– Если вы не возражаете, Кейт, – вежливо улыбнулся Сергей, – я бы хотел сначала сделать зарядку.

– Заря… а-а, ясно. Сколько угодно.

– Благодарю.

Щербаков деликатно отодвинул меня к окну – больше меня, собственно, задвигать было некуда, разве что в холодильник (впрочем, в этот холодильник я бы не поместился, даже если выкинуть из него все содержимое, включая морозильную камеру), рухнул на пол – ноги его при этом оказались в комнате – и принялся ритмично отжиматься. На пальцах. По одному за раз.

Смотреть на него было одно удовольствие. Словно наблюдать за игрой талантливого пианиста.

Однако я почувствовал, что если вот сейчас же, не сходя с места, не займусь чем-нибудь подобным, то разгибать меня придется арттягачом, а машин такой мощности у американской армии может и не найтись.

К сожалению, Сергей занял всю свободную площадь, и мне оставалось разве что повиснуть на…

Впрочем, я перегнулся через подоконник. Третий этаж, до земли всего ничего – ну, не так уж всего, но на тренировках меня, бывало, роняли и повыше. Тем более что на концах карниза шло такое симпатичное закругление – как раз чтобы удобнее ухватиться.

Я воровато огляделся – непонятно зачем, ведь, кроме Сергея, увидеть меня никто все равно не мог, а он был занят, – и плавно перетек через подоконник. Раз-два, три-четыре… на десятом отжиме внизу раздался дикий лязг.

– Вот зе фак из ит?!

Я осторожно опустился вниз и мои – нет, не глаза, а, к сожалению, трусы оказались прямо перед выпученными буркалами здоровенной негритянки.

– Сорри, мэм, – выдохнул я и в полном расстройстве добавил: – Ай эм рашен паратрупер, мистейк бай биддинг.

Пока негритянка переваривала услышанное, я резко подтянулся, перекинулся через подоконник и захлопнул за собой ставни.

– Хха… – На последнем отжиме Сергей резко оттолкнулся от пола, выпрямился и озабоченно посмотрел на меня. – Что-то случилось?

– Нет! – поспешно отозвался я. – Просто выглянул за окно.

– Надеюсь, – задумчиво произнес Щербаков, – что… э-э…

– Надеюсь, что нет.

– Господа, вы уже закончили ваш трейнинг?

Мы с Сергеем синхронно развернулись и уставились на появившуюся в проеме Кейт.

– Ы?

Это было все, что я сумел произвести на свет в данной ситуации, и ничего уместнее подобрать было нельзя.

Одетая в брючки из какой-то светло-синей ткани – я напряг мозги и вспомнил, что ткань эта зовется джинсовой или чего-то в этом роде, – и клетчатую рубашку навыпуск, наша сопровождающая совсем не походила на вчерашнюю наследную принцессу. Щелкни ее сейчас – и никто не определит, что на фотографии самая что ни на есть настоящая американка. Ну, разве что по этой «джинсе». Не прижились как-то среди россиянок брюки, а если кто и хочет выглядеть поэкстравагантнее, то просто укорачивает юбку на модный аглицкий манер «твигги-виктория».

– Что-то не так? – осведомилась Кейт.

– Нет-нет. Все в порядке. – Сергей озадаченно моргнул. Очевидно, у него тоже возникли проблемы с увязкой образа вчерашней принцессы с сегодняшней Золушкой – всем известная сказка обратную трансформацию описывала довольно-таки бегло.

– Вы, кажется, хотели кофе?

– Да, если позволите.

Щербаков подался назад и едва не своротил при этом столик – будучи разложенным, тот наверняка занимал собой все остававшееся свободным пространство кухни.

– Может, вам помочь?

– Нет, спасибо, – отозвалась Кейт, старательно промывая в раковине какой-то странного вида чайник. – Разве что… вы желаете что-то к кофе?

– Ну, если это вас не стеснит…

– А что есть? – в лучших традициях Винни Пуха осведомился я.

– Ну, бекон… – Кейт распахнула дверцы шкафчика и озадаченно замерла.

– И бекон, – закончил я, глядя на покрытые пылью полки. Но по наступившей тишине понял, что шутка не удалась.

