— Ты лгал мне. Старался не лгать, но все же лгал. А еще ты подло втянул меня в написание книги о самом себе. И хотя я должна быть благодарна судьбе за такой старт карьеры, это было мерзко, показывать мне Джея, заставлять меня влюбится в него, чтобы потешить твое желание быть любимым, быть ближе ко мне… Нам о многом предстоит еще поговорить, Генри, и это невероятно, но у тебя все еще есть моя любовь. Сейчас я здесь, и я говорю, что ты все еще нужен мне, я хочу быть с тобой. И тебе решать, остаться у моих ног, или все же подняться, и обнять меня, наконец…

Глаза Генри распахиваются, но за мокрой пеленой почти ничего не видно. Лайла смотрит в непривычно темные глаза своего любимого, и не может поверить, что допустила в своем воображении возможность быть с кем-то другим. Ее сердце безраздельно принадлежит ему. Несмотря на все его ошибки. Когда парень наконец обнимает ее, а потом нежно и скромно целует в висок, жизнь внезапно приобретает правильный, размеренный ритм, словно ансамбль, который сбился со счета, снова обрел свой камертон.

— И что теперь? — не зная, как отпустить руки, спросил Генри.

— Теперь, тебе наверное очень хочется умыться…

— Да, я… Я быстро. Ты только дождись меня, ладно? — парень все еще не разнял рук, и Лайла намекает ему, что пора идти. Но сил отпустить ее нет. — Может, со мной?

— Ну нет, это платье я сниму только дома. Даже не надейся…

Певец ушел в ванную, но через полминуты выглянул:

— Только не уходи, я скоро…

Когда он вернулся, Лайла сидела на диване, оставив туфли на полу. Указав на налитый стакан воды, она спросила:

— Ты уверен, что хочешь поговорить именно сейчас? Я имею в виду, ты отработал грандиозное шоу, и, наверное, чертовски устал. Мы можем встретиться завтра…

Генри убрал волосы со лба, становясь все тем же отличником, которого привыкла видеть девушка. Он нахмурился, потом потер лоб и застегнул пуговицу на рубашке.

— Ты хочешь попросить меня отвезти тебя домой? Я… Я не думаю, что смогу уснуть, если мы перенесем этот разговор. Ты знаешь все, что я чувствую, все, чем я живу. И я готов ответить на любой твой вопрос прямо сейчас. Я задолжал тебе эту беседу, поэтому, если ты не против и не устала, давай все решим сегодня.

Лайла кивнула и аккуратно поставила стакан на столик.

— Что произошло с Мелани на самом деле?

Они разговаривали почти всю ночь. Несколько раз Генри просил кофе, и его приносили в гримерку, пока тот прятался где-то в глубине комнат, чтобы не светить лицом. Парень и не предполагал, что у нее будет столько вопросов. О Джее, о Лоле, о нем самом. Расходились они с рассветом, и оба еле переставляли ноги от усталости. Но они держались за руки, а на прощание несмело поцеловались, словно в первый раз, отчего душа у обоих затрепетала от силы чувств. Лайла уехала к Николя, Генри в свои пустые апартаменты, но теперь их ждала новая веха в их истории любви.

Лайле понадобилось два месяца, чтобы снова переехать к Генри. Алекс рвал и метал, узнав новости, но смирился, глядя в сияющие миллионом праздничных огоньков глаза сестры. Именно таким стал рождественский подарок для Генри, о котором он еще ничего не знал. Все это время она жила у Николя, и первые несколько недель ждала, что в их отношениях появится неловкость, но общение почти никак не изменилось. Девушка теперь старалась не допускать двусмысленностей, и была искренне благодарна судьбе за такого друга, как Никки.

Клеман с нетерпением глянул на часы. Они с подругой встретились спонтанно, он сам не ожидал, что ему удастся закрыть сессию к праздникам и приехать домой раньше.

— Успокойся, они скоро будут. Март выглядит очень ответственным малым.

— Да уж. У него, пожалуй, нет выбора. Знаешь, я ведь уже подготовил сделку по продаже квартиры, — он так и не сказал друзьям, откуда она у него, — а тут… Он почти все, что у него было отдал на восстановление Риччи. Я этого до сих пор не могу принять… И я благодарен, но… Понимаешь?

