(В этой связи, иногда, я испытывал жгучее желание – перенестись на какой-нибудь машине времени из сегодняшних дней – лет на пятьсот, или тысячу назад. Так же, как мечтала об этом Ирина. Только, в отличие от Ирины, которой интересно было бы «пообщаться» с далекими соплеменниками, посмотреть, какие они есть, – у меня была несколько другая цель. Заключалась она в следующем.
В ту давнюю пору обычным на Руси делом было, когда жених и невеста могли сочетаться, законным браком, в гораздо меньшем возрасте, нежели в нынешнее время, а именно: в пятнадцать (жених) и двенадцать – тринадцать (невеста) лет.
Об этом я прочитал в одной из статей, когда изучал в библиотеке материалы о русалках, только в тетрадь не стал записывать – чтобы информация случайно не попала на глаза Ирине. Мне не хотелось, чтобы у нее появились обо мне какие-то неверные мысли.
Если бы мы с Ириной жили в том времени – я вполне мог бы на ней жениться – при теперешних ее летах…).
Поцелуи – в заброшенном яблоневом саду – были по эту сторону грани…
Милые «сестрички» Ирины, уверенно, с каждым днем все полнее наливающиеся молодой, свежей силой, – «ни в чем», в благословенный час, представшие моим глазам, и все случившееся затем – тоже по эту сторону…
А произошло все так…
Прогуливаясь в любимом нашем саду, вдыхая сладкий запах яблонь, иные из которых, состарившись, оставшись без теплого людского призора, уже не давали сочных и вкусных плодов, – я обратил внимание на то, что Ирина часто поднимает кверху голову и внимательно что-то рассматривает.
– Ты чего-то ищешь? – спросил я ее.
– Угу!
– Интересно: что можно найти на яблоне, кроме того, что на ней растет?
– Кое-что можно, если хорошенько поискать.
Наконец, возле одной, довольно большой, высокой и развесистой яблони – Ирина остановилась.
Я тоже остановился и, заняв выжидательную позицию, – с любопытством смотрел на свою спутницу.
Ирина обошла дерево вокруг, со всех сторон, внимательно его осматривая – точно изучая.
Затем она приблизилась к нему вплотную.
Тут-то все и началось…
Ирина скинула босоножки (девушка была в каких-то пестрых, широких штанах-шароварах, стянутых в поясе резинкой, и коротком, апельсинового цвета, топике…).
Примерилась…
И медленно, плотно обхватывая руками и захватывая бедрами крепкий, кряжистый ствол, стараясь не пораниться о твердую, шершавую кору, – начала карабкаться вверх.
Метрах в двух, или чуть выше, от земли из ствола яблони, почти параллельно земле, выходил толстый, без шероховатостей, отросток.
Добравшись до отростка, на него Ирина и перебралась.
Устроившись поудобней, свесив вниз ноги, – Ирина перевела дух и осмотрелась.
Прямо перед ее лицом, на разлапистой ветке, красовался крупный, краснобокий плод.
Ирина сорвала его.
Повертела, разглядывая, в руках.
Потом подышала на него и потерла гладкий бок ладонью.
Поднесла яблоко ко рту и, захватив зубами порядочный кусок, с хрустом, брызнув кисло-сладким соком, – надкусила.
– Ну, как – созрело? Можно есть? – спросил я, наблюдая за всеми этими «вкусными» ее манипуляциями.
– Не совсем. Недельку подождать, и будет можно! – прожевав и слегка поморщившись, ответила Ирина.
– Через неделю меня здесь уже не будет! – с грустью, тяжело вздохнув, ответил я.
– Тогда надо есть сейчас!
Она высмотрела другой плод, который также оторвала от ветки и бросила мне.
Сделав еще надкус, – Ирина кинула свое яблоко на землю.
