Джей кивнул и закрыл глаза, потом открыл и пообещал:
— Я постараюсь…
Лайла с удивлением увидела на сидении чуть ближе к правому краю мадам Жако. Глубоко кивнула в приветствии и повернулась к Николя. Просительно раскрыла ладонь и с замиранием сердца ощутила его уверенное прикосновение. Музыка, зазвучавшая громче, была трагичной. Танцоры существовали словно по одиночке, хотя движения были парными. У зрителя возникало впечатление, словно части единого целого разбили надвое, и теперь они вынуждены танцевать отдельно. Танец был чувственным и болезненно печальным.
Никто не заметил, как на сцене появились музыканты, а к концу хореографии и сам певец. Он сел прямо на пол, свесив ноги. В руке у него микрофон. Несколько аккордов на гитаре будто продолжают уходящую музыку, и Джей начинает петь:
— С самого нашего знакомства я хочу сказать тебе все, что я думаю. Мне разбили сердце, но отныне эти дни одиночества развиваются. Я не могу отрицать свои чувства, когда мои глаза останавливаются на той, которой я должен лгать… Пожалуйста, прости меня, простишь ли ты меня? Стану ли я тем, кто будет тебя любить и обнимет тебя? Я не могу поддаться этому сейчас. Я должен держаться, но моё сердце разрывается. Будешь ли ты любить меня, когда узнаешь правду? Я вижу кусочек рая, когда загораются твои глаза, но как любить, если я лгу?
Гитара затихает, и Джей прерывается. Публика удивлена и не стесняется выражать своё удивление вслух.
— Я знаю, что эта песня всем знакома, но именно с нее началось зарождение этого альбома. И мне показалось чудовищным упущением не начать с нее. Когда наше сердце разбивают, хочется укрыть его ледяным одеялом, чтобы больше оно не болело никогда. Но под ним мы замерзаем сами, не замечая, как разбиваем сердце этим холодом другим…
Звучит чёткий ритм, и Джей начинает петь:
— Ты не оставляла меня в покое, не оставляла. Я бежал и давал сдачи, но ты не оставляла. И так и не оставила, навсегда…
Лайла не в силах сопротивляться собственной памяти. Она вспоминает, как бесилась от его грубости и холодности, как навязчиво проявляла дружелюбие, и как добилась-таки своего.
— Но ты не знала, что я всего лишь раненный кем-то щенок, что рычит на руку помощи… — Джей поёт, и Лайлу уносят крылья прошлого.
Она теряется в нем, и с каждой новой песней слышит, что чувствовал Генри, как он жил. Она слышала эти песни, знает их текст, но не так. У нее не было сил на яхте, чтобы вспоминать. И теперь она расплачивается за свое бессилие ураганом из заново переживаемых событий прошлого.
Презентация идёт лавиной чужих чувств, и столько нового открывается девушке, но она не успевает это анализировать. И тут в нее врывается новый текст. Этот она не слышала. Джей рассказывал ей об этой песне. Но ни разу не сыграл. Ни разу не упомянул и строчки, как она ни просила:
— Я умер вчера. А сегодня воскрес.
Возродился из морока прошлых печалей. Для всех них это просто дешевый текст, для меня вековые больные печати от ошибок, что рвут вразлом, от беды, что я сам накликал. Ведь я трус, но тебе все равно, ты со мной, будь я даже безликим.
Лайла не может слушать, но уйти никак. Это бьёт по душе, это сердце оставляет осколками ссыпаться вниз, но ей не уйти от этого. Ее Генри попал в капкан из собственных страхов и жалости к себе. Неужели она не дала ему понять, насколько он ей нужен? Был. Или все еще… Она растерянно посмотрела на Николя и перевела взгляд на их сцепленные ладони. Может ли она так поступить? С ним, с собой…
Чертова память снова подхватывает ее на свои крылья. Ее заносит в кафе к Мардж, где они с Генри нашлись, она слушает знакомую композицию, слова которой каждый раз вышибали почву у нее из-под ног.