Впрочем, окончилось все не так уж плохо. Даже пресловутый бекон, оказавшийся на поверку самым обычным копченым мясом, какого во всех рижских лавках – хоть по уши засыпься. Надо отдать должное Сергею – он сумел, предварительно деликатно отогнав Кейт от плиты, соорудить из него и порошковых яиц нечто вполне съедобное, очень сытное и даже недурственное на вкус. Это оценила даже наша хозяйка.

– Очшень вкусно, – сообщила она, вылавливая с тарелки последний, как говорили у нас, «шматок». – И где вы только научились готовить, мистер Щербаков? Неужели на службе?

– Ну… – Сергей задумчиво посмотрел на вилку, прежде чем отложить ее в сторону. – Вообще-то умением готовить хотя бы мало-мальски сносно должен обладать каждый одинокий холостяк, к числу коих я себя пока, во всяком случае, причисляю. Но вы почти угадали – готовить я научился действительно на службе, в полку.

– А в каком полку служили? – выпалил я.

Очень уж трудно было удержаться, когда выпал случай приподнять завесу тайны над прошлым моего напарника. Тем более действительно интересно, где же это у нас господ офицеров учат из всякого, pardonnez-moi, merde конфетку делать… Ну, положим, не конфетку, но уж во всяком случае нечто съедобное. Нас, помнится, учили только это самое merde жрать так, чтобы потом наизнанку не вывернуло. Простому человеку вовек не представить, сколько всякой бегающей, ползающей и прочей пресмыкающейся дряни можно упихнуть в себя да еще и нахваливать. Или, может, для офицеров отдельные курсы есть?

Щербаков замялся.

– В Северном, – наконец выговорил он.

Кейт, которая как раз отхлебывала очередной глоток мерзкой коричневой жижи, называвшейся почему-то «настоящий бразильский кофе», поперхнулась и закашлялась. Отдельные брызги долетели до меня, но в тот момент я этого не заметил, так как был очень занят – возвращал на место отвисшую челюсть.

Да-а… «Вот те раз», – сказал генерал Миллер.

Хотя… Вообще-то я кретин. Брат ведь рассказывал, что вытащившая его разведка была именно из Северного полка. Просто рассказывал он об этом так обыденно – ну, сбили, ну, упал, ну, вытащили, – что я как-то пропустил эту деталь мимо ушей. Тоже мне, шпион.

А еще я вдруг понял, что уже довольно давно не воспринимаю Сергея как начальство. Человек, рискнувший жизнью, чтобы спасти Яна, и поплатившийся за это погонами… Он мне как… двоюродный побратим, что ли?

Надо будет, когда все это закончится, обязательно затащить его в Уссурийск. Пусть узнает, сколько у него родственничков.

Сирена выбросила меня из постели, швырнула сначала на выключатель – загорелся свет, неприятно резанул слипшиеся со сна глаза, – потом почему-то в ванную, где я и застыла, прислушиваясь к далеким, но неумолимо надвигающимся отзвукам, церковному канону гудков, клаксонов, ревунов…

Вбитый годами гробучений рефлекс работал за меня. Пока голова судорожно пыталась сообразить, что случилось, руки сами по себе напяливали на мерзнущее по ночному холодку тело плащ, кидали в сумку какие-то вещи, ноги несли к лестнице. Из соседних комнат общежития уже валом валил народ. Кто-то истошно визжал.

«Дурная баба, – отрешенно подумала я. – Что визжать? Сигнал «все в укрытие» дублируешь?» Завыла полицейская сирена, сквозь окна на лестницу плеснуло неровным синим светом мигалок.

В чем же дело? Неужто… война? А что, вполне может быть. Вот только войны не хватает мне для полного счастья. Скоро выпускной. Последний год тихих измывательств, а потом я получу наконец степень магистра юриспруденции. И только война сможет мне помешать. Ничто другое. Вот там, сверху, и решили специально ради меня устроить маленький такой вооруженный конфликтик, мегатонн на триста.

Убежище располагалось в подвале. Могучие перекрытия строились с таким расчетом, чтобы противостоять и землетрясениям – Фриско часто потряхивает, и память о девятьсот шестом годе еще не выветрилась, – и бомбардировкам. Скамьи стремительно заполнялись народом. А пространство – шумом.

– Я требую, чтобы мне объяснили… – надрывался кто-то. Я от души пожелала ему того же, иначе болван просто не уймется.