Лайла уснула после обеда, чтобы проснуться к ужину. Она тут же выпила ещё вина, и на мужчину обрушилась бешено весёлая, почти истерично хохочущая фурия, которая скакала под музыку из своего плэй-листа, постоянно утирающая слезы.
— Какая же я идиотка! — снова взрыв смеха: — Как можно так долго врать любимому человеку?! А я ведь верила, что он меня любит! Никки, я вот чего понять не могу: зачем он так долго со мной возился?! Жить к себе позвал, будущее планировал, но он же не доверял мне! Как можно было со мной что-то строить? А знаешь, что самое обидное? То, что он открылся мне не потому, что доверился, а потому что выбора у него не было! И эта иголка в сердце никак не хочет исчезать!!!
На этом девушку перемкнуло, она закрылась в себе, взяла очередную бутылку вина и уселась прямо на палубу. Спустя почти час, она попыталась подняться, неловко путаясь в пледе, заботливо оставленном Николя, спотыкаясь о подушку, видимо появившуюся здесь по той же причине. Она намеревалась пойти спать, но была остановлена:
— Ну нет, девочка моя. Так не пойдёт. Вам нужно в душ, иначе вы окончательно станете похожа на Манилу, помните ту очаровательную обезьянку в зоопарке? — находясь на берегу, девушка неожиданно узнала, что они застали день рождения Николя в этом городе, и она, помня о его мечте, потянула его в зоопарк, где они провели потрясающий день, никак не омраченный её грустными мыслями. Полностью сосредоточившись на имениннике, Лайла просто запретила себе тосковать, делая праздник искренним и незабываемым.
Она пьяно кивнула, и застыла, будто пораженная какой-то идеей, если конечно её покачивания в руках мужчины можно было так охарактеризовать. Но она покорно двинулась к себе, ощущая уже привычную поддержку, ни в чем не переча приняла душ и спокойно уснула в своей постели для разнообразия.
За эти две недели Клеман потихоньку привык к тому, что у него теперь два младших брата. Март вёл себя тихо, практически все время занимаясь учебой, изредка спрашивал непонятные моменты, и вообще был образцовым мальчиком. Единственное, на чем он настоял, — это посещения Риччи в реабилитационном центре. Врачи после последних анализов могли выписать его только туда. Мартин стоял бараном, вперив упрямый взгляд в Клема, пока тот не согласился. Самым весомым аргументом было то, что брат и правда спрашивал о нем и будет рад встрече.
Наблюдая, как парень помогает Риччи держать ложку, как бережно поправляет подушку и буквально срывается выполнять любую его просьбу, он понимал, что по крайней мере сейчас его чувства искренны. Он уже неделю ломал голову над тем, кто останется с братом, когда ему придется уехать. Его семестр начинался в середине октября, и отказаться от прощального Катиного подарка он не мог. Как ей удалось за его спиной организовать его вступительную компанию, было непонятно, но она разослала его документы в колледжи, и несколько из них были рады его принять. Но вот оставить младшего одного было никак невозможно. На маму рассчитывать не приходилось, а наемная сиделка — лицо ненадежное…
Ещё Клемана очень беспокоили его вспышки ярости. Только после беседы с Жас, уже вечером за бокалом пива он осознал, что едва не разбил Мартину голову, что его слепая ненависть вырвалась из-под контроля. И это испугало его до чертиков.
Когда он в очередной раз пришел к Тиму, чтобы узнать, как продвигаются дела с розыском Эда — теперь у главной его цели было имя — тот неожиданно пригласил его прокатиться. Поездка на мотоцикле была недолгой, а место назначения вызывало вопросы. Это был старый завод, повсюду были кучи мусора и следы погромов.
— Что мы здесь делаем?
Тимур молча кивнул, приглашая идти за собой. Когда они оказались в большом помещении, по видимому, ранее служившем каким-то цехом, парень увидел несколько металических палок, бит, погнутых клюшек, составленных в ровный ряд у стены, и огромное количество стеклянных бутылок.
— Бей, — просто сказал мужчина, и Клем немного подвис. Он не понимал ни причины приезда, ни этого странного указания. — Когда моим парням нужно выпустить пар, мы или ездим в ралли, или сюда. Ты кататься не можешь, так что, бей.
После ещё одной минуты тишины Тим снова заговорил:
— У тебя крышу рвёт, а ты не знаешь, чем её прибить. Что бы ни случилось с тобой, с вами, этого не изменишь. Тебе нужно выплеснуть куда-нибудь свой гнев. Так что, не думай, просто бей.
Клем немного неловко покрутил в руках длинный обрез трубы, примерился и как-то вяло разбил одну бутылку, скорее смахнув её с полки, чем ударив. Видя эту жалкую попытку, Тим спросил:
— А что случилось с объектом Вадима? — вопрос был задан будто из простого любопытства, но мужчина знал, что делает, — парень уже сильнее пнул остатки тумбы и немного резко бросил:
— Тебе зачем?
— Да так… Вадя же умер, кто же его теперь охраняет?
— Её, — выдохнул через зубы Клеман и со всей дури вмазал трубой по бутылкам.
— Что ты сказал? — якобы не расслышав переспросил мужчина, но сам уже отошёл к выходу, понимая, что мальчика уже понесло.
— Не важно! Его нет больше! Их нет! Они…
Дальше Тимур не слушал. Это личное.
Спустя добрых полчаса, когда горло охрипло, а глаза жгло от слез, Клеман так же аккуратно оставил трубу у стены и на подгибающихся ногах вышел на улицу, где его ждал Тимур. Почему-то перед этим свирепым мужиком не стыдно было за красные глаза и распухший нос. Казалось, он понимает Клемана больше, чем тот сам себя понимал. Это вызвало некоторое чувство дежавю, но болью в груди лишь слегка мазнуло. Парня отпустило. За эти тридцать с небольшим минут он заново пережил и прощание с Катей, и взрыв, и то, неожиданное сообщение от подруги. И все это улеглось, прижилось и больше так не штормило от одного упоминания. Вспомнились и страх и раскаяние, что в самые сложные моменты жизни он не оказался рядом с братом, находясь в соседней комнате, и бешенство от безнаказанности его обидчиков и смиренного всепрощения Риччи. Вспомнилось, и будто осталось в этом заброшенном месте, всеми забытом.
— Спасибо, — немного сипло поблагодарил Клеман и взялся за шлем. Тим только кивнул и подошёл ближе.
— Успокоился? — теперь Клем кивнул.
Они приехали на улицу, где жил парень, и молча сняли защиту.
— А как погиб Вадим? — Клеман решил не делать из этого тайну. Она все равно теперь никому не нужна.
— Яхта взорвалась.
— Значит, яхта?
— А что?
— Да нет, просто он ненавидел воду… Послушай. Вадим доверил мне твоего брата. Если это хоть что-то для тебя значит, доверься мне еще раз. Риччи будет отомщен. Только сам не лезь в это. Его достанут. И ему все объяснят. Ты еще совсем юный парень, береги то, что у тебя есть.
Эти простые слова нашли отклик в сердце Клемана. Он как-то безусловно принял их и снова кивнул. По взгляду Тимур понял и принял его ответ и тоже кивнул. Слова здесь были лишними. Так и попрощались: молча пожали друг другу руки и мужчина уехал.
Лайла проснулась на рассвете. Мысль, возникшая у неё вчера под знатной дозой алкоголя, никуда не спряталась, и на трезвую голову показалась даже ещё более привлекательной. Она выпила чашку кофе и застыла на палубе, немало напугав своим отсутствием в кровати Николя. Тот накинул ей на плечи плед, и девушка, поддавшись порыву, откинилась на его грудь, согреваясь и успокаиваясь.
Она словно пережила последний год, рассказывая мужчине о своих отношениях. И это помогло ей справиться с каким-то стазисом, в который погрузились её мысли относительно её будущего. Преодолев это болото, она смогла взглянуть на все четче. Она многое осознала, поняв и мотивы Генри, и его трудности. Конечно, ей не хватало информации о его прошлом, конечно, многие вопросы требовали пояснения, но она не хотела с ним разговаривать. Не готова была его прощать. Потому что ранило её больше всего не то, что он не мог ей довериться так долго, это было ей понятно, и не факт, что она смогла бы поступить иначе. Здесь дело было не в ней. А вот его поступки… Он поступил гадко, он поступил подло, и возможно, на это у него тоже были свои причины, но они не отменяли сути этих поступков. Её ещё остро жгла обида за себя, когда она сходила с ума от когнитивного диссонанса: она ведь всем сердцем чувствовала правду, но ложь, окружавшая девушку, не давала её осознать и озвучить. Ведь она невольно проводила параллели, пытаясь разобраться в себе, видела, что Джей и Генри во многом похожи. И возможно, именно поэтому не верила своим глазам, думая, что это ее выдумки. Думая, что видит то, чего нет, потакая желанию своего подсознания объединить двух любимых парней. Даже когда правда открылась, она не смогла в нее поверить, не желая признавать очевидное.
