Мы всегда наблюдали за людьми, помогали им, оберегали их… Молитвы грешных созданий нашего Отца всегда остаются услышанными. Мы ответственны за них. Но люди вспоминают о нас только в моменты своего отчаяния, в миг опасности или беды…

- Антоний, брат мой, на что ты смотришь? - заинтересованный голос Михаила раздался за моей спиной, а затем я услышал шелест крыльев архангела. Тяжелый вздох старшего брата свидетельствовал о разочаровании. - Неужели ты считаешь, что они поступают правильно? Сжигая творения Отца, принося ему жертву, о которой он никогда их просил?

Где-то внизу, под мягким покровом облаков, на одной из грязных площадей священнослужители готовили костер, чтобы предать огню нечестивую. Звучали песнопения, приводя простых людей в благоговейный трепет. “Во имя господа нашего!”, - кричал один из священников, поднимая руки вверх, к небесам, а лики людей, озаренные верой и надеждой, смотрели куда-то сквозь дымку облаков, в надежде увидеть нас, услышать наши голоса, проникнуться верой, что они не одни.

- Михаил, в этих людях веры в нас больше, чем во всех прихожанах. Посмотри на них. Они свято верят в то, что делают, - уверенно произнес я, видя, как из повозки вытаскивают женщину в старом рубище. Ее ноги заплетаются, а ее приходиться волоком тащить по земле туда, где уже слышаться ярые молитвы и коптит негасимый факел веры, - Отец предоставил всем выбор, служить ему и жить праведной жизнью или поклониться Люциферу и навсегда закрыть для себя двери Рая. Верующие, называющие себя инквизицией, просто ускоряют то, к чему рано или поздно они бы пришли.

Грешница подняла лицо куда-то вверх, а ее полубезумные глаза едва ли не ослепли от сияния, поэтому она тут же отвела их, вызвав у меня насмешливый вздох. “Именем господа нашего!”, - послышался низкий раскатистый голос, а нечестивая заметалась при виде хвороста. “Покайся в грехах своих!”, - снова повторял голос, а ему вторили еще десятки голосов. “Нет… Нет за мной греха…”, - шептала затравленно озираясь несчастная и заблудшая. “Ведьма!!!”, - скандировала толпа, швыряя в нее камни. “Сжечь ее!!!”, - слышались голоса, а черная змея веревки прочно сковала руки дочери Евы.

- Прошу прощения, что вмешиваюсь… А, хотя, постойте… Не прошу. - съязвил Гавриил, присоединяясь к нам и тоже наблюдая за казнью, - А ничего что девушка невинна? И её вот-вот сожгут по ошибке? Может, поможем?

Гавриил уже сделал решительный шаг вперед, но я остановил брата, преградив ему путь крылом.

- Даже если из десяти сожженных, две окажутся скверной, - терпеливо объяснял я братьям простую истину, которую они так и не смогли понять,  - То это уже прекрасный результат. Нам всем приходится чем-то жертвовать. Не бывает мира без войны.

- Антоний, ты так говоришь, потому что эта кучка фанатиков выбрала тебя своим покровителем!  - не унимался Гавриил, пытаясь доказать мне, что его мнение абсолютно верное. Его и ничье больше. -  В чем виновато это дитя? Она же почти ещё ребенок! Она крещена и верит в нас!

“Петр, открывайте двери!” - услышал я голос Михаила за своей спиной, наблюдая за тем, как костер разгорается, набирая силу, а толпа радуется и рукоплещет. Да, они все правильно делают. Крики боли заставили людей умолкнуть, но и они стихали, пока люди алчно смотрели на очищающий огонь.

- Антоний, тебе не известны их умыслы! -  сурово произнес Михаил, наблюдая, как душа девушки поднимается к вратам райских садов, - Они безумны! Ты должен остановить это! Люди страшны в своей вере! Мы не являемся к ним потому, что что бы мы им не говорили, они всегда находят способ переиначить наши слова. Нельзя давать людям напутствие. Они слепы и никогда не находят верного пути!

Девочка боязливо озиралась по сторонам и дрожала, святой Петр сделал несколько шагов к ней, но она испуганно вскрикнула. И так каждый раз.

