Для этого, сосредоточив 25.06.1950 г. на границе с Южной Кореей группировку в 150 танков и 200 истребителей, армия Северной Кореи неожиданно перешла границы своего соседа, дойдя в течение 27 дней до Сеула, но благодаря вмешательству международных войск ООН была отброшена за 38-ю параллель. Война на Корейском полуострове была прекрасным полигоном для советских летчиков, проходящих боевую обкатку, привыкая стрелять в американцев. 22 летчика-истребителя получили там звание Героев Советского Союза. Советские ВВС потеряли над Кореей 335 самолетов и примерно 200 летчиков. Точная цифра не обнародована. Впоследствии Северная Корея, усмиренная международным бойкотом, превратилась в ядерную державу, а население перешло на пайковый продовольственный режим с интенсивным использованием подножного корма. И это тоже прогресс.

Плакат для газеты «Правда» «Английский забастовщик», 1926. Тема плаката связана с событиями в английской угольной промышленности, охваченной в 1926 г. крупной забастовкой горняков

Лозунги и призывы становятся нормой мифологизации общественного мнения, проходящей красной линией через время до и после войны. Один из крупнейших художников Советского Союза Д. Моор в своей монографии, изданной в 1937 г., помещает рисунок, изображающий убогого шахтера с унылым подростком, выглядывающим из-за спины. Подпись под рисунком весьма характерна для того времени: «Всякий, кто теперь саботировал бы, кто не поддерживал целиком борьбу английских горняков, не заслуживал бы ни капли доверия рабочего класса».

Несмотря на корявый текст, с точки зрения сегодняшнего дня, он отображает стремление мастера палитры как можно более простым, доходящим до убожества способом донести до английского пролетария чувство солидарности с ним рабочих угольных копей СССР, которым самим нечего есть, но тем не менее из последних, скудных средств выделяющих гроши для бастующих братьев по классу.

Советские пропаганда и система шпионажа, нагнетая обстановку напряженности, провоцировали внутренние беспорядки во враждебных социализму капиталистических странах. Подобное, например, происходило с компартией США. СССР путем постоянного внешнего давления и натаскивания выпячивал и преувеличивал ее роль, которую она не могла играть в силу малочисленности и политической отсталости. Это вело к мнимому повышению ее значимости и создавало угрозу для внутренней стабильности страны. «Слава Коммунистической партии Соединенных Штатов Америки!» – это не просто регулярный праздничный газетный лозунг, но и колоссальная материальная поддержка маленьких авантюристически настроенных групп фанатиков-единомышленников американских коммунистов, паразитирующих на уровне сект в обществе, не принимающем их идеологии и устремлений.

Нам до всего есть дело! Задачей советской власти в сфере внешней политики была организация «пятых колонн» – будущих форпостов коммунистического влияния в создании новой геополитической карты переустройства с целью размывания капиталистического общества. Этого добивались посредством дезинформации, дипломатических интриг, провокаций и шпионажа, направленных на умыкание или добывание как политических, так и научно-технических секретов. Не случайно, что убийство Троцкого, как и раскрытие тайны создания атомной и водородной бомб, было организовано благодаря шпионской деятельности, через раскинувшуюся по всему Западному миру глубоко законспирированную агентурную сеть советских разведывательных служб.

Лучше всего по этому вопросу обратиться к работе В. Карпова[8], бывшего разведчика, Героя Советского Союза, с 1986 г. являвшегося первым секретарем правления Союза писателей СССР, с 1984 по 1989 гг. – депутатом Верховного Совета СССР, а с 1989 г. – народным депутатом России, собравшего много материала об убийстве Троцкого, одной из важнейших операций советской контрразведки на чужой территории.

