Он признал, что у Лайлы было право отвернуться от него навсегда. Он не хотел в это верить, он распалял угасающую надежду, чтобы совсем не сойти с ума, но его ломало. От одной мысли, что его душа, его муза, его сердце так и останется с ней, а жизнь без неё останется пустой и ненужной, его ломало. Так, что невольно вспоминался их последний разговор с Жи, и Генри не мог не восхищаться своим другом. Тот нашёл в себе силы отпустить свою любовь и продолжать жить дальше. И возможно, ему это только предстоит. После всех откровений с самим собой он не мог больше прятать голову в песок. И позволил себе до конца прочувствовать всю вину и сожаление, что накатывали на него удушающей лавиной.
Глянув последний раз на себя, он сморгнул потерянность и пустоту по взгляде и принялся накладывать грим.
Зеркало ярким отблеском словило солнечный луч, заставив Николя зажмуриться. А через мгновение он снова был ослеплен, теперь уже той, что отражалась в нем, кружась в платье, покрытом миллионом блестящих чешуек. Лайла решила воспользоваться прощальным Катиным подарком и собрать последний образ в бутике для презентации.
— Ну как? Не слишком вычурно?
— Вы буквально ослепительны, дорогая. Ему понравится!
Лайла сурово нахмурилась:
— Тебе нравится? Я хочу тебе нравится! — она со вздохом пошла переодеваться, не в силах стереть угрюмое выражение с лица.
Николя перехватил её у входа в примерочную, осторожно придержав за локоть. Она подняла на него злые глаза, но ни слова не сказала.
— Среди всего этого великолепие сложно будет найти то, в чем вы мне не понравитесь, — её взгляд смягчился, и девушка немного улыбнулась. — Но если вы настаиваете…
— Именно так! — она гордо вздернула подбородок. — Я настаиваю.
— Тогда подождите минуту…
Он обратился к консультанту, и та понятливо кивнула и ушла. Спустя несколько минут вернулась, и Лайла удивлённо выкинула брови. Но кивнула и пошла примерять наряд. Когда она вышла, мужчина не смог вымолвить и слова. Но они были не нужны — по взгляду она поняла все, что хотела.
По дороге домой Никки сделал небольшую остановку, но девушке выйти из машины не дал.
— Пусть это будет сюрприз…
Лайла настолько сильно волновалась, что вцепилась в локоть Николя, как в спасательный круг.
— В синем платье ты просто богиня, — прошептал ей на ухо мужчина, забыв о своём официозе. Эта фраза вертелась у него на языке с момента, как он её увидел.
Глубокий сапфировый цвет оттенял загорелую кожу, а камни в ушах в тон — клеймо известного ювелирного дома не оставляло сомнений, что они драгоценные, — сверкали гранями, заставляя задерживать взгляд на их обладателе. Именно этот сюрприз мужчина преподнес ей перед выходом.
— Сегодня вы будете представлены миру как писатель. Этот подарок должен подчеркнуть, и насколько многогранна ваша личность, — он помог ей застегнуть сапфировую каплю на шее. Её закрытые плечи дрогнули, когда Никки вытащил заколку, удерживающую волосы вверху, и аккуратно уложил локоны по плечам. — А это — извинения моей матери за грубость… — правого виска коснулся тёплый металл, и гребень с россыпью бриллиантов и сапфиров медленно вошел в копну волос, приоткрывая ухо. — И вы не посмеете задумываться о цене, — он буквально сорвал с её языка возражение. Девушке осталось только смириться.
Лайла благодарно посмотрела на своего спутника. Все же она сделала верный выбор. Одной своей фразой тот посетил в ней уверенность и покой, насколько можно вообще быть спокойной в подобной ситуации.
Девушка чувствовала себя королевой. Не только из-за драгоценностей, весь образ был сдержанным, невычурным, шикарным. Платье по фигуре без рукавов заканчивалось юбкой-годе, расклешавшейся только у середины голени, заставляя делать неширокие шаги. В глубоком вырезе острым клином лишь угадывались округлости груди, но очаровательная небольшая сверкающая капля притягивала взгляд, словно приглашая посмотреть, что же скрывает ткань. Однако общая строгость образа не давала и намека на флирт или соблазнение. Она была достойной парой своему кавалеру, четко демонстрируя, что занята и не склонна принимать ухаживая. Что не лишало её постоянных комплиментов.
