- Ложь тишины - это тоже грех, - тихо пропищал писарь, стараясь записать все, что видит. Он начинал меня раздражать… Меня сейчас все злило и раздражало, я не хотел причинить девушке боль… Она не была ведьмой - я знал это точно… За свою жизнь я сжег больше трех тысяч ведьм. Именно ведьм, тех что вредили, убивали или лишали воли… Так в чем же тут дело?

Я решил немного облегчить страдания девушки и больше не трогал нижние валики, перейдя к верхнему колесу. Если не переусердствовать, максимум, что ей грозит - это растяжение мышц, но это не так страшно. Мало кто знал об этом маленьком фокусе, и больше чем уверен, ни раз не применяли. Я крутанул колесо у изголовья и Альвеву потащило наверх, теперь она просто висела на руках, но ноги больше не тянуло.

- Альвева, покайся! Покайся, если чувствуешь за собой вину! Покайся и это прекратится, -  объяснял я девушке снова и снова, ходя кругами вокруг нее, - Если ты не виновата, то я готов вылечить тебя и содержать пожизненно за ошибку ордена! Я обещаю тебе золото, только не молчи!

Она молчала… Кричала от боли, плакала, но молчала! Да что с ней такое?

- Ребята, я на такое не пойду! Я не собираюсь лезть под стол! - спорил Люцифер, читая список требований. - Я не согласен! У меня еще есть дьявольская гордость! Там грязно и сквознячок! 

- Полезай!!! - хохотнул Бельфегор. - А мы посмотрим! Сам проспорил! 

- А может я верил в Тусю… Ничего, Туся, я потом отыграюсь! - обиделся Люцифер, перечитывая список дел. 

- Святой, вы задали на одной пытке больше вопросов, чем описано в уставе святого ордена. Вы должны выбрать более болезненную, - почти заикаясь проговорил писать и спрятался за бумагами. А потому уже оттуда добавил. - Может, у нее дьявол отнял возможность говорить? Может, ей распятием клеймо поставить? Говорят, что так одержимость проходит.

Я глубоко вздохнул… Никогда не жалел о том, что писал сам… Устав всегда был моей гордостью и, как я считал раньше лучшим творением… Что же сейчас не так? Почему не так?

- Палач! - позвал я, закрывая дверь пыточной и ища его взглядом. Он нашелся довольно быстро. В самом конце коридора, мужчина стоял на коленях и молился. Когда я  окликнул его, он рывком поднялся и побежал ко мне, - Перевяжи на клеймение.

- Господь, милостивый! -  прошептал палач и чуть не сполз по стене, затравленно оглядываясь на меня, - Святой Антоний, неужто самостоятельно сдвинули? Как же получилось-то так?

- С божьей помощью, - ответил я, выходя из допросной в коридор, глотнуть свежего воздуха и прогуляться, - Без меня ничего не делать! Кто попробует оспорить мой приказ - убить на месте!

Я решил пока не возвращаться в допросную и дать Альвеве время на раздумья. Никогда не любил пытать, но долг инквизитора обязывал меня делать и не такие вещи…  Может, проверить Мораиса? Я направился в конюшни. Люди ордена, которые попадались на моем  пути шарахались в страхе от меня, боясь, что мой гнев распространится и на них. Глупые.

- Благослови, святой, - ко мне подошел Логот. Он явно нервничал и комкал в руках коричневую рясу, -  Каюсь и прошу о прощении моей грешной души, Антоний. Индульгенция уже не дает такой надежды на спасение, как раньше… Тяжело мне… Отпусти грехи, святой… Да не оставит нас Господь в день суда страшного.

Я смотрел с непониманием на брата святого ордена, пытаясь понять, в  чем таком страшном он решил покаяться? Логот смиренно опустился на колени и склонил голову, ожидая моего благословения. Что-то внутри меня подсказывало, что здесь что-то не так…

- В чем грехи твои? - поинтересовался я, прежде чем опустить ему на голову свою руку и дать благословение, - Покайся передо мной и ликом Господа нашего. Он не бросает покаявшихся и дарует им прощение…

Логот молчал, а предчувствие чего-то неправильного укреплялось с каждой минутой. Инквизитор поднял на меня непонимающий взгляд и встретился с моим. Брат поджал губы и поднялся с колен, стараясь не смотреть мне в глаза.