- Где я? Где мама? - плача и всхлипывая, обхватив себя руками пропищала девочка. Действительно, почти ребенок. - Отпустите меня домой…

- Ты в раю, дитя, - грозный голос Михаила стал непривычно мягким и располагающим, - Твои мучения окончены, впереди тебя ждет только счастье. Не бойся нас, пройди через ворота. Вы с мамой обязательно там встретитесь.

Нетвердыми шажками, все ещё ежась от страха, душа делала свои шаги к воротам. Туманная дымка, окутавшая её поможет забыть страдания земной жизни и вернуться к нашему Отцу.

- Ты видел? Видел, что происходит? - наседал на меня Гавриил, поддавшись одному из пороков - ярости. - Антоний, они безумцы! Неужели ты не видишь? Они считают, что должны служить нам, но мы не просили их служения!

Я отрицательно качнул головой, прислушиваясь к молитвам одного из праведных служителей, которому только что привели девушку, обвиненную в колдовстве и сговоре с Дьяволом. “Примите моё благословение, она должна очиститься от грехов своих!” - передал я свое благословение праведным душам, которые верой и правдой сражаются со злом. “Он явился мне! Услышал мои молитвы!”, - закричал праведник, пока девушка стояла на коленях перед ним. Трясущаяся рука нависла перед ведьмой, а я наблюдал за тем, как одно слово решает ее судьбу.

- Нам не достучаться до него, Гавриил. Гордыня - величайшая из пороков, - заключил Михаил, снова подходя ближе. - Скажи мне, брат, ты думаешь о том же, о чем и я?

Гавриил усмехнулся, а я краем глаза заметил, что он кивнул. Эти двое никогда не поймут истинных чистых помыслов праведно-верующих. Ведь благодаря им вера в нас крепчает с каждым днем.

- Петр, у Вас кажется замок на воротах заедает, - осторожно заметил Гавриил. “Да-да, точно!” - отозвался Петр и быстро скрылся из виду. Ну, сейчас снова начнут меня убеждать в своей правоте. - Давай, пока Отец не видит!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что? Я резко развернулся, чтобы увидеть, задуманное братьями, как Михаил ударил мне в грудь рукоятью своего меча.

- Узри же сам правду, брат, - крикнул мне Михаил, а я почувствовал, что не могу расправить крылья для полета. Гавриил стоял позади меня, а я чувствовал страшную боль. -  Запомни! Небо помнит ангелов падших своих!

Короткий полет и удар… Что это.. Боль? Мне больно? Но почему? Я же не… Земля… Пыль, грязь… Кто я? Где я? Что происходит?

- Колду-у-у-ун! - орала какая-то бабка, тыкая в меня пальцем, картинка расплывалась. От боли я не мог нормально видеть. Крики напоминали истерику, раздавались гулом в звенящей голове.  - Ведьмак! Чернокнижник! Ещё один!

“Камнями его!” - кричали вокруг, а я силился сказать, что я… Кто я? Я не помню… Я помню имя… Антоний… Это я? Что со мной…  В спину прилетел первый камень, заставив меня съежиться от боли и тут же выгнуться, второй булыжник больно врезался в грудь, а я чувствовал как дрожат мои руки. За что? За что они так? “Так его! Приведите Святого Отца!” - наперебой кричали люди. - Мы поймали колдуна! Летающего колдуна!

- Что происходит? -  женский крик прервал ропот толпы, а я съежился, предчувствуя боль от удара камня, но ее не было. - Что он вам сделал?

“Ведьма! Ведьма!!!! Иди отсюда! Своей дорогой, нечестивая! - волной нервного шепота пронеслось по толпе, и кольцо из жителей стало редеть. И снова камень… И ещё один… Даже отступая, люди не переставали забрасывать меня камнями… За что?

- Прекратите! Сейчас же хватит! - светловолосая девушка бежала в мою сторону, подобрав подол своего платья. - А иначе дожди нашлю! Все посевы сгниют! Ветер нагоню и остатки дует! С голоду сдохнет вся деревня!

Она закрыла меня собой, когда еще несколько камней полетели в нашу сторону. Но угрозы подействовали… Толпа начала расходиться, опасливо глядя на девушку. Ведьма? Она ведьма? Мой лихорадочный взгляд скользнул по ветхим домам, по грязи, которая, казалось, облепила все и вся, по хмурому небу, которое вот-вот разразится дождем и по бледному лицу … ведьмы.