— Да. Они ещё такие дети, но решения у них вполне взрослые. Ты тоже многое сделал для него.

Тогда перед отъездом в колледж, Клеман прошел весь законный путь от подачи заявления на отца Мартина, до оформления документов на опекунство. Риччи каждый день его за это благодарит до сих пор. Тимур всего несколько дней томил их неведением, а потом сказал, что помимо его способа решения проблемы, нужно обязательно обратится к властям. Иначе Мартин до восемнадцатилетия обязан будет жить в доме родителей. Так что семья Клемана приняла на себя заботу о парне, оставив жить у себя. Клем долго не мог наладить нормальное общение между ними, ненависть к его поступку пусть и не жгла раскалённым железом, но не отпускала. Однако, глядя на его заботу о младшему брате, постепенно он смог найти в себе силы, чтобы простить его и понять поступок брата. Тот в свои пятнадцать относился к своему чувству намного серьезнее, чем сам Клеман в его возрасте.

— А вот и они! — Лайла кивнула на вход в кафе и улыбнулась. Рич шел уверенно и легко. Все заботы Мартина оправдались. Не зря он искал лучших врачей и до ссор и обид младшего заставлял делать все необходимые тренировки, чтобы Риччи смог полностью восстановиться. Врач обещал им, что в следующем семестре он сможет вернуться в лицей, а через год снова заниматься спортом.

— Вы все необходимое подготовили? — пара дружно кивнула, и то, как светились их глаза, эта милая синхронность в движениях вызвали добрую улыбку у девушки.

План был простой. Они закатят рождественскую вечеринку у Генри в апартаментах. И каждый новый гость будет приносить с собой чемодан, украшенный праздничной лентой и оберткой, и складывать под ёлку. А когда все ее вещи окажутся в доме, Лайла расскажет, что она решилась на переезд.

Их отношения развивались будто заново. Они медленно сближались, боясь торопить события, хотя их связывало столько воспоминаний, что иногда это казалось смешным. И все же, девушке нужно было время, и Генри не смел настаивать.

— Я так рад, что ты тут! — Риччи обнял брата и счастливо вздохнул, — праздновать Рождество в семье — это ли не главная радость?

— Я не мог не приехать… — пробормотал Клем, и Лайла рассмеялась:

— Но не ради нас…

Пока парни отошли к бару, Клеман быстро склонился к подруге и проговорил:

— Знаешь, я ведь все еще люблю ее. Всегда любил. И мне кажется, я готов попробовать…

Глаза Лайлы зажглись восторгом и пониманием. А потом тревогой:

— Но ведь она с Эваном…

— Это ничего не меняет. После той презентации, когда я транслировал ей концерт, все как-то изменилось… Мы стали ближе, и с каждым новым разговором… Мы будто снова стали теми друзьями, что были раньше, и даже больше. Я готов сказать ей, как я к ней отношусь. А решение принимать ей… Я даже думал поговорить с Эваном… Но потом подумал, проанализировал свои наблюдения, и понял, что он и так все знал. И знает сейчас. Он не может не видеть того, что с ней происходит. — Клем замолчал, потому что к ним возвращались ребята, и Лайла успела только шепнуть:

— Можешь рассчитывать на полную мою поддержку.

Жасмин сладко потянулась и поправила простынь. Легкое прикосновение к плечу, перешедшее в нежный массаж, а потом и в теплый утренний секс, принесло бодрость и яркое, абсолютное понимание:

— Я люблю его…

— Я знаю. И тебе пора возвращаться домой… — Эван поцеловал ее шею, провел пальцами по изгибу талии и остановился на спине. — Я брал билеты в один конец для тебя.

Девушка рассмеялась:

— Все то ты знаешь обо мне… Я чувствую, что предаю тебя… — она стала серьезнее.

— Нет, не чувствуешь. Ты считаешь, что должна это чувствовать, но это не так. Я больше не нужен тебе. Ты всегда будешь здесь, — он показал на свою голову, — и здесь, — теперь его палец остановился на своей груди, там, где сердце. — И даже не начинай думать, что делаешь что-то неправильное. Ты всегда его любила. У нас всегда был лишь небольшой отрезок времени. Но за этот отрезок ты подарила мне целую жизнь…