-  В другой раз, святой, - пробормотал он, разворачиваясь чтобы уйти. -  Не в этот раз. Сейчас у меня много дел, которые велел мне выполнить святой отец. Я найду тебя позже.

Логот быстрым шагом удалялся от меня по коридору, а я смотрел ему вслед, решая пойти за ним  и расспросить, или же подождать пока он сам решит добровольно просить прощения господня. Я выбрал второе. В конце концов, если человек не хочет, чтобы его душу спасли, этого никто не сможет сделать. Так, погруженный в свои мысли, я добрел до конюшен, где меня радостно встретил старый Мораис.

- Святой Антоний, вашими молитвами, -  склонил голову старец, а на его лице  расцвела морщинами благодарная улыбка. - Со мной хорошо обращались! Все как вы и говорили: мне выдали келью, накормили и разрешили ночевать в обители! Старый Мораис больше не будет мерзнуть и сможет отдать богу душу стенах святого ордена!

- Не спеши туда раньше времени, старик, - грустно усмехнулся я, вполуха слушая благодарности старика.  Все мои мысли были заняты предстоящим допросом и неудавшимся покаянием Логота, - Скажи мне, Мораис я должен что-то знать о том, что происходит в обители?

Старец замолчал, но я не торопил его, предоставляя возможность обдумать все и взвесить. Где-то улавливались отголоски мысли о рыжей ведьме… С Софой нужно поговорить… Я больше не злился на нее. Я злился на себя… Девушка, выросшая в деревне просто не могла знать о том на какую жестокость и коварство способны люди…

- Святой Антоний, - позвал меня Мораис и дотронулся до плеча, чтобы я обратил на него свое внимание. - Старый Мораис знает мало… Только то, что не все ведьмы или не ведьмы, вошедшие в обитель,  покидают ее…. Неважно, куда на костер или на свободу… Они словно пропадают там… Но это все, что знает старый Мораис, который долгое время жил, как старый пес…  Пока сам бог не послал тебя, Антоний.

- Миша, Гаврюша, кто из вас бог? - театрально задумался Люцифер, беря себя за подбородок. - Так кто из вас послал его? Я честно-честно папе не скажу! Даю честное слово бывшего ангела! Есть во мне что-то святое! 

- Я, - вздохнул Михаил, глядя на Антония, который стоял в раздумьях и растерянности. 

- Я сказал, что не скажу, а вот написать могу, - коварно произнес падший ангел, потирая руки. - Мне сейчас очень нужны союзники! Я понимаю, проспорил, но это еще не повод посылать самого дьявола под стол. Представляете, что будет, если я покажусь инквизиции! 

- Мне кажется, что половина из них не удивится, а вторая половина побежит за тобой уточнять условия сделки! - хохотнул Бельфегор. - Люся, не будь как девчонка! Давай, полезай! 

- Ага, сейчас, я что Гаврюша? - обиделся Люицфер. - Это он у нас вестник. Что ни день, то новости. И нет, чтобы добрые! Что-то вроде “а лисичка родила лисят!”. А у тебя то: “встань, собирай народ! То встань, разгоняй народ!”. 

- Полезай! - потребовал Бельфегор, а все посмотрели на Люцифера.

- Обидели маленькую звездочку! Как вам не стыдно! - сглотнул темный ангел, отворачиваясь. 

Я одобрительно кивнул и дотронулся до  лба старца, благословляя на работу с божьей помощью. Сам же я направился в допросную, собираясь с духом и прося у Господа сил вразумить Альвеву.

- Святой вернулся, - оповестил писарь палача, когда я входил в душную ужасную комнату страданий и правды, - Можем начинать?

Палач предусмотрительно направился к выходу, кивнув мне на  покрасневшее в огне распятие. Я ничего не стал отвечать ему, сразу направился к Альвеве.

- Ты будешь говорить? - почти не надеясь на ответ поинтересовался я, а сбоку услышал скрип пишущей палочки. Альвева никак не отреагировала на мой вопрос. Я дотронулся до ее подбородка, проверяя в сознании ли она. Девушка смотрела на меня злобно и затравленно, словно ненавидела всю жизнь… - Ну, Господь с тобой… Будь по-твоему. Помни, одно твое слово… Достаточно одного слова, чтобы все прекратилось. Я клянусь богом, что остановлю пытки, как только ты произнесешь слово. Ты меня поняла?