- Лайлы со мной не было. Мы встретились позже. Но причин врать у меня нет.

 — Вы не возражаете, если мы осмотрим машину?  — Нет, не возражаю, но вынужден повторить свой вопрос… — Генри прямо и серьезно посмотрел на полисменов, и старший кивнул.  — Вы выезжали их зоны оранжевой тревоги. Пропала девочка, и мы имеем подозрение, что в машине, с которой вы столкнулись, преступник перевозил дитя. Уже на пути к внедорожнику, Генри прокручивал у себя в голове новую информацию. Машина казалась серой, и это все, что он помнит, кроме света фар. Больше в таком ливне он ничего не разглядел. И он совершенно не видел ничего полезного в осмотре его транспорта. Но полисмены взяли пробы краски — оказалось темно-синего цвета, и что-то между собой обговорив, вернулись к паре напряженно молчавших молодых людей: — Вам придется проехать с нами для дачи объяснений. Генри кивнул и отошел позвонить. Лайла осталась одна, снова переживая те моменты, которые, как она думала, остались в прошлом. По ее вине ее любимый человек чуть не погиб… Он обеспокоенно поглядывал на ее сгорбленную спину. Через 15 минут он взял ее за плечи и увел в трактир, чтобы напоить горячим чаем. Он очень хотел успокоить ее, но все его ободряющие и нарочито жизнерадостные слова никак не отражались на грустном настроении девушки. Снова отойдя к двоим полисменам, Генри о чем-то резко с ними переговаривал, а к Лайле за столик подсел седовласый бородатый дедушка.  — Милая, в твоем возрасте так хмуриться очень вредно для здоровья. Что случилось? Подняв грустные глаза на незнакомца, она только покачала головой, показывая, что она не хочет об этом говорить.  — Тогда послушай старика Анри, он дурного не посоветует. Никто не безгрешен, и все совершают ошибки. Главное, можем ли мы прожить жизнь, простив себя за них, и каждый следующий день встречая, как подарок, дающий нам шанс их исправить, и больше никогда не повторять. А грусть — это дурное болото. Ничего доброго она не приносит. Укорять себя за то, что осталось за спиной — это как стоять на месте, привязанным к этой дубине. — Он показал короткую палку, служащую стопором входной двери. Любая привязь с нее соскользнет в мгновение. — Если есть шанс делать любимого счастливым, жуткая глупость его не использовать! А зачем же сейчас делать так, чтобы потом жалеть об упущенных минутах? — он ласково погладил ее по голове, как когда-то в детстве делал ее дедушка. И ушел, тепло улыбнувшись напоследок.

Генри подошел к ней, и нежно положил руки на плечи: — Поехали, мы, конечно, пропустим одну остановку в нашем маршруте, но, уверен, что это не омрачит наше путешествие.

- А как же полисмены? — Лайла была все еще задумчива, но спина ее выпрямилась, а тени под глазами не так выделялись. Встав из-за стола, она попыталась найти глазами старика, что с ней говорил, чтобы поблагодарить, но его нигде не было…

— Я позвонил отцу, и он связался с адвокатом. Им незачем нас никуда вести. Мы смогли здесь разобраться…

Лайла широко улыбнулась и обняла его. Он с облегчением вздохнул и ответил на улыбку:

- Радость моя, как же я люблю, когда ты улыбаешься…

Комментарий к Мадам Мелье Спасибо, что все еще со мной узнаете историю полюбившихся героев в моей интерпретации… Как вам даются более объемные главы? Или лучше вернуться к трехстраничному варианту?

И еще вопрос: стоит ли мне так часто обращать внимание на чувственную сторону взаимоотношений героев, или особая интимность некоторых моментов смущает читателей, и лучше оставаться в рамках романтики без постельных сцен?

====== Турнир. Открытия ======

Все еще немного обеспокоенная событиями сегодняшнего утра, Лайла, тем не менее, не прекращала улыбаться. Серьезный профиль Генри был для нее светящимся маяком, который не давал погаснуть и ее улыбке. С удовлетворением отметив утром, что за два прошедших дня состояние Генри значительно улучшилось, она старалась не впадать в панику и сопротивляться приступам самобичевания, намереваясь сделать счастливым мужчину, сидевшему рядом с серьезным лицом, глубоко о чем-то задумавшись.

