Ева поднимается на ноги, поправляя свою блузку, и кивает.

— Да, конечно… Правда, я больше не уверена, что хочу кому-то мстить… Мне хочется проводить больше времени со своей дочерью и… С тобой! — Ева пожёвывает губами, не решаясь посмотреть мне в глаза.

— И мы будем проводить время вместе… Только заберём твои вещи из квартиры… А ещё я сегодня же позвоню своим людям, которые притащат Веру и твоего бывшего в клинику силой, потому что отчего-то я уверен, что по доброй воле идти туда они не захотят.

Смеюсь над Димой. Это удивительно и совсем не странно — что за такое короткое время он стал мне настолько привычным и родным. Даже не думала, что мы можем настолько подходить друг другу…Настолько!!

Чувственный, нежный, ласковый и в то же время невероятно напористый, отдавая мне ненадолго бразды правления, не мог удержаться долго в этой роли и тут же снова и снова начинал доминировать. Он и в жизни такой — не стесняется своих чувств, но все равно держит все под своим контролем.

Одеваюсь в одежду, которая была на мне вчера и немного морщусь — она пахнет клубом, дымом, немного — виски. Вижу, как меняется в лице Дима. Кажется, ему не очень приятно видеть меня в этом наряде, хотя топ вполне себе красивый, юбка, хоть и коротковата, но тоже очень даже ничего.

Он исчезает на несколько минут и появляется снова, протягивает мне свою рубашку.

— Надевай, — командует.

— Но… — не могу возразить — под его серьезным взглядом сникаю. Это кажется мне немного смешным и в то же время очаровательным — он будто альфа-самец, который диктует свои условия, и не подчиниться им нельзя.

Демонстративно стягиваю топик, накидываю рубашку и медленно застегиваю пуговицы, глядя прямо в его потемневшие от страсти глаза.

После этого удивительного марафона с непривычки тело немного тянет и между ног чуть-чуть саднит, но я все равно не могу удержаться и не подергать тигра за усы.

Дима чертыхается и прикладывает руку ко рту, скрывая улыбку.

— Нарываешься, да?

— Не понимаю, о чем ты, — хлопаю невинно глазами.

— Конечно, конечно, — посмеивается он.

Как только мы вместе выходим из комнаты, Дима берет меня за руку. Подносит ладонь ко рту и целует запястье. Мы замираем на мгновение в полутьме коридора, и это молчание, наше дыхание, его блеск глаз, просто разбивают мне сердце. Не хочу, чтобы это заканчивалось, не хочу, чтобы это прекращалось…

Кажется, будто Царев читает мои мысли, или думает о том же?..

— Все еще только начинается, Ев-ва, все еще только начинается!

Он тянет меня за собой, на первый этаж, и я послушно иду следом. Из комнаты вкусно тянет ароматом выпечки, и мой желудок отзывается. Царев посмеивается:

— Больше не будешь пить.

— Ой, это точно!

Как только мы входим в большую, светлую столовую, как маленький комочек срывается с места, отбросив вилку, и повисает на моей шее.

— Сашка! — ахаю радостно и прижимаю к груди ее маленькое, послушное тельце. Слышу, как сердце бьется тонко и быстро, как у зайчонка, и улыбаюсь, и тихо посмеиваюсь, ощущая, что все равно в уголках глаз набухают слезы — невозможно сдержать радость от такой долгой разлуки.

— Девочки, идемте скорее завтракать, я голодный, как волк! — Царев подхватывает Сашку на руки, кружит самолетиком, под смешки и визг девочки, усаживает ее обратно на место — на большой стул.

— Я вам блинчиков испекла, — смотрит по-доброму женщина рядом с ней, и я чувствую, как внимательно она оглядывает меня, как посмеивается, заметив, что на мне — рубашка Царева. Чувствую себя от этого немного неуютно, и спешу сесть за стол. Она же тут же подливает мне в чашку чай, пододвигает вазочку с джемом. — Угощайтесь, я от всего сердца.

— Люлю-ю-ю бинчики!! — кривляется Саша, размазывая красный джем по белой тарелке.

— Любишь — так ешь! А не кусочничай! — протягивает ей салфетку няня, и Саша, под смех взрослых, прижимает ее ко рту.

— Ева, на! — Саша делится со мной своим недоеденным блином, и я беру его за целый бок. Когда ребенок отдает что-тот свое, невозможно удержаться.

