— Тада давай читатсь! — Саша обняла меня снова, прижалась горячей головой, и я открыла книжку, которую не открывала уже три года…

— Давным — давно, когда еще деревья Вечного леса были маленькими, в небольшой норке под ивой родился лягушонок… — начала я читать медленно и тихо, прислушиваясь к самому сладкому, самому приятному звуку на свете — дробному биению сердечка маленькой девочки, доверчиво прильнувшей ко мне.

Комната медленно погружалась в полумрак, который рассеивался только уютным светом прикроватной лампы, и я гладила девочку по голове, отвечая на ее вопросы, которые она задавала про глупого и отважного лягушонка. Температура спадала, и спустя какое-то время Саша уснула, а я все также сидела в кровати, поглаживая ее, наслаждаясь счастьем в чистом виде, и понимала, что отпустить ее, оставить просто так не смогу.

Потому что она — моя. По — настоящему моя!

Это говорит не только анализ, тест ДНК. Так говорит мое сердце, моя интуиция, мой материнский инстинкт, если хотите!

И тогда в моей голове вдруг появляется план.

Осторожно, чтобы не побеспокоить девочку, медленно выбираюсь из ее объятий, укрываю одеяльцем. Температура спала, и я точно знаю, что она уже завтра будет идти на поправку, потому что я смогла каким-то невероятным образом силой своей любви и заботы прогнать болезнь, растворить ее в тенях наступающей ночи, раздавить в зародыше, не давая разрастись в ее крови.

Прикрываю за собой дверь, и тихо, на цыпочках, вхожу в темную и пока еще прохладную комнату, ту, которую мне выделил Царев. Свет луны освещает только кровать, тумбочку рядом, скользит по экрану ЖК-монитора телевизора на стене, путается в углах какой-то картины.

Я отхожу к окну, включаю сотовый телефон и набираю номер бывшего мужа.

Нас уже ничего не связывает целых три года, но теперь, когда я знаю правду, когда я на сто процентов получила подтверждение того, что он ошибался, да что говорить, — что все ошибались! — надеюсь, что он мне поможет.

Как бы там ни было, но ведь и он — отец Саши, и должен помочь мне забрать ее из этого огромного дома, у этого сильного и властного мужчины, который считается ее отцом.

— Алло? — Выдыхаю в трубку, приглушая голос. — Это я.

— Чего тебе? — На том конце провода мужской голос звучит сонно и недовольно, но меня это не может остановить.

— Я хочу, чтобы ты приехал за мной… и своей дочерью… Мне нужно, чтобы ты скорее появился тут и увез нас с Сашей отсюда…

— Что?!

Ева так хорошо ладит с Сашей, что я почти уже готов сделать этой женщине предложение. Порой мне кажется, что родная мать моей дочери не Вера, а Ева. Ведь, как там принято говорить, — мать не та, что родила?

Нервы скручиваются в тугой узел, напрягаются до предела, и я подумываю поговорить с Загадкой. Хочу предложить ей переехать к нам и стать если не моей женщиной, то хотя бы няней дочери. Лучшую няню и не найти! Однако я рублю эти мысли на корню. Ну какая Ева мать? У неё нет образования… Нет детей… У неё никакого опыта, но почему она так искусно ладит с моей девочкой? Мысли разрывают голову, и я решаю подняться, чтобы убедиться что там, наверху, всё в порядке.

Войдя в комнату Саши, я смотрю на свою спящую дочь. Она улыбается во сне безмятежной улыбкой, и на душе становится теплее, радостнее. Как давно она уснула? Почему Ева не пришла и ничего не сказала мне? А должна была? От всех этих мыслей в голове царит такой хаос, что я просто не справляюсь с ним. Иду в комнату, отведённую Еве, и замираю у двери, из-за которой доносится её приглушённый голос.

— Я хочу, чтобы ты приехал за мной… и своей дочерью… Мне нужно, чтобы ты скорее появился тут и увез нас с Сашей отсюда…

Глаза широко распахиваются, а сердце начинает отбивать настоящую чечётку там, за рёбрами, за ледяным барьером, которым я огородил его. Я не могу поверить, что только что, в эту секунду, услышал её голос… Ева сказала, что хочет увезти мою девочку отсюда, и она назвала Сашу своей дочерью.

Она сошла с ума?

Она определённо точно сошла с ума, иначе её поведение просто невозможно назвать.

