Выложив эту бомбу, я выжидательно посмотрел на Щербакова.

Примерно полминуты тайный агент молчал, пребывая в состоянии некоего ступора, после чего разразился слегка натянутым смехом.

– Секретим, – сумел выдавить он между двумя приступами. – За семью замками все держим и за десятью печатями. И от кого, спрашивается? Если любой студентик может открыть журнал и…

– Да уж ясно, что не от чужих, – подыграл я Щербакову. – От своих секретим. А то, не дай бог, узнает кто-нибудь, в какую копеечку все это обходится.

– Ну ладно. Давайте, правда, потише, а то не ровен час услышит кто. – Щербаков наконец подавил очередной приступ смеха и выпрямился. – Так что вы предлагаете?

– Да пойдемте, – пожал я плечами. – А что будет, если услышат? Пойдут по свету тайны гулять?

– Не-ет, – отмахнулся Щербаков. – Настучат нам же, в охранку, потом объясняться.

– Перекур десять минут.

Я подложил парашют под голову и принялся лениво наблюдать, как старенькая «Висла», натужно гудя моторами, пытается вознести на три километра очередную порцию прыгунов. Ну, еще немного, еще чуть-чуть… Ага!

В небе за самолетом распустились белые одуванчики. Пять, десять… двадцать пять.

И все равно возят по чайной ложке в час. Две старые «Вислы» на полк – это же китайским курам насмех. Три часа дня, а все еще первый батальон прыгает. А мы – вторая рота второго. Так что по всему видать – до нас очередь сегодня не…

Я попытался повернуться поудобнее. Интересно, в какой Монголии они эти «Вислы» откопали? Во Внутренней? Выпускать их «Сикорский» прекратил еще в пятьдесят восьмом. По лицензии их до сих пор всякие товарищества лепят, но это-то подлинные. Полк деда на таких в Мировую снабжали. Ну там, модернизация, консервация… Все равно лет семь назад, самое позднее, их должны были списать подчистую или в крайнем случае запродать по деревням на воздушный извоз. А эти дожили. И не капусту с зерном возят, а нас, защитников Отечества. Взлетел, набрал высоту, выпихнул ногой под зад и пошел по новой. Двадцать пять человек за раз. В войну, бывало, и по сорок набивали, но тогда эти этажерки хоть новые были. А то как вчера взлетали: скрипит, дрожит. Так и хочется побыстрее выпрыгнуть, пока самолет в воздухе не развалился.

Я закрыл глаза. Подумать только, полтора месяца назад сидел я себе в теплой аудитории Варшавского универа и спокойненько писал конспект. И на тебе! Господа резервисты, па-а вагонам! Одно утешает: не один я так погорел. С инженерного факультета треть курса в танкисты загремела. Так что должны в профессорском совете что-то придумать, льготы там какие-нибудь… Самое паршивое, что неизвестно, сколько эта катавасия продлится.

И еще неизвестно, попаду ли я в полк, к которому приписан, – Третий егерский полк резерва, отряд, которого в мирное время нет. Про сибирских и уссурийских егерей все знают, а вот что в резерве у командования таких полков еще два, вспоминают редко. А я как загремел вместе с сокурсниками в «мусорную бригаду» якобы резервного якобы десанта – пехтуры с парашютами, – так и остался. Видно, не судьба. Пока мое прошение о переводе в этаком бардаке доплывет до нужной инстанции, мобилизацию отменить успеют.

Спать хочется страшно. Только успел к варшавскому времени приспособиться, на тебе – Маньчжурия. И все сутки вверх ногами. Ночью заснуть не могу, днем хожу как муха осенняя.

И все-таки – почему на весь полк только две старые «Вислы»? Даже если командование совсем свихнулось и первые полки будут выбрасывать одновременно, все равно десяток самолетов должны были наскрести. Были же они год назад – по штату положены, ан нет. Корова языком слизнула или турки сперли? Как говорит штабс-капитан Медведко, «напрягите ваши разведывательные способности». Тем более что наш второй батальон ориентирован на разведку – в отличие от первого, которому положено изничтожать то, что мы найдем.

