Конечно, всех можно простить, включая несовершеннолетнего Павлика. Но забыть нельзя, ни с точки зрения морали, ни с точки зрения истории. Да и процесс прощения не является чем-то само собой разумеющимся. Для его реализации необходимо наличие двух сторон: одной, пересмотревшей свое поведение, осознавшей тот масштаб зла и страданий, принесенных другой стороне, и попросившей прощения за все содеянное. Другая, потерпевшая сторона вправе реагировать на это по-разному. Простить безусловно или на условиях. Простить безусловно, оглядываясь на уровень ущерба и страданий, – было бы идиотизмом. А вот простить на условиях, не допускающих в будущем ни малейших шансов поползновений или попыток реставрации гнусных извращений режима, пусть даже с церковным покаянием, – все это и есть принципы любой демократии – управляемой или направляемой. Демократия – это достижение общества, это уровень его успехов, это ориентиры движения общества, его цели.

Современному российскому человеку больше не свойственны раболепие перед властью, исчезли искусственная активность и страх, но на смену плакатному «советскому человеку» ни новый человек, ни новое общество не пришли. А вместо страха появились апатия, пассивность и недоверие к власти, к политикам, к бизнесу. Если советскому человеку была свойственна наивная вера, что «сказку можно сделать былью», то для нынешнего поколения россиян характерен социальный пессимизм. Хуже всего то, что пессимизм затронул и молодежь, все больше замыкающуюся в частной жизни, не отставая в этом не только от молодежи США и Европы, но и афро-азиатских стран.

Молодежный романтизм 90-х годов, вера в политическое и духовное возрождение обернулись горьким разочарованием. Подтверждением нарастающей гражданской пассивности является отток активного населения из профсоюзов. Только за 2013–2016 гг. число членов ФНПР[23] уменьшилось более чем на 1,3 млн человек. Пожалуй, самое большое разочарование связано с судьбой среднего класса. Семена нового предпринимательского поколения всходят крайне медленно. Более того, то, что успело взойти, сознательно вытаптывается бюрократией. Налицо всероссийский застой. Подобное состояние, хорошо охарактеризованное еще Некрасовым в стихотворении «Рыцарь на час», Россия уже переживала более полутора столетий назад:

В свое время И.А. Гончаров в романе «Обломов» также показал «общество в состоянии застоя, неподвижной и мертвой жизни», ставя перед собой задачу изобразить сквозь слабое мерцание сознания необходимость труда, настоящего, не рутинного, а живого дела в борьбе с всероссийским застоем, через лень и апатию во всей ее широте и укорененности, как стихийную черту современного ему общества. И еще другое стихотворение И.С. Аксакова характеризует то время, так похожее на современную российскую действительность:

Но долгоживущее российское правительство застыло именно потому, что оно связано по рукам и ногам апатией самого общества и его элиты, представители которой иногда пробиваются к телевизионным экранам, освистываемые зомбированной публикой и разделывающие друг друга «под орех». «Великая тайна современной России», – согласно Вл. Пастухову, – «состоит в том, что в ней никому не нужны перемены. У большинства появился синдром боязни врача, боязни узнать от него всю правду о болезни».

Однако застыть на линии перемирия своеобразной 38-й параллели XXI века обе из сторон не могут и не намерены. Власть посредством своих информационных пор непрерывно всасывает в себя атмосферу социального паралича. Отсутствие так называемой цели, попытки заменить ее своеобразным русским путем развития демократии, да и само постоянное деформирование понятия демократии, стремление подчинить ее сиюминутным потребностям власти ведет к расцвету клановой борьбы, жесткой и бескомпромиссной, когда все средства хороши, ничего общего с понятием демократии не имеющие.

В наше время, олицетворяющее новейший период застоя, неясно, на кого хочет опереться власть, проводя свою политику, ибо средний класс не стал двигателем экономики. Более того, численность его сокращается. Наполнение казны за счет притока нефтедолларов не сказалось на увеличении доходов среднего класса – его труд по-прежнему недооценен, но мы вновь бряцаем новым, неизведанным оружием, поглощающим огромные средства. Дальнейшее зависит уже не от среднего класса, а от масштабных инвестиций и структурных изменений экономики. И не случайно, хотя логично, неожиданным оказалось то, что 54 % среднего класса составляют государственные служащие. Тем самым представление о среднем классе как о людях из бизнеса, самодостаточных, финансово независимых от государства, в России стало несколько иным[24].

Власть ищет союзника в буржуа и хочет сделать его своей новой российской элитой, присовокупив сюда всякого рода «инженеров человеческих душ». В общем, жизнь «устаканилась». Застой переиздан малым тиражом, особых поражений, как и достижений, как будто нет.

Более 80 лет назад, в январе 1936 г., в статье, посвященной памяти Ленина, тогдашний любимец партии Н. Бухарин назвал русский народ «нацией Обломовых». Неужели такая оценка правомерна? Похоже, что да.

В широко известном советском кинофильме «Парень из нашего города» командир танковой школы спрашивает у водителя танка, не сумевшего преодолеть водную преграду на маневрах: «Так почему же танк провалился?» Участники преодоления распада СССР также вправе спросить у истории и у себя о причине этого распада.

Возвращаясь к многократно цитируемому выше Карпову, взгляды и выводы которого опровергаются множеством материалов, есть смысл упомянуть отдельные мысли из работы известного советского философа марксистского толка В. Роговина[25], показывающие, что на руле систематического шельмования и интриг, возникших в компартии еще в период становления советской власти, ведущих к возникновению деформаций и полному разрушению марксистко-ленинских идей строительства социализма, лежит руководящая рука Сталина, умело воздействовавшего на низменные черты человеческой натуры при помощи инструментов, состоящих из фальсификаций, подлогов, раздачи постов и привилегий, борьбы за власть. Сталин обладал способностями наделять и разлагать нужных ему людей привилегиями, свойственными капитализму, транспонируя их в социалистическое общество.

Ленин вместе с Троцким вел борьбу со Сталиным и его кликой по всем главным направлениям: против однопартийности и ущемления прав инакомыслящих, за сохранение фракций и группировок в рядах партии, против привилегий руководства партии и государства, против автономизации республик, входящих в СССР.

Эта борьба сводилась к непрерывному каскаду конфронтаций с интригами нарождающейся в стране бюрократии, насаждаемыми кадровой политикой Сталина. Конечно, трудно ассоциироваться с политикой Ленина и Троцкого, принимая их борьбу против сталинских интриг как единственно верное продолжение идей великих гуманистов прошлого. Можно с твердостью быть уверенным, что Сталин был идеологическим наследником Ленина, ненавидевшего интеллигенцию и крестьянство. Он жаждал власти и упивался ею. Ленин был сторонником террора. Чего стоили с его позволения и прямого указания проводимые Красиным и Сталиным дореволюционные акции по экспроприации, его пароход с интеллигенцией, депортированной за границу, отнятие церковного имущества у духовенства. Но Ленину было свойственно и нечто человеческое. Он вязал корзиночки, собирал грибы, уважал Плеханова и любил Мартова.