Ошибки князя всегда оплачиваются кровью его народа, разорением его земли. Неврюева рать шла, по обычаю предавая жестокому истреблению все на своем пути. Завидя татарские тьмы, Андрей и Ярослав бежали, но Неврюй настиг их у Переславля-Залесского и в кровавом бою положил их дружины, после чего продолжил разорение Владимирской земли.

Братья в той битве уцелели, хотя лучше бы было им не сносить голов, ибо как говаривал далекий предок Святослав: мертвые сраму не имут. Братья уцелели и бежали: Ярослав – во Псков, Андрей – в Швецию. В Швецию! К тем самым шведам, что так рвались захватывать русские земли, но были посрамлены Александром…

И как не восскорбеть душой, на братнее безумие глядя? А того более на то, во что стало безумие сие родной Владимирщине… Из-за глупого молодечества положены были в землю доблестные дружины, угнаны в полон люди и скот, преданы огню веси и пашни, разграблены храмы…

– Не понуждай нас брататься со своими погаными! – вспоминались запальчивые слова Андрея.

С Сартаком Александр и впрямь побратался. Еще в том давнем путешествии по Орде. Он помог своему побратиму и его чудовищу-отцу одолеть Гуюка. Но теперь уже не было в живых ни ларкашкаши Бату, ни Сартака. Последний должен был наследовать отцу, но слишком многим был не по нутру мудрый и умеренный татарин-христианин. Наследника отравили, и власть перешла к его магометанину-брату Берке… Это, однако, удовлетворило далеко не всех в Орде, распри становились и ее уделом.

Магометанство Берке не помешало Александру убедить его учредить в Сарае, столице хана, епархию Русской Церкви. Отныне не только папские миссионеры могли вести там свою работу. Существует много способов победить врага. Один из них – обратить его в свою веру. Татарин, принявший Православие, это уже совсем не тот татарин-язычник или магометанин, что придает огню храмы и глумится над святынями… Он уже не принадлежит Орде. Кроме того, разница вер способствует разногласиям в ордынском стане.

Иного добивался Александр в Русской земле. После побега брата он объединил под своей властью Киев, Владимир и Новгород. За долгое время впервые столь значимая часть Руси обрела единство. Его, впрочем, тотчас попытался нарушить господин Великий Новгород. Не желая платить дань Орде, новгородцы перебили ханских баскаков. Что оставалось делать князю? Пути было два. Позволить хану покарать смутьянов, либо сделать это самому. В первом случае Новгород постигла бы участь Рязани, Владимира и Киева, которой он столь счастливо избегал прежде. Жители были бы перебиты, город предан огню, и дымящиеся руины Софийского собора напоминали бы о былом величии. В отличие от шумливых вечевиков Александр много раз видел страшные последствия татарских нашествий и потому не мог допустить повторения такой беды в городе, который столько раз спасал от западных супостатов.

Не дожидаясь карательных тумэнов, князь сам явился в Новгород и, казнив нескольких бунтовщиков, принудил напуганных жителей впредь платить дань Орде, после чего принес хану извинения за безумство своих подданных и послал ему богатые дары. Хан, занятый борьбой со своими сродниками, удовлетворился таким исходом дела, и Новгород был спасен. Это спасение, однако, стоило князю старшего сына… Василий, оставленный отцом княжить в Новгороде, принял сторону вечевиков и бежал во Псков. Оттуда Александр возвратил его и сослал в Суздаль.

– Не должно русскому князю прислуживать поганым! – горящие негодованием глаза сына до боли напоминали князю брата Андрея. Ломкий отроческий голос гулко отражался от монастырских стен. Троицкую обитель основала в Суздале княжна Черниговская Феодулия, невеста покойного брата Федора, принявшая по смерти его постриг с именем Евфросиния. Бывая в этих краях, Александр не упускал случая навестить праведную родственницу и ее монастырь. Он надеялся, что влияние почитаемой игуменьи благотворно скажется на племяннике, но Василий продолжал бунтовать, не желая признавать правоту отца.

– Разве возможно князю христианскому казнить и увечить своих подданных за то, что осмелились они восстать против басурман?!