Данных для размышлений много. Правда, данные эти получены по солдатскому телеграфу. Глухой слышал, что слепой видел, как немой говорил. Говорят, например, что к северу от нас десантура тренируется. И у них тоже самолетов нет. А вертолеты только грузовые, из приписанных.

Допустим, десант – это отдельная песня. Лебединая. У них на каждую рязанскую морду столько вооружения навешано – танки с дороги разбегаются. А уж их вертолет крейсер с одного залпа утопит, и пузырей не останется. Даже бронеходы у них свои есть – легкие, колесные, но какой-никакой транспорт. Лучше, чем на своих двоих топать. А мы вместо этого технику вероятного противника изучаем. На плакатиках.

Тоже интересно, как наше командование себе это представляет? Сбрасывают нас в ихнем Техасе с нашенской «Вислы». Мы, значит, закапываем парашюты, берем в каждую руку по автомату и бодро шагаем к ближайшему шоссе, где и разбиваем американскую автоколонну. После чего извлекаем из-под обломков родной «Харламов-Давидович», который в Детройте по одесской лицензии штампуют, и начинаем раскатывать по Америке. Красота, блин! Правда, командование допускает, что «Харламов» мы можем и не найти, а с американским «Фордом» не справимся. Поэтому потренируйтесь-ка, парни, в марш-бросках. По гаоляну. Этот гаолян уже всех за… Я теперь понял, зачем китайцам столько огнеметных танков, – они ими дороги сквозь гаолян прокладывают.

Хэйка банзай. Кстати, с танками тоже что-то странное творится. Такого количества танков, которое мимо нас каждый день проползает, не то что в Забайкальском округе – во всей Сибири не наберется. С утра до ночи пыль столбом. По ночам гремит. Третьего дня на полигоне стрельбы были, так я потом специально после отбоя в канцелярию пошел. Любопытство меня разобрало – что это у них за опознавательные знаки не русские какие-то. И точно, не русские. Румыны с венграми. Союзники наши ненаглядные. Они-то что в Маньчжурии забыли?

И вообще, на кой черт нас всех тут держат? Китайцам мощь российскую демонстрировать? Пока мы только обычный российский бардак демонстрируем. Нападают на нас всегда внезапно (коварно, подло, из-за угла), и мы нападаем тоже внезапно. Для себя держать всю эту орду в Маньчжурии имеет смысл при одном раскладе – если нас в скором времени на корабли будут грузить. Ну а дальше куда? На Гавайи? И где там егерям действовать? Спрятаться в кратере и, пардон, ягодицами дыру заткнуть, чтобы лава не вытекала? Или прямо в Америку танковым десантом? А янки будут спокойно смотреть, как вся эта «Непобедимая Армада» к их берегам ползет? И ни у кого так-таки не возникнет мысли вывести в море авианосец, какими бедная, но гордая страна Америка так славится, построив аж четыре штуки, и утопить нас с воздуха?

Бред какой-то. Либо у кого-то наверху крыша окончательно поехала, либо все это гениальная стратегическая комбинация. Впрочем, большинство гениальных стратегических комбинаций – это дикая авантюра, прошедшая по невероятной халяве.

– Па-адъем!

Ну вот, начинается.

К очереди на посадку бодрым шагом подошел капитан Педирка. Откуда у приятного во всех отношениях капитана такая дикая фамилия, спросить никто не осмеливался, но поговаривали, что Педирка не случайно просит называть себя против всяких правил по имени-отчеству.

– Прыжки отменяются, – объявил капитан, и все примолкли. – Объявлена часовая готовность к погрузке.

Часовая готовность – то, что по-обывательски зовется «сидим на чемоданах».

– А куда летим? – робко поинтересовался какой-то несчастный мой коллега-студент, не до конца усвоивший войсковой устав.

Капитан Педирка смерил его брезгливо-жалостным взглядом.

– Рядовой, вы не слушаете радио? Четырнадцать часов назад началось вторжение на Аляску.