Разве может человек в здравом уме говорить такие вещи?

Конечно же, нет!

— Сергей, как ты не понимаешь? Саша наша дочь, и я уверена в этом, — Ева молчит несколько секунд, а затем добавляет: — Я в особняке Царёва Дмитрия Александровича. Скажи, что ты приедешь за нами и поможешь сбежать?!

Меня разрывает между желанием распахнуть эту проклятую дверь и наведаться к Еве «в гости», застать врасплох, смешать её с землёй и желанием прижать её к себе и заставить раскрыть все свои тайны, но я пытаюсь держать себя в руках. Делаю глубокий вдох и ухожу. Мне нужно немного перевести дух, осознать, что она на самом деле говорила о моей дочери, а потом зайти и выбросить её из дома. Важно избавиться от остатков жалости к этой женщине.

— Нина, я хочу, чтобы ты не сводила сегодня глаз с Саши! — рычу я, спустившись вниз и наткнувшись на няньку, попивающую чай.

В последнее время она стала раздражать меня всё сильнее. Ну что за человек такой? Порой кажется, что работа совершенно ничего не значит для неё.

— Дмитрий Александрович, но ведь с ней Ева? — пищит женщина, но я бросаю на неё гневный взгляд, и она замолкает.

— Няня Саши — ты, а не Ева. И я хочу, чтобы ты прямо сейчас пошла в комнату моей девочки и не спускала с неё глаз! Я так сказал! Сейчас же! — кричу на неё я.

Нина кивает, оставляет чай и спешит на второй этаж, а я захожу в свой кабинет и одним взмахом руки сбрасываю всё со стола с громким рёвом раненого зверя. Я знал. Знал, что так просто ничего не будет. Я догадывался, что Ева предательница, но отталкивал эту мысль. Я хотел оправдать её, хотел поверить в её искренность… А она решила воткнуть самый настоящий нож в спину.

А может, у них были такие позывные? Какие-то условные команды? Может, она решила похитить мою девочку и теперь пыталась убедить своего подельника, что всё готово? Что Саша доверяет ей? И я тоже? Тварь!

Прийти в себя не получается, потому что я хочу прямо сейчас подняться наверх и разорвать Еву Сладкову на кусочки. В висках стучит, и я всё-таки плюю на всё. Возвращаюсь наверх и распахиваю дверь в комнату Загадки. Без стука… Без спроса… Я готов на многое, чтобы защитить свою семью, зря Ева не подумала об этом, когда рискнула ворваться в моё сердце.

Едва открывается дверь, и я вижу ее черный силуэт на фоне залитого луной окна, руки снова сжимаются в огромные кулаки. Не-на-ви-жу эту девушку, ненавижу!

Ярость закипает в одно мгновение, застит глаза красной пеленой.

Она пробралась в мой дом обманом, попробовала залезть в постель, заставила поверить в свою честность и порядочность, и все только для того, чтобы втереться в доверие и навредить моей дочери.

— Ждешь своего бывшего? — Цежу сквозь зубы с ухмылкой, пытаясь удержать зверя, рванувшегося изнутри к ней навстречу.

— Я…это не то, что ты…подумал, — блеет девчонка.

— Мне и не нужно было думать, Ев-ва, — гнев пульсирует в голосе грозой. — Я все слышал. Твой разговор, когда ты обсуждала, как можно украсть и вывезти из дома мою дочь.

Она вскидывает вверх свой маленький подбородок, пытается удержать себя в руках, не показывая передо мной свой страх. Но я уже хорошо разобрался в натуре этой пигалицы и чувствую его волны кожей.

— Эта девочка — моя дочь! Тест ДНК показал, что я — ее мать! — Она надеется не разреветься, а я подхожу ближе, настолько близко, что слышу биение ее заячьего сердца, и это чувство превосходства, полной власти над ней поглощает разум.

Тело топит тестостерон и приходится втянуть воздух сквозь зубы, чтобы охладить ненужные и неуместные желания.

— Тест? — Ее негромкие слова, в которых слышится решимость и вера в правду, справедливость, по-настоящему смешат. Потому что я тоже делал тест на ДНК у своей дочери три года назад, почти сразу после рождения — предосторожность при моем состоянии не помешает, тем более, если вокруг столько врагов. — Тест показал, что отец Саши — я. А с тобой мы познакомились только неделю назад!