– Они восстали не только против басурман, но и против княжеской власти, – холодно отозвался князь. – И не я первым пролил христианскую кровь, а защищаемые тобой мятежники, убившие посадника Михалку. Который, между прочим, верно служил тебе!

– Он обирал народ вместе с татарами!

– Он выполнял мою волю, следя за тем, чтобы дань собиралась без произвола, но в пределах установленного числа.

– Новгород не давал согласия давать поганым число! Долг христиан – защищать свою веру, разве не так?! А ты платишь поганым и сражаешься с теми, кто, как и мы, верит в Христа!

– Золото и серебро, Василько, это не вера. И платя ими, мы оберегаем свои святыни от разграбления и поругания.

– Укрепляя ими наших врагов!

– Подпитывая ими усобицу в стане наших врагов! – Александр чувствовал, как теряет самообладание. Запальчивость и самоуверенность не ведавшего еще ни доброй битвы, ни серьезного дела отрока была воистину нестерпима. Но неужели он, умевший убеждать в своей правоте татарских ханов, не может убедить в ней собственного сына?!

– Пойми, цель татар – получение казны. Им нужно наше золото. Но не наши души!

– Поэтому убили князя Черниговского за отказ поклониться идолам?

– Бесчинство одного из ханов и цели Орды – не одно и то же. Орда не ставит целью обращение Руси в язычество или магометанство! Им нет дела до нашей веры до тех пор, пока мы смиряемся с их гнетом и платим дань. То ли дело наши западные соседи! Им потребны не только наши земли и богатства, но и душа! Их крестоносные рати идут к нам с тем, чтобы обращать нас в свою веру. Поэтому они опаснее для нас!

Совсем недавно вновь отстоял Александр Псков от тевтонских рыцарей. Стремясь укрепить и отодвинуть западные границы, он предпринял поход в полуночную Финскую землю, осваивал Поморье, дабы не пропиталось оно чужими соками, заключил мирный договор с королем Норвегии… И теперь его старший сын упрекал его за войны с христианами, убеждая, как некогда Даниил Галицкий и брат Андрей, что нужно бороться с погаными в союзе с Римом.

– Рим не одолеет Орды. Рим лишь поглотит нас, пойми это. Союз, о котором вы мечтаете, приведет к тому лишь, что Русь перестанет существовать. Часть ее отойдет Риму, пропитавшись латинством, а другая – Сараю и Каракоруму.

– Лучше, чтобы она отошла Сараю целиком?!

– Этого не случится, – твердо сказал Александр. – Да, сейчас Русь вынуждена откупаться от татарских полчищ, но она остается самою собой, хранит веру свою. Обожди, мы залечим раны, укрепим свои силы, и тогда сможем дать достойный бой Орде. Нам нужно время, Василько! Время, которое служит нашему укреплению и ослаблению Орды!

***

Быстро идет время для смертного человека, но куда как медленно – для истории. Истории некуда спешить, у нее впереди – вечность. А что человек? Жалок срок, отпущенный ему Богом… Александру минуло сорок, но уже чувствовал он, что беспрестанные труды, походы и битвы подточили его богатырские силы. Многое было сделано за годы правления, но как же мало продвинулся вперед русский корабль! Время… Смертному человеку не достанет его, чтобы свершить задуманное. Лишь заложить фундамент в надежде, что наследники выстроят на нем крепкое здание.

А все же время не стояло на месте. Хан Берке все больше ссорился с Каракорумом, и Александр всемерно подпитывал эту распрю, убеждая повелителя Золотой Орды разорвать отношения с монгольским ханом Хулагой. В этом положении то, что было немыслимо еще несколько лет назад, становилось возможным…

– Княже, великие бесчинства творят бесермены в землях твоих! Явился в Ярославль за данью поганый магометанин Кутлубий и глумится там над церквями нашими. Прислужником у него иуда и изверг из русских – принявший магометанство бывший монах Зосима. Этот сосуд сатаны особенно ярится супротив Православной веры! Сказывают, что он на святые лики плюет и в огонь их бросает! Народ православный не может стерпеть такого поругания! Что скажешь ты, княже?!