Зайдя в зал, она невольно замерла. Сиденья были устроены амфитеатром, вдоль стен с каждой стороны висели огромные фото героя до самого потолка. Не было нужды подписывать их, Лайла моментально узнала в них названия глав своей книги. Было очевидно, что фотосессии были устроены специально для нее.
На первой была изображена лестница. Широкая, огромная, напоминающая входную группу в их лицей. За Джеем, вокруг него, была толпа людей, но он сидел на ступенях один, словно покинутый и несмелый. Его рука была протянута куда-то за кадр, и с самого края фото было видно, как тонкая девичья ладонь сжимает его пальцы, словно показывая путь из одиночества. Но это предложение, судя по выражению лица героя на снимке, остаётся безучастным.
На втором фото был типичный прованский пейзаж, и девушка уловила знакомые очертания холмов недалеко от мотеля, где они провели ночь. А потом присмотрелась и узнала очертания Шато де Камю. Он и правда сделал фото там! Там где… — Она не дала себе упасть в воспоминания и перевела взгляд на следующие снимки, не рассматривая внимательнее, о чем говорило лицо Джея.
Она с некоторым сомнением осматривала полотно, ожидая увидеть что-то до боли откровенное. Шато де Анж, как минимум. Но фото её удивило. Это была пустая кровать. В их апартаментах. Небрежные простыни и мужчина, примостившийся на самом краю, будто ему там не место. Его голова была спрятана в сомкнутые в замок на затылке руки. Виднелась линия сильных, поверженных плеч, бугристые мускулы выдавали высочайшую степень напряжения и отчаяние. Её снова передернуло, и она незаметно для себя переплела пальцы с пальцами Николя, крепко сжимая ладонь.
На последнем фото был Джей. Он стоял широко раскинув руки, словно прощался с публикой, пытаясь их всех обнять. Но зал был пуст. В темноте виднелась лишь одинокая фигура, нежная, хрупкая. Лица модели видно не было, и Лайла невольно представила на её месте себя. Лицо певца выдавало надежду и смирение, и теперь его поза виделась в ином свете. Словно музыкант отдавал себя на суд единственного зрителя.
Не выдержав напряжения, скопившегося где-то в районе души, она потянула Николя за собой, чтобы занять их места, но поняла, что не знает, куда идти. И мужчина провел их к центру зала. Амфитеатр со зрительским местами остался у них за спиной, а они оказались у ряда удобных стульев, что стояли полукругом вокруг длинного стола, на котором…
Девушка так быстро рванула к нему, что чуть не зацепилась острым носом лаковой туфли за ковёр. На столе стояли десятки экземпляров её книги. Они составляли эстетичную композицию, некоторые смотрели на нее обложкой, другие форзацем, и каждая манила к себе. Но прикоснуться ни к одной она не могла. Её рука замерла, когда она увидела свое имя рядом с названием книги. В сердце поселилась дрожь, которая медленно перетекла в руки. Никки осторожно потянул её на себя и усадил на стул.
— Ещё не время, милая, — словно в подтверждение его словам свет в зале чуть приглушили, и теперь только огромные фотографии издавали мягкое свечение.
Джей стоял за кулисами, глядя, как свет в зале гаснет, у него оставалось ещё пять минут: его команда уже занимала места на сцене, вступила музыка, и осветители дали несколько лучей на сцену. Танцоры исполняли танго одиноких сердец, а музыканты медленно занимали свои места за инструментом.
— Сын, послушай, — на его плечо опустилась рука Антуана, но никто не обратил внимания на его слова — все были заняты своей работой. — Я должен был сказать это раньше, но едва ли ты послушал бы меня. Поэтому говорю сейчас. Кроме нее, там ещё сотня людей. Фанатов, поклонников и критиков. И это выступление, от первой до последней минуты, ты должен отыграть для них. Для всех них. Ты увидишь её в первом ряду, у тебя будет всего полминуты, чтобы пережить это. А потом пусть она растворится в толпе зрителей, и будет просто одной из них. Иначе ты не выдержишь. Иначе ты сорвешься и не сможешь до конца довести то, что должен, сын.