Но прежде, чем говорить об этом, следует немного приоткрыть завесу над личностью главного администратора пишущей братии СССР, приводя некоторые его опубликованные высказывания, характеризующие его внутренние переживания, богатство и благородство души. В одном из них Карпов пишет: «Сталин, партийная официальная критика поддерживали писателей, писавших правду, даже если в их произведениях были трагические сюжеты, связанные с гибелью героев: „Разгром“ Фадеева, „Чапаев“ Фурманова, „Железный поток“ Серафимовича, позднее – „Молодая гвардия“ Фадеева, „Звезда“ Казакевича. Да, отдавалось особое почетное внимание талантливым произведениям с положительным героем. Что вызывает особую ярость критиков социализма? И с каких это пор нельзя пропагандировать добрые дела и поступки? Почему это осуждают? Называют лакировкой? Для ответа на эти вопросы придется выйти за чисто творческие рамки. Кто не хочет улучшения духовно-нравственных качеств советского человека? Кому это не нравится? Вот здесь показывает свое гнусное обличие госпожа грязная политика, а точнее – политическая оппозиция! А еще точнее – троцкистско-сионистское мурло. Кого они травят? Есенина, Маяковского, Шолохова, Булгакова и других великих русских писателей»[9].

Вот к такому патетическому финалу своих дотошно-сокровенных дум пришел один из наиболее тиражируемых хроникеров России. В очередной раз на голову сионистского мурла вываливаются шовинистические помои бездоказательной клеветы и прямого натаскивания на соответствующую реакцию.

Откуда он все это взял? Где нашел первоисточники? Неужели Карпов сошел с ума со всеми своими должностями? И кому советские писатели доверили возглавить руководство собой? Неужели он что-то прищемил, пробираясь на эти ответственные посты? Нет, Карпов не дает себя остановить. Задавая вопросы, он уже имеет в запасе готовые ответы. Кто критикует, кто организованно травит? Он привлекает для ответов так называемого «доброжелателя» Сталина литературоведа Е. Громова, заламывающего следующую цитату с поименным списком действующих лиц и исполнителей: «В резком, с прямыми политическими обвинениями, нередко грубыми, а то и вульгарно-хамскими выпадами, планомерном осуждении трогательно объединились „неистовые ревнители“ всех мастей, лефовцы, театральные критики из мейерхольдовского круга, ведущие партийные литераторы, занимавшие ключевые позиции в печати и управленческих органах. Назовем лишь несколько имен: Авербах, Киршон, Пикель, Сокольников, Безыменский, Билль-Белоцерковский, Лелевич, Блюм, Шкловский, Алперс, Бачелис, Кольцов, Пельше, Луначарский»[10]. Все ясно, все названы пофамильно. Становится страшновато, или мы привыкаем к страху.

Но задача у Карпова гораздо шире – не просто запугать. Нужно наравне с жертвами сионистских мракобесов от критики показать и спасенного от их мучений. Дымовая завеса Карпова опускается в виде статистических выкладок, например, на Булгакова, согласно которой за десять лет о писателе было опубликовано только три похвальных отзыва, а 298 враждебно-ругательных, причем можно только догадываться, кто плодил эти злостные отзывы и рецензии. А тов. Сталин – спаситель – взял под защиту, – свидетельствует Карпов, – этого талантливого автора. Оказывается, Сталин неоднократно смотрел его пьесы во МХАТе «Дни Турбиных», а позднее «Бег». Великий друг писателей объяснял свои симпатии: «Булгаков здорово берет. Против шерсти берет. Это мне нравится». Он помог Булгакову устроиться на работу в Художественный театр, многократно говорил с ним, подбадривая по телефону, да так «заподбадривал», что писатель чуть от голода не преставился.

Будучи много лет без работы, Булгаков неоднократно обращался к родному правительству и лично к Сталину с просьбой выпустить его за рубеж. Однако на свои многократные обращения он не получал ответа, что доводило его порою до нервных срывов, отражаясь на здоровье. Предоставленное, наконец, Сталиным место во МХАТе было жалкой подачкой, чтобы не умереть с голоду, попыткой навязать и закабалить партийной программой и соответствующим репертуаром великого писателя. Но все это остается вне познаний Карпова – великого разведчика и хроникера закулисных интриг своего времени. И невдомек ему, что Сталин ставил своей целью организовать советскую литературу по принципу «большого колхоза», а для этого продемонстрировать добровольный характер этой «коллективизации». Здесь все было пущено в ход: и подкуп (в виде домов творчества, распределения тиражей, Сталинских премий «понятливым»), и всемирный авторитет писателя-гуманиста, и, конечно, привычное средство – запугивание и прямые репрессии[11]. И спросить разъяснений нельзя, ввиду смерти вождя, оставив это на его совести, соразмерно заслугам.