Не желая его отвлекать, Лайла задумалась над своим поведением, и эмоциями, его провоцирующим. Несмотря на то, что Генри не был ее первым парнем, никогда она не чувствовала настолько женщиной, настолько желанной и настоящей. И никогда еще не ощущала такого влечения, такого желания безраздельно принадлежать и обладать… Ее первый раз был особенным, и она была уверена, что влюблена в того парня. Но только с приходом Генри в ее жизнь она поняла, что это на самом деле такое — любовь, страсть… Ее восприятие секса до этого момента было обозримо исключительно через призму романтики, и удовольствие, получаемое во время самого процесса, практически полностью затмевалось фантазиями, предвкушением, пониманием того, что они вместе занимаются этим, как бы подтверждая свои отношения. Сейчас же она четко осознала, что по сути никакого удовольствия те механические возвратно-поступательные движения Этана ей не приносили, за него все делало ее воображение и сильное желание чувствовать себя любимой. Так что нельзя сказать, что эти несколько раз принесли ей достаточно опыта. Но с Генри и сегодня ночью, и не только, она ведет себя, как искушенная, знающая чего хочет женщина. И гонится она в таком своем поведении не столько за наслаждением, сколько за обладанием.

Почему же ей так важно эта тонкость? Она почувствовала себя глупой девчонкой, которая никак не получит желанную конфету. Как навязчивая идея, эта мысль не покидала ее голову, хотя любимый попросил ее набраться терпения. И это касалось не только их первого раза, но и его удовольствия в частности. Почему же он себя ограничивает, но не ее? Быть может, это что-то сродни наказанию?

Она и не предполагала, что он у нее вообще есть, но она израсходовала весь свой арсенал по соблазнению Генри, а он все еще сохранял свою непреклонность. Хотя предполагать, что он ее не хочет или у него что-то не так, было, безусловно, глупо. Лайла видела и чувствовала его желание. И с момента возникновения жуткой ревности к этой блондинистой мадам, у нее возникла почти физическая потребность это желание удовлетворить.

— О чем задумалась, милая? — от размышлений ее оторвал голос любимого.

— О том, что ты делаешь со мной… Рядом с тобой в спальне я превращаюсь в похотливую тигрицу, а ведь я совсем не такая… Меня даже излишне откровенный поцелуй на людях смущает… Вот я и задумалась, как ты меня околдовываешь, что я становлюсь другим человеком? — она ласково погладила его по щеке, стараясь не причинить ему неудобств в вождении. Меньше всего ей хотелось еще раз подвергнуть его жизнь опасности, тем более, когда они едут по гористой местности. Им пришлось пропустить один из пунктов назначения из-за неожиданной задержки с полисменами, вызванной неожиданно долгим сном Генри. Но ему нужен был отдых…

Молодой человек, немного грустно улыбнувшись, бросил на нее короткий взгляд: — Мне бы очень хотелось надеяться, что это все ты…

— Ну, конечно, я… Просто ты открываешь во мне что-то новое, чего я раньше не испытывала. И не только в постельной интерпретации… Есть некоторые вещи в жизни, которые я никогда не видела под таким углом, как сейчас… И то, какая я наедине с тобой…

— И почему, ты думаешь, ты себя так ведешь?

Лайла подобрала ноги под себя и немного развернулась к нему: — Потому что, безусловно, тебе доверяю, и мне кажется, что ты меня не осудишь за то, что я искренна с тобой. Опыта такого бесстыдного поведения у меня совсем нет, но с тобой, кажется, все можно, и это поведение кажется естественным выражением желаний, а не чем-то крамольным и предосудительным…

— Тогда что же делает твой взгляд таким грустным и задумчивым? Что же заставляет тебя так хмурить лобик?

— То, что я такой никогда не была… И мне должно быть неловко и… стыдно, наверное…

— Ты вроде бы логично все объяснила, но все равно смысл от меня ускользает… Ты сама говоришь, что такая только со мной. Тебе не нравится это?

— Нет, я не думала в таком ключе. Мне некогда думать, нравиться мне это или нет. Я просто такая, какая есть… И с тобой я не задумываюсь, красиво это и прилично ли? Я просто делаю…