами. А наши отношения были эпизодическими…
– Я же говорю: проститутка…
– Опять ты за свое!
– Забыла! Прости… Прости… Прости…
Как будто маленький – чрезвычайно колючий и нестерпимо вредный – бесенок вселился в Ирину.
Такою я ее еще не видел…
Она открыто дразнила меня! Задирала! Вела себя демонстративно вызывающе. Настырно. Дерзко. И делала все сознательно. Словно задавшись целью: во что бы то ни стало – вывести меня из себя, спровоцировать на какое-нибудь неадекватное действие, некрасивый, или грубый поступок. По отношению – к ней. Я почувствовал это по прозвучавшим в ее голосе ироничным, или даже саркастическим, ноткам. И сам голос у нее изменился – сделался резким и злым, если голос может быть злым. Все ее взвинченное поведение – демонстрировало это. По всей видимости, Ирине очень хотелось, чтобы в плане «профессиональной принадлежности» женщина, с которой я был знаком, – на самом деле оказалась той, кем она ее себе вообразила (при том, что в мою голову подобная мысль не приходила…). Я только не мог понять: для какой цели Ирине это было нужно?