— Случайностей не бывает, и теперь я знаю это точно. Мы могли бы оказаться невидимками среди сотен проходящих мимо людей, — только теперь девушка осознает, почему на этой песне всегда так щемило сердце, почему так тянуло к музыканту. Примерно это говорил ей Генри, уплетая обед на заправке, когда целовал ее руки и преданно смотрел в глаза. Песня описывает, как официантка наливает кофе мальчику с папой, дедушке с бабушкой подает блинчики, описывает то, что они наблюдали своими глазами. Песня описывает, как легко потеряться в жизни двум людям, но если судьба вам благоволит, вы просто не сможете разминуться. Как они в ту ночь, когда ветер сломал ее жалкую попытку к бегству. — Она нальет вам кофе, но не вспомнит на завтра, а вы останетесь друг у друга, только помните: любая встреча не случайна. — Второй куплет описывает случайных собеседников в вагоне метро, неосторожную аварию на пустом шоссе, вынужденных соседей под козырьком в дождь и обязательно заканчивается все тем же: — Она нальет вам кофе, но не вспомнит на завтра, а вы останетесь друг у друга, если поймете — любая встреча не случайна.
Лайлу колотит от злости, она чувствовала такой сильный диссонанс, когда ей казалось, что это написано про нее, но Джей никак не мог бы этого сделать. Вот только он мог. И сделал, оставляя ее сходить с ума от непонимания, как чужой может быть таким родным, как незнакомец может оказаться у нее под кожей. Но девушка не может игнорировать, о чем говорит эта песня, не может закрыть глаза на всепоглощающее чувство благодарности, которое испытывал Генри к судьбе, когда она свела их там, в этом теплом кафе в непогоду. Песня дарила щемящее ощущение надежды на хорошее, веры в лучший финал истории тех, кто верит в судьбу и дает сам себе шанс. Тогда она была щедра на подобные жесты. Что изменилось?
Следующая песня дает ей звонкую пощечину. От чего же еще так звенит в ушах, если не от нее? Она слышала эту мелодию. Сама предложила дублировать последнюю строчку, но отрывочные фразы не давали ей полной картины.
— Скоро рассвет. Ты спишь, я не в силах поверить в мечту. Рассветы такие есть здесь, и быть может, в Шампани. Так тонко ты чувствуешь душу мою, и я утопаю в беспечном желании. Я сделаю все для тебя, мой родной, я душу продам, человек самый близкий, иначе зачем я дышу и пою, и кончики пальцев меняю на мысли… Иначе зачем я дышу? Иначе зачем я пою? И кончики пальцев твоих бегут словно мысли…
Сомнения в его искренней любви развеиваются, подобно туману, и становится от чего-то легче дышать.
Песня заканчивается вместе с очередной главой презентации. Теперь подсвечивается только третье фото.
На сцене полная темнота. Свет снимка отражается от лиц зрителей в зале, делая их словно в старом кино. Он настолько яркий, что изображение почти сломленного мужчины становится будто бы объемным и притягивает взгляд. Звучат первые аккорды мелодии. Это соло на фортепиано, и ноты знакомы Лайле до боли. Голос певца разбивает тишину. Разрывает её пронзительным и сокрушенным вокалом:
— Я в пустыне, на мёртвой земле, я взываю к тебе, моё сердце так хочет тебя. Я хочу о секрете забыть, я так хочу с тобою быть, тебя любить. Семь дней я не сплю, мои мысли к тебе, моё сердце с тобой… — Лайла слышит через строчку. Её собственное сердце так громко стучит в ушах, что виски ломит от напряжения. В альбоме эта песня на английском, но сегодня он поёт её так, чтобы девушка поняла каждое слово. И новый смысл открывается с каждой проглоченной фразой. Это все для нее. Это все о ней.
Каждая песня, каждая строчка, каждая музыкальная фраза — все о ней. Она вспоминает их работу над книгой, вспоминает мелкие оговорки, вспоминает его взгляды и слова. Слова Генри к ней. Слова о том, что без неё он не знает, как дышать. Ведь именно так и сказал ей любимый, когда нашёл её. И Джей воплотил это в песне. Он ведь тоже так выразился, но слишком многое было на уме, чтобы обратить на это должное внимание. И он сказал, что уйдёт со сцены, если она попросит. Это о ней был разговор тогда. Это о его отношении к любимой она рассказывала Генри, восхищаясь чужой историей любви. Как она могла не полюбить Джея, если все в нем было родным, теплым, нужным? Лайла закрыла глаза. Её щеки коснулись нежные пальцы, и она поняла, что плачет.
