Но в конце недели Олег Дмитриевич, уже решившийся пригласить Ольгу Ивановну на свидание, получил известие, что ему необходимо срочно выезжать обратно в Санкт-Петербург. Ему предстояло провести операцию очень важной персоне, а также несколько плановых операций, которые готовились еще до отъезда, но были отложены из-за его непредвиденной задержки на Украине. Он созвонился с братом, объяснил ему ситуацию, попросил приехать и подменить его, а затем сопроводить мать в Петербург. Котик, воодушевленный известием об улучшении состояния здоровья матери, сразу начал выкручиваться.

– Олег, я сейчас не смогу! Очень важное дело, потом объясню! – кричал он в трубку, – Но через неделю, обещаю, приеду, дом продам и маму к тебе привезу! А пока найми ей сиделку! Что? Ну, договорись с какой-нибудь женщиной, чтоб навещала, носила ей еду и все, что нужно! Я очень хорошо заплачу! Пообещай пятьсот долларов за неделю! И оставь ей деньги на лекарства и продукты!

В тот же день Олег Дмитриевич встретился с Ольгой Ивановной, впервые после поездки в поселок, и поведал ей о своей проблеме, попросил найти подходящую женщину. Она сразу сама предложила свою кандидатуру, и он представил ее Любови Ильиничне. А ночью он уехал в Петербург, пообещав звонить ежедневно.

Его возвращение было далеко не таким приятным, как путь на Украину. Попутчики его раздражали, и еще он страшно злился на себя, что не сумел сблизиться с Ольгой Ивановной. Ведь уже знал, что она не замужем, живет одна, ведь думал о ней постоянно, но ничего не предпринял. «Но и она не дала мне никакого повода для ухаживаний, даже маленького! – оправдывал он себя. – Спокойная и невозмутимая, слишком вежливая, разочарованная в жизни и мужчинах, да ну ее!» Но никакого «ну» не получалось. Подъезжая к Петербургу, Олег Дмитриевич, всю жизнь избегавший женского внимания, с ужасом понял, что влюбился впервые в жизни – и это открытие надолго выбило его из колеи. И еще он понял, что пожилым людям гораздо сложнее, чем молодым, вступать в любовные отношения, мучает стыд и неуверенность в себе, особенно непросто ему, с его небогатым любовным опытом. Он так привык отбиваться от женского внимания, что стал с опаской относиться вообще ко всем женщинам, и уж, во всяком случае, никогда не страдал ни по одной из них, кроме той, первой. А теперь он приходил в уныние от одной мысли, что больше не увидит свою новую знакомую.

За эту неделю до приезда Константина женщины очень подружились. Любовь Ильинична чувствовала себя гораздо лучше, ей даже разрешили немного гулять. Ольга Ивановна приносила ей домашнюю еду, забирала в стирку белье, они вместе гуляли, шурша листьями в больничном сквере, и болтали без умолку. Сначала разговоры были о погоде, политике, ценах, потом о книгах, фильмах, телепередачах, потом о воспитании детей. Пожилую женщину интересовало все. Она расспрашивала Ольгу Ивановну о родителях, бывшем муже, дочери, внучке. О своих детях говорила с большой нежностью, рассказала об их семейной жизни. Ольга Ивановна знала вкратце о муже Любови Ильиничны и ожидала рассказов о нем, но Любовь Ильинична старательно обходила эту тему, и если в разговоре касалась погибшего мужа, то сразу мрачнела и как-то горько задумывалась.

Потом начались дожди, и женщины подолгу общались в палате, где Любовь Ильинична была одна, палата была очень хорошая, даже с санузлом, телевизором и холодильником – главврач постарался для нового друга и коллеги. Однажды в разговоре зашла речь о деньгах, о богатых людях, и Любовь Ильинична спросила:

– А скажите, Оля, как вы относитесь к большим деньгам? Вы бы хотели иметь, ну, скажем, миллион долларов?