Далее произошло нечто необыкновенное…
Слегка качнувшись, – проверяя устойчивость своего положения – Ирина подняла руки и взлохматила на голове волосы, так, что они приняли какой-то ершистый и растрепанный вид. Устремила в некую невидимую, затерявшуюся в густой листве растущей напротив яблони, точку – взгляд. И, придав голосу выразительности, добавив других интонационных красок, в той, или иной мере, по ее представлению, соответствовавших изображенному в бальмонтовском стихотворении образу, – начала воспроизводить исполненные вдохновения строки, которые она сумела запомнить – после первого прочтения.
Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми.
Ты один мне понравился между людьми.
До тебя я была холодна и бледна.
Я – с глубокого, тихого, темного дна.
Нет, помедли. Сейчас загорится для нас
Молодая луна. Вот – ты видишь? Зажглась!
Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой?
Здесь. И здесь. Так. И здесь… Ах, как сладко с тобой!
– Ну, что? Похожа я на русалку? – закончив чтение, обратив взгляд на меня, спросила Ирина.
– Похожа!
(В лесу русалки обитают на высоких деревьях. Особенно любят они крепкие, с густыми кронами, дубы…).
– А мне кажется – еще не совсем похожа…
Вновь покачнувшись…
(Сидят, нагие, на ветках, и днем, и ночью, и раскачиваются…).
… и удерживая равновесие, что без особого труда у нее получалось, – Ирина сняла с себя топик, который перекинула через отросток, рядом с собой.
Затем – длинными своими волосами…
(Волосы обязательно длинные и распущенные…).
… прикрыла спереди лифчик. После чего, заведя руки за спину, отстегнула.
Сняв лифчик, Ирина положила его поверх топика.
– А сейчас? – легонько побалтывая ногами, снова поинтересовалась она.
– Бо… Бо… Мой…
– Что-что? – не поняла моего ответа Ирина. – Что ты сказал? Повтори!
Она не поняла моего ответа, а я, ошеломленный происходящим, не понял, или не расслышал ее – уточняющего вопроса. Стоял и тупо на нее смотрел.
Внезапный порыв ветра, похожий на взрыв, образовался у самой поверхности почвы – прямо в том месте, где из нее проросла яблоня, на которой находилась Ирина.
Возникнув, кажется, ниоткуда, «из ничего», – ветер всколыхнул томившуюся на солнечном жару траву.
Затем вихрем обернулся вокруг ствола.
Закружился, завертелся волчком и, с шумом и посвистыванием, стремительно ушел вверх.
Взбудоражил тихо подремывавшую листву.
Не обошел вихрь стороной и Ирину.
Со стрекочущими, хлюпающими, как в глубоком, полном мутной воды овраге, через который по деревянным доскам мы с Ириной переползали, следуя в ночном походе на речку, звуками – вздулись, запузырились на ней чудные ее штаны.
По голым рукам и телу пробежала дрожь.
А еще – порыв разметал роскошные ее волосы…
(Могут представляться в облике маленьких девочек и взрослых женщин – красивых и безобразных, нередко с большой грудью…).
Чтобы не слететь с «насиженного» своего места и не бухнуться с порядочной высоты на землю, – обеими руками Ирина схватилась за нависавшую над головой ветку, с которой она сорвала два недозрелых плода, и, оглашая сад тонким мышиным писком, – зажмурилась…
(Цыцки большие-большие, аж страшно…).
Прекратился ветер также неожиданно, как и начался. И таким же необычным манером – уйдя с высоты вниз, проникнув в почву и дальше, кажется, в самую глубь земли.
Почувствовав, что стало тихо (забыв обо всем на свете, – я в оба глаза, неотрывно, продолжал смотреть на девушку, даже и не помыслив сказать ей о том, что ветра больше нет…), – Ирина разомкнула веки.
Она хорошенько проморгалась, как будто в глаза ее попали соринки, так, что на них проступили слезинки.
Немного еще выждав – убедившись в отсутствии опасности, – девушка отпустила ветку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