— Тогда ты ешь мой! — протягиваю ей целый, и она кивает: довольна обменом.

Мне хочется дернуть плечом, плюнув на все и всех, усадить ее к себе на колени, вдыхая теплый детский аромат на макушке и кормить с рук самой, но я отчего-то стесняюсь — какая-то робость будто сковала все тело. И потому только улыбаюсь, наблюдая за дочкой.

— Рада, что ты выздоровела!

— Только сопли остались, — Дима подмигивает Сашке, и берет в руки сотовый телефон, тут же начиная в нем что-то смотреть с сосредоточенным видом. Черт. Да, у него же в разгаре рабочий день, множество задач, которые нужно решить, пожаров, которые нужно потушить.

Поймав мой задумчивый взгляд, он протягивает руку и мягко сжимает мою ладонь. От этого жеста все в груди переворачивается, растекается топленым маслом.

— Сегодня мы устроим выходной, — подмигивает он Саше, и та начинает визжать от радости, вертеться, и от ее экспрессивных движений на пол летит вазочка с джемом. Няня тут же подхватывается, вскакивает с места, бежит за тряпкой в кухню. Я беру салфетки в кучу и промакиваю на полу красную лужу.

— Я! Я! Помогу! — Саша принимается втирать джем глубже в светлый ковер, и мы все втроем, вместе с подошедшей няней, сталкиваемся лбами. Это стирает неловкость, мы смеемся, и когда уже последствия происшествия ликвидированы, Дима подходит ко мне, целует в висок.

— Сегодня отдыхаем, нам нужна небольшая передышка от всех этих военных действий. Ты согласна?

Я кротко улыбаюсь ему, все еще не привыкнув к мысли, что мы с этим мужчиной стали так близки.

Он оглядывается в сторону, и поняв, что няня вовремя отвлекает Сашу, проводит рукой по моему бедру, наклоняется и целует в секретное местечко за ухом. От этого движения по всему моему телу рассыпаются импульсы возбуждения, и Дима усиливает это ощущение: прижимает к своему паху, где наливается силой его мужественность.

— Ты точно не секс-гигант? — шепчу ему в ухо, а сама смеюсь от этого волшебного ощущения, которое рассыпается пыльцой от фей в животе.

— Проверишь сегодня ночью, — ухмыляется он, прикусывает мочку уха и тут же отстраняется, хлопает в ладони, привлекая внимание. — Так, даю всем на сборы десять минут, сбор на первом этаже, едем в торговый центр.

— Машинки! — Саша радостно подскакивает на месте.

— Да. Катаемся на машинках, едим мороженое, а Ева выберет себе нормальное платье. Да, Ев-ва?

На его замечание вздергиваю бровь.

— Что не так с моим? — говорю одними губами.

Царев закатывает глаза и хмыкает. Все понятно — топ слишком открытый, юбка слишком короткая, и даже его рубашка, расстегнутая сверху на несколько пуговиц, по его мнению, смотрится слишком откровенно. И осознание того, что мой наряд действует на него возбуждающе, действует на меня оглушающе радостно. Как будто это первый флирт с понравившимся мальчиком на школьной дискотеке.

***

Конечно, в десять минут мы не укладываемся. Сначала Царев долго и нудно что-то выговаривает своему заместителю по поводу каких-то поставок, потом выясняется, что Саша хотела взять с собой игрушечную собачку, за которой приходится возвращаться, и когда мы приезжаем в торговый центр, проходит целая вечность.

Мы поднимаемся на второй этаж, где устроен аттракцион для детей, и пропадаем с Сашкой в нем. Дима дает нам час на то, чтобы повеселиться среди батутов, и когда мы вываливаемся оттуда взъерошенные и красные, ведет нас к игровым автоматам, чтобы пострелять водой по лягушкам из пистолета, побросать мячик в баскетбольные кольца.

Потом он проводит дочку в лабиринт, куда взрослым нет доступа, и, ухватив меня за ладонь, тянет в кабинку машины, из которой нужно вдвоем управлять автомобилем на гоночной виртуальной трассе.

Наш автомобиль тут же взрывается под какофонию звуков — Царев не выдерживает нашего уединения, резко усаживает меня к себе на колени, не давая управлять рулем, и впивается в мой рот жадным, голодным поцелуем.