– О, нет! – засмеялась Ольга Ивановна. – Однажды мы с подругой пытались посчитать, сколько нам нужно денег для полного счастья. Нашей фантазии хватило на пятьдесят тысяч долларов. Большие деньги – это такая головная боль! Их надо правильно вкладывать и приумножать, надо все время думать об их сохранности, бояться за жизнь своих близких. История больших состояний не свидетельствует о счастливой жизни их владельцев, не говоря уже о том, что ни один значительный капитал не был получен честным путем. И потом, помните роман Джека Лондона «Время не ждет»? Достаточно прочитать только его, и сразу все становится понятно про большие деньги. Есть и реальные примеры. Наследница огромного состояниях Онасиса (был такой греческий миллиардер) собирается отказаться от наследства, и жить спокойно. Такая умница, а ведь совсем молодая девушка!

– Ну, все-таки! – допытывалась Любовь Ильинична. – Что бы вы стали делать, если бы получили, например, миллионное наследство? Может, у вас есть заветное желание?

– Есть, – подумав, ответила Ольга Ивановна, – только его исполнение не зависит от денег. Его исполнение можно только выпросить у Бога, если заслужишь. А я много грешила. Поздно уже. Мои желания больше касаются дочери и внучки.

– Вы очень религиозны?

– Если говорить об исполнении церковных обрядов, то нет. Я думаю, Божий храм должен быть в душе у человека. Я искренне верю в Бога и молюсь каждый день, но вот жить праведно не всегда получалось, – видно было, что эта тема для Ольги Ивановны слишком интимная, чтобы ее с кем-либо обсуждать, и она вернулась к прежнему разговору. – А если бы свалились на меня большие деньги, я перебралась бы в Питер, поближе к девочкам, свозила бы внучку в путешествие, а остальное отдала бы на благотворительность. Построила бы хороший детский дом или дом престарелых.

С каждым днем отношения двух женщин становились все теплее и доверительнее. Однажды Любовь Ильинична сказала:

– Знаете, Оля, так получилось, что у меня в жизни не осталось ни одной женщины, с которой я могла бы поговорить по душам. В Москве были две близкие подруги, мы долго поддерживали отношения, они даже ко мне сюда приезжали по пути в Крым, а потом обе умерли, одна за другой. Сестра Наташа, самый родной человек, умерла полгода назад. Среди соседок никто к сердцу не пришелся. Я вообще нелегко схожусь с людьми. А вот с вами сразу нашла общий язык. Смотрю на вас и впервые в жизни жалею, что нет у меня дочери.

– Я тоже очень к вам привязалась. После смерти мамы такой сиротой себя чувствую, хотя сама уже бабушка. Я ведь с вами много времени провожу, потому что дома очень тоскливо, а у вас побываю и как будто с мамой пообщалась. Она у меня была замечательная.

– Надеюсь, наше знакомство продолжится в Петербурге. Кстати, а что вам мешает туда перебраться?

Ольга Ивановна помолчала, потом нехотя ответила:

– Продав свою квартиру, я смогу в Питере разве что комнатку в коммуналке приобрести, да и то не факт, что мне не придется к девчонкам два часа добираться. Жизнь там дорогая, моя пенсия покажется крохотной. Гражданства нет, даже лечить никто не станет в случае болезни. А жить вместе с дочерью я не хочу. Очень ее люблю, но мы слишком разные люди, будем друг друга раздражать, слишком привыкли жить каждая по-своему. Здесь я всю жизнь прожила, есть друзья, родственники, а там…

– Я все поняла, – перебила ее Любовь Ильинична. – Мы еще вернемся к этому разговору. Послезавтра приезжает мой младший сын, а до его приезда мне необходимо, чтобы вы побывали в моем поселке. Ключи я вам дам. Это очень важно для меня, Оля, выполните мою просьбу?

– А что там нужно сделать?

– Привезти одну вещь. Там, под подушкой на диване…

– …лежит конверт! – закончила Ольга Ивановна. – Не беспокойтесь, я его случайно обнаружила, когда мы с Олегом Дмитриевичем ездили за вашими вещами, и он его забрал.

– Что? – разволновалась Любовь Ильинична. – Он что, прочитал письмо?

Ольга Ивановна взглянула на нее с удивлением.

– Этого я не знаю. При мне он конверт не вскрывал. Вы хотели бы скрыть от него письмо?

Любовь Ильинична сидела, закрыв глаза, не отвечая. Потом встрепенулась, в упор посмотрела в глаза собеседнице:

– Оля, послушайте меня. Я хочу вам кое-что рассказать, мне нужно с кем-то посоветоваться. Но обещайте без моего разрешения никому ни слова не говорить о